Холодное утро в 3018 - AnniLora Страница 17

— «Знай также, что желать приятно, но ещё приятнее быть желанным», — заметил я.

— И кто это сказал? — фыркнул Хавс.

— Петроний — один из главных героев «Quo vadis»[3].

— Что?

— «Куда идёшь» — роман Генрика Сенкевича. Петроний Арбитр — один из главных героев…

— Ааа, это тот, который перед смертью высказал Нерону всё, что о нём думал?

— Он самый!

— Этот тип для меня не авторитет.

Еще бы! Хавьер не любит читать. Даже если он и увлекается какой-нибудь книгой, то она ему быстро надоедает. А я жить без них не могу. Книги составляют для меня целый мир, нет, скорее множество разнообразных миров. Каждый раз, устраиваясь в кресле и собираясь погрузиться в новую историю, я отправляюсь в путешествие. В путешествие по давно исчезнувшим в океанских пучинах городам и странам, по древним замкам и гигантским лайнерам. Я провожу время в обществе представителей давно угасшей цивилизации. А ведь мы, люди будущего, едва ли сильно отличаемся от них. Также любим и страдаем, сражаемся за место под солнцем. Мы не победили Природу и Смерть, не стали повелителями Вселенной, не прекратили воевать, не отказались от политической борьбы. Каким бы ни видели будущее наши предшественники, оно оказалось весьма прозаичным. Будущее обычных людей, а не супергероев. Будущее общества, столкнувшегося с массой проблем, человечества, живущего в мире, где земля стоит дороже золота. Я пытался объяснить Хавьеру, что книга — это зеркало своего времени. Зеркало, в котором отражаются нравы общества, но он не слушал. Я пытался объяснить, что автор берётся за написание книги не просто так, не ради забавы, ведь это кропотливая работа, требующая большого терпения. Автор берётся за книгу, когда хочет сказать что-то важное, когда хочет объяснить. Слов хватает далеко не всегда. Но в любом случае, образы, представленные в книгах, пытаются чему-то научить, они живут, любят, страдают и гибнут. Эти герои, пусть они и выдуманные, отражения нас самих. Они кладезь человеческой мудрости. У них есть ответы. Пусть и не на все вопросы.

Меня привлекают именно старые книги, новые, напротив, наводят тоску. Книги, написанные ещё до Потопа, спасённые, перепечатанные, восстановленные, изданные вновь. Я обожаю бумажные книги, а их осталось немного, ведь сейчас ввиду экономии древесины выпускают только синтетические. О! Это совсем не то! Синтетика и электронные версии при всём их удобстве обезличивают книгу. Да, они не умаляют ценность содержания, но превращают её в нечто обыденное. Она перестаёт быть древним сокровищем. Все атрибуты книги: цвет обложки, переплёт, шрифт, даже запах краски имеют для меня значение. О да! Я привереда. Однако меня не смущают ни желтизна бумаги, ни пыль, осевшая на корешках, ни скукожившиеся от времени и жаркого влажного климата страницы. Напротив, они служат доказательством «старости» книги, доказательством прожитой ею удивительной жизни.

Что же… я увлёкся. Я могу говорить о книгах часами, однако Хавьера это чертовски раздражает. Его интересует лишь настоящее, а меня привлекают тайны прошлого. Разве нам не следует разгадать оставленные предками загадки, чтобы понять, почему теперь мы ведём себя именно так, а не иначе, и что ждет нас впереди?

— К этому делу нужно относиться серьёзно так же, как к работе, а не тратить время на шашни, — я как бы подвёл итог под замусоленной темой, хотя и не надеялся поставить в ней точку.

— Можно совмещать, знаешь ли!

— Бесполезно с тобой спорить. Хорошо, что в нашей команде есть хоть один здравомыслящий человек.

— Ты всего-навсего не умеешь переключаться.

— Ха, конечно! Ладно, работай. Я проведаю бабушку.

— Может, принесёшь что-нибудь пожевать?

— Может и принесу, но мама просила не объедаться. Как только она и Эмиль вернутся, будем ужинать.

Каждое воскресенье я проводил в родительском доме, присматривал за бабушкой, позволяя тем самым матери и её новому мужу отдохнуть от мирских забот и развлечься. Я предлагал перевезти бабулю со всем её незамысловатым скарбом в мою квартиру, но мама и слышать об этом не желала. Домой я приходил только на ночь, а оставлять бабушку одну на целый день опасно. Дроиды не могут справиться с ней, ведь бабуля с лёгкостью может их отключить, что проворачивала уже много раз. За ней нужен глаз да глаз. Маме приходится отлучаться с работы (она работает воспитателем) каждые три часа, чтобы удостовериться, что бабушка не взорвала дом. Бабушке часто что-то мерещится, она нервная, во всех видит врагов. Выкинуть она может всё, что угодно. Поджечь ковёр в гостиной, выброситься из окна, вырубить Марту, искусственный интеллект дома, и включить воду на полную мощность. С каждым годом её состояние ухудшается, с каждым годом у мамы прибавляется забот. Порой я злюсь на бабушку, хоть и знаю, что не имею на это права, хоть и понимаю, что она не виновата и это состояние выбрала бы для себя в последнюю очередь. И всё же я принимаюсь скрипеть зубами от злости, когда бабуля начинает чудить, сыплет оскорблениями, устраивает истерики, в общем, превращает жизнь матери в жуткий кошмар.

Квартира родителей, расположенная на пятьдесят пятом этаже жилой башни, по площади ненамного превышает мою. В этих двух невзрачных маленьких комнатах я провёл детство. В спальне, теперь всецело принадлежащей бабуле, до сих пор стоит мой письменный стол, ящики которого заполнены свитками синтетических учебников. В шкафу-трансформере можно обнаружить мою старую одежду. И всё же комната изменилась, пропахла сладким запахом старушечьего тела. О да! Этот запах въелся в постельное бельё, в ворс коврового покрытия, в одежду бабушки, и к нему было не так-то просто привыкнуть. В тот день бабуля была смирная, она вязала нечто бесформенное, лишь отдалённо напоминавшее гигантский носок. Она не заметила, как я вошел, не подняла головы. Хрупкая фигурка, завёрнутая в старенький, истрепанный халат. Белая кожа, напоминавшая испорченный пергамент, прорезанная взбухшими синими венами.

— Эм… бабушка, не нужно ли тебе чего-нибудь?

Она подняла на меня затуманенные пеленой глаза и опустила «носок» на колени. Кресло скрипнуло и перестало раскачиваться.

— Кто ты? — спросила бабуля