Петр Завертаев - Небесная милиция Страница 16

— Секретарша с вами не соединяет. Говорит, что нет на месте. А самому приходить вы запретили.

— И ты решил ко мне домой заявиться.

— Я только спросить хотел…

— Что спросить?

— По поводу «небесной милиции»… — Коля подошел ближе и понизил голос. — Как они определяют, кому сниться, а кому нет.

— Чего? — Обиходов отодвинулся.

— Ну, в этом своем отделении, — пояснил Коля, — как они решают, какому именно человеку должен сниться «небесный милиционер»?

Обиходов вздохнул:

— Слушай, Николай, ты вообще, чем занимаешься?

— В каком смысле?

— Ну, учишься или работаешь… есть у тебя какое-нибудь дело?

Молодой человек на секунду задумался.

— Я работаю.

— Ну и прекрасно! — воскликнул Обиходов. — Работай! Не забивай голову всякой ерундой. Далась тебе эта «небесная милиция».

— Мне это важно, — сказал Коля. — Я должен знать.

— Вот привязался! — проворчал Обиходов. — Ты про Терминатора фильм смотрел?

— Смотрел, — кивнул Коля.

— Ты по ночам к Камерону являлся? Ты спрашивал его, как Терминатор выбирает, кого мочить, а кого нет?

— Он же в Америке! — удивился Коля.

— А если бы он был в России, ты бы пришел к нему?

— «Терминатор» — это кино, — возразил Коля.

— А «Мир сенсаций» — это газета!

— Вы же сказали, что все это правда!

— Правда… — буркнул Обиходов. — Правда тоже разной бывает.

— То есть?

Обиходов потрогал свежую царапину на шее — след борьбы с «пурпурным братом».

— Послушай, дружище, у меня сегодня был очень трудный день. Я тебя умоляю, езжай домой. Завтра позвони мне в редакцию, и я тебе все расскажу. Как на духу. Договорились?

— Секретарша опять скажет, что вас нет.

— Не скажет. Я ее предупрежу. Ты только представься, скажи, что тебя зовут Николай Инаков, и она сразу соединит. Обещаю!

Коля почесал затылок и сказал:

— Ладно. Я завтра позвоню.

— Вот и хорошо! — обрадовался Обиходов. — Вот и замечательно! Спокойной ночи!

7

В тесном кафе на Ордынке было много народу и мало воздуху. Единственный потолочный вентилятор гонял из угла в угол запахи пота и подгоревшего масла.

Капустин, Воронков и Коля не спеша заканчивали обед.

— Раньше нас, по крайней мере, боялись, — разглагольствовал Капустин, доедая шашлык, — а теперь что? Смотреть противно!

Воронков сосредоточенно ковырял в зубах зубочисткой. Коля катал по столу хлебный мякиш. Капустин отхлебнул пива.

— Авторитета — ноль! — продолжил он. — Бывшие шестерки, те которые раньше в рот заглядывали, теперь самостоятельными стали, исподтишка тявкают, да еще и куснуть норовят. Это нормально, по-твоему?

Воронков вздохнул и достал сигарету. Капустин насадил на вилку новый кусок, но, не донеся до рта, опустил руку.

— Вот ты говоришь, империя! — сказал он, обращаясь к Воронкову. — Ну и что? Что в этом было плохого?

— Я ничего не говорю, — сказал Воронков, неторопливо закуривая.

— А кто говорил, что весь Советский Союз на голых понтах держался? — прищурил глаза Капустин. — Не отпирайся, я помню.

— Не говорил я такого, — Воронков выпустил тонкую струйку дыма.

— Студент, подтверди! — Капустин повернулся к Коле.

— Я не помню, — покачал головой Коля.

— Ты говорил, что армия у нас небоеспособная была! — наседал Капустин.

— Про армию говорил, — согласился Воронков, прикрывая рукой зевок.

— Ага! — произнес Капустин тоном адвоката, которому удалось уличить оппонента во лжи. — Про армию, значит, все-таки говорил!

— Ну и что? — равнодушно пожал плечами Воронков. — Туфтовая была армия…

— А ты-то, откуда знаешь? — спросил Капустин, с ударением на «ты».

— Я же служил, — ответил Воронков. — Видел.

— Что ты видел?

— Туфта одна, — Воронков выпустил колечко дыма и проводил его взглядом. — Траву красили, асфальт мылом мыли. Из автомата выстрелить всего один раз дали, перед присягой.

— Правильно! — согласился Капустин. — Кто же тебе, такому, автомат доверит? У тебя первая судимость-то, когда была? Лет в четырнадцать?

— Ну, давай, еще про БАМ нам расскажи, — усмехнулся Воронков. — Вон, студент наверное еще не слышал.

— А что БАМ? — сказал Воронков. — Да я строил БАМ. И этим, между прочим, горжусь.

— Еще скажи, что по своей воле, — ехидно вставил Воронков.

— Неважно по чьей воле! — ответил ему Капустин. — Ты по той же самой статье тапочки шил, в тепле и сухости, а я магистраль прокладывал от Байкала аж до самого Амура.

Воронков погасил сигарету.

— Ладно ты, строитель магистралей, доедай свой шашлык, и повалили отсюда!

— А ты не погоняй! — огрызнулся Капустин. — Не запряг еще! — Он хотел еще что-то добавить, но в это время у него на поясе зазвонил телефон. Капустин торопливо вытер рот и вытащил трубку. — Алло! Да, Иван, — он выпрямился и отодвинул тарелку. — Так… понятно… все понял… Кто со мной? Ворона. Не годится? Ясно… А Студент? Это наш молодой. Да, тот самый. Все понял, Иван. Все понял. Не беспокойся, Студент — парень сообразительный, не подкачает. Все сделаем… Давай!

Капустин сложил трубку и положил ее на стол.

— Ну, Студент, — торжественно произнес он, глядя на Николая. — Настал твой звездный час.

Коля заерзал на стуле:

— Что такое?

— Дело очень важное! — Капустин сделал знак рукой, чтобы он придвинулся ближе. — Значит так, сейчас берешь машину и едешь домой к шефу. Один. Адрес знаешь?

— Откуда?

— Записывай.

Коля вытащил из стаканчика салфетку и достал ручку.

— Подсосенский переулок, дом девять, корпус четыре, квартира 65, - продиктовал Капустин. — Записал? Слушай дальше. По пути купишь цветы, два букета. Подороже. Как приедешь на место, берешь один букет и поднимаешься в квартиру. Вручаешь букет его жене, Аделаиде Степановне. Запиши, «Аделаида Степановна».

— Я запомню.

— А я говорю, запиши! — сказал Капустин.

Коля написал на салфетке «Аделаида Степановна — жена».

— Говоришь ей, — продолжил Капустин, — «Аделаида Степановна, разрешите от имени коллег Иван Ивановича поздравить вас с днем рождения», как только отдал букет, сразу говоришь: «Иван Иванович, на таможне в Бутово проблемы с грузовиком», только чтобы она это слышала, понял? Скажешь: «Начальник терминала срочно хочет с вами встретиться». И все. Как только это сказал, сразу иди в машину и дожидайся шефа. Он тебе скажет, куда его отвезти.

— А второй букет? — спросил Коля.

— Что? — не понял Капустин.