Александр Лонс - Компьютерный вальс Страница 19

12

Алекс на самом деле любил свою работу. Постоянная нагрузка и приятная усталость в конце напряженного дня на него действовали, как наркотик. Наибольшее наслаждение ему доставляло то, что в результате напряженного труда он мог помочь симпатичным и приятным ему людям. Как бы это не казалось странным, но он «ловил кайф» оттого, что какой-нибудь доктор наук был ему искренне благодарен и говорил «спасибо». Если при этом еще и приплачивали, включали в какой-нибудь грант или вписывали в какую-нибудь программу, то это выражалось в конкретных деньгах вначале следующего месяца.

Двенадцатого ноября, около девяти вечера, Алекс шел к станции метро «Ленинский Проспект». Фонари почему-то не горели, улица была погружена во тьму. Проходя мимо давно строящегося здания, он подумал, что это, пожалуй, идеальное место для разного рода преступлений…

…Не было никаких предисловий, типа просьб закурить, вопросов о наличии денег и прочих глупостей. Вдруг со всех сторон к нему побежали самые разные люди — несколько человек. Около уха каждый держал какой-то небольшой предмет. Кто-то перебегал улицу, кто-то повернул назад и возвращался бегом, кто-то его догонял…

…неожиданный град ударов рук и ног, в основном ног, обрушился на него. Он пытался обороняться, но сопротивление было бессмысленно и невозможно. Нападавших было слишком много, человек шесть, а может и больше, почти толпа. Одновременным ударом нескольких ног его сразу же сбили на землю. Когда он упал — били ногами, не давая подняться. Затем он закрыл руками лицо, и только чувствовал, как толпа пинала его, плясала по нему, но ещё большую боль причиняла бессильно бьющаяся в мозгу мысль — «За что? Почему и за что? Кто они такие?» Он закрывался руками и старался сложиться в «эмбриональную позу», чтобы защитить живот, грудь и лицо. Затем боль стала отходить в сторону, красная пелена, сгущаясь, наплывала на внутренний взор... Вдруг в мозгу предельно ясно вспыхнула необыкновенно яркая мысль, как бы прорезав пелену — «Это сделал ОН!». Мысль на миг озарила его отключающийся от внешних воздействий разум ярчайшим светом, стали видны какие-то невозможные пространственные и временные дали, свет продолжал всё усиливаться и усиливаться, вдруг перейдя в спасительную абсолютную пустоту...

Когда он очнулся, то долго не мог окончательно придти в себя, тело всё еще ощущало удары, в голове звучали медные колокола, мелькала последняя мысль, блеснувшая на красном фоне, и эти бесконечные дали. Наконец, он окончательно очухался. Было холодно. Все тело болело. Алекс лежал на грязном льду у забора, рядом со стройкой. Мимо изредка проходили люди, заметив скрючившуюся фигуру, лежащую рядом с тротуаром, они, как правило, ускоряли шаг, и торопливо проходили дальше. «Наверняка тут проходили и сотрудники нашего Института — с тоской и неожиданной злобой подумал Алекс — надо позвонить по мобильнику, и позвать на помощь». Корчась от боли, он засунул руку во внутренний карман куртки, и вытащил свою «Моторолу», но сразу же завыл от отчаяния и досады. Трубка была разбита, и толку от нее теперь было немного — дисплей был пуст, никаких признаков жизни она не подавала, и на нажатие кнопок никак не реагировала.

Оставалась еще слабая надежда, что от сотрясения отошли батарейка, и все еще можно исправить. С великим трудом отковырнув ногтем большого пальца крышечку трубки, Алекс пошевелил аккумулятор. Безуспешно. «Моторола» была мертва.

Пережив утрату любимой игрушки, он перевернулся на спину и начал делать ревизию своему организму. В первый момент показалось, что у него на теле нет ни одного живого места. Болело буквально всё. Постепенно он понял, что не всё, боль сосредотачивалась только в отдельных, хотя и многочисленных местах.

«Итак ноги. Правая — двигать можно, болит, но сгибается, разгибается, без проблем. Левая — тут похуже. Что-то с коленом. Согнуть, разогнуть с трудом, но в принципе можно, однако — боль дикая. Руки. Правая. Похоже — просто ушибы. Двигается нормально и без особых трудностей. Левая — с ней что-то не так. Рука не двигается — нет возможности отвести назад или приподнять вверх — сразу резкая боль пронизывает грудь и плечо. Возможно, вывих или перелом ключицы. Живот. Вроде в порядке. Грудь. Болит. Больно вдохнуть. Да, справа, боль идет справа. Нажимаю правой рукой сверху вниз на правую сторону грудной клетки. Сразу же пронзает резкая боль в этом месте. Видимо, сломаны ребра. Спина. Черт, болит, только бы не повредили позвоночник. Но я лежу на спине, и я сам перевернулся. Уже хороший признак. Похоже, просто ушибы спины. Интересно смогу ли я подняться? Кажется, если не очень опираться на левую ногу, и беречь левую руку я смогу ходить. Очень плохо, но смогу. Мне бы только до трамвайной остановки доползти. Там я доехал бы до 64-той больницы, а у них — травмопункт. Не бросят же они меня. Документы целы? Целы. Обязаны оказать помощь. Эх, мне бы костыль, или какую палку!»

Никакой подходящей палки рядом не оказалось. Их или не было, или они были, но под снегом и вмерзли в грязь. Но рядом был забор стройки, и, цепляясь за него уцелевшей рукой, Алекс постепенно принял почти вертикальное положение. Стараясь опираться на менее травмированную ногу и хватаясь за забор, Алекс стал передвигаться в сторону трамвайной остановки, которая была на той же улице, но двумя домами дальше. Этот путь оказался для него самой длинной дорогой, какую ему приходилось преодолевать когда-либо в жизни. Каждый шаг пронизывал тело нестерпимой болью, и казалось, что следующий будет уже совершенно невозможен. Однако шаг за шагом он приближался к своей цели. Что будет потом, как он залезет в трамвай, и как доедет, об этом он старался даже не думать. Главное, чего он боялся больше всего — снова отключиться и потерять сознание. Наконец забор кончился, а до остановки оставалось еще, как минимум, три четверти пути. Почему-то в мозгу зазвучала песня Высоцкого про канатоходца. И отчаяние — дальше хвататься было уже не за что…

— Саша, это Вы? Боже, что с Вами? вы попали в аварию?

— Да вот, одна неприятность случилась… вы не поможете мне до трамвая добраться? Мне что-то трудновато самому…

— Господи, у вас все лицо в крови. Какой трамвай, вас надо срочно в больницу! Сейчас вернусь в Институт, вызову «скорую». Вы тут подождете минут пять, ладно?

— Ну, конечно же, подожду, куда же я денусь… — тихонько пробормотал Алекс.

Эти несколько минут, что пришлось ждать, ухватившись за край забора стройки, были для него самыми счастливыми минутами жизни. Только сейчас он понял, что его идея — дойти до трамвая, залезть в него, доехать до 64-той больницы, вылезти и дойти до травмопункта — была совершеннейшей фантастикой. Как в девятнадцатом веке полететь на Луну.