Он. Перерождение - Илья Шаланда Страница 16

Кто же отец ребенка? Да кто угодно. Толи конвоиры, толи обычные мужики, мотающие срок за преступления, толи администрация. Вариантов много. И только генетический тест сказал бы правду. Но это и долго, это и дорого, это и невозможно.

Так она и оказалась дома с ненужным ребенком. Что интересно — ребенка не отдали в детский дом. Почему мать оставила мешающее ей существо сложно сказать. Можно было бы начать говорить о разыгравшемся материнском инстинкте?

К своему сожалению, юная Козетта осталась дома. При рождении ей была уготована роль. Стать рабыней у нищенки. Она делала всю грязную работу по дому. С пяти лет неофициально подрабатывала, дабы прокормить себя и мать. Что она получала взамен? Любовь? Радость? Ничего.

Человек, пришедший в этот мир с надеждой изменить его, сам стал меняться под его гнетом. Радость, доброта, блеск в глазах день за днем покидали тело юной Козетты. И в 10 лет окончательно попрощались с ней. В тот день, когда ее впервые изнасиловали, камень сковал юное сердце. Пускай это и было по ее согласию, но все равно оставим это слово — ее стали насиловать. Она пошла по стопам своей матери.

Только все нутро противилось такой судьбы. Сама мысли, что она превращается в точную копию своей матери, была противна Козетте. И чтобы хоть как-то измениться, юная девочка углубилась в учебу. Она стала заучкой, поглощающей учебный материал в любое свободное время, даже в перерыве между «клиентами».

Диплом с отличием дал ей возможность поступить без вступительных экзаменов на педагогический факультет. Абсолютно бесплатно, ибо платить было бы нечем. Его она закончила тоже с отличием. Но самым большим достижением за период обучения в ВУЗе стало то, что Козетта отошла от «семейного бизнеса». Она просто сбежала в другой город, не сказав никому ни слова.

Мать попыталась разыскать ее, но не из-за большой любви или переживания. Она была не способна на такое. Ей нужен был работник, ибо возраст брал свое: клиенты переставали интересоваться женщиной. А Козетта была хороша. Всегда получала щедрые «чаевые».

Попытки поисков не увенчались успехом и на этом история матери Козетты может быть закончена. А ее же только началась.

Так она и попала в детский дом, который в последующем и возглавила.

Козетта словно вернулась в прошлое, домой, где часто ошивались уголовники. Проклятье умных людей — мысли. Она помногу размышляла. Что бы было, не отпусти ее мать раньше времени? Что если со всеми преступниками нужно поступать соответствующе? Что если перестать считать их людьми? Не жалеть их, не давать поблажек, а суровым образом перевоспитывать?

И если раньше она была маленькой девочкой, которая могла только покориться воле судьбы, то теперь стала взрослой дамой, которую наделили толикой власти.

За годы, проведенные с такими людьми, Козетта поняла, что они не заслуживают сострадания. Они знают только язык боли, язык унижения, язык строгости.

Жизнь не дала ей любви, и она решала не давать ее другим. Но была ли в ней любовь?

Дал бы ей кто подумать над вопросом: «Можно ли победить зло без любви?» Но такого человека не было.

Так и превратился детский дом «Понмерси» в маленькую тюрьму для детей.

Но Козетта не была садисткой. Что-то дрожало в ней постоянно. Что-то кричало о неправильности происходящего. Но она знала, что все делает ради блага этих детей. Что только через такое воспитание они смогут выкинуть свою преступную натуру. Снова парадокс. На первый взгляд благая цель, совершается совсем не благами намерениями.

В ту злополучную ночь каменный панцирь на сердце дал трещину. Она пыталась совладать с собой. Но чувства стали прорываться наружу. Она быстро дала указания Альбусу, а сама заперлась в кабинете и впервые за столько лет разревелась.

Почему это произошло? Сложно ответить. За годы работы с трудными детьми, Козетта повидала многое, но к своему счастью, ни разу она не стояла перед умирающим ребенком. Может быть, это сыграло ключевую роль, а может эмоций нельзя долго скрывать иначе они прорвутся. И причинят сильную боль.

Не только Козетта прибывала в трансе после происходящего. Весь детский дом поник. Казалось бы, незнакомый парень, который совсем недавно прибыл в это место. Чего печалиться о незнакомом человеке?

Сопереживание. Этот дом стал одной большой семьей, но не из-за Козетты, а из-за Альбуса. Ему удалось выстроить здесь другую жизнь, которую приходилось скрывать от директора. Он был ее правой рукой и ее самым большим предателем.

Но ему удалось. Нет, Альбус не перевоспитал этих детей. Это не быстрый процесс, но ему удалось заложить семя сомнения в головы воспитанников. Он учил их сопереживать остальным, учил помогать нуждающимся. Альбус давал шанс, ведь сам был неидеальным.

И если Диме все сопереживали, то вот с Трэви было не все так просто. Немой парень, найденный в невменяемом состоянии, рядом с пострадавшим. Хватало ребят, которые считали, что это именно он сделал это с Димой. Но Альбус жестко пресекал все эти сплетни, говоря о здравом смысле и сказочности всех этих рассказов.

Альбус защитил Диму от нападок, но не спас его от игнорирования. Ужасное чувство. Словно тебя не существует. В такие моменты, хочется, чтобы над тобой продолжили издеваться, продолжали насмехаться. Делали хоть что-то, что говорило бы о том, что ты есть.

Трэви было все равно. Он закрылся в себе окончательно. Яркие образы Димы, истекающего кровью, стояли у него в голове. От них не было спасения. Первоначально Трэви размышлял: «Что же такое его новая способность? Дар или проклятие?» Теперь он был готов ответить на свой вопрос. Проклятье.

Из анабиоза его вывела директор, которая была вынуждена сообщить, что завтра пройдут похороны его матери. Следствие наконец-то согласилось отдать труп женщины.

— Ты можешь не идти, Трэви. — сказала она. — Твое присутствие там необязательно. Я понимаю, что это тяжелое воспоминание для тебя. И в этом нет ничего плохого. Ты хочешь пойти?

Козетта пристально посмотрела на мальчика, пытаясь понять, о чем же он думает.

Трэви кивнул, не колеблясь не секунды. Он хотел увидеть еще раз маму. События последних дней, словно потеснили ее смерть на второй план. Будто ничего