Не мой инквизитор. Последняя ведьма - Катя Водянова Страница 19

— А ее вещи? Вы сдали их, как положено?

— Что? — она кое-как отряхнула руки и пошла навстречу нам. — Мама не состояла на учете в инквизиции. Она просто увлекалась всякой эзотерикой и часто собирала всякий хлам. Местные сплетницы отводили от нее взгляд и шептались за спиной, но это просто провинциальные предрассудки. Здесь любой, кто выбивается из толпы, становится изгоем.

— Но это ваше? — Гас вытащил из кармана Кристобель и показал ее женщине. — Помните ее?

— Мама сделала незадолго перед кончиной, — кивнула она. — Говорила, чтобы передала внучке, якобы эта вещица сможет ее защитить, но мама к тому времени уже повредилась рассудком и постоянно несла какой-то бред.

— А у вас нет ее снимков? — я подалась вперед.

Возможно, эта ведьма и сдвинулась на почве болезни, лекарств или старости, но с магией обращалась ловко. Такие умения не появляются за один день, значит, мы могли пересекаться раньше.

— Пойдемте, — женщина махнула рукой и первой направилась в дом.

Внутри было также мило и уютно, как и снаружи. Много пространства и света, вязанные пледы на диванах, светильники, цветы в горшках и десятки семейных фотографий. Я не чувствовала здесь никакой магии, видимо она выветрилась с уходом ведьмы или же жильцы дома ей «помогли». К примеру, вызывали священника.

Женщина рассказывала что-то, но я толком ее не слушала, больше разглядывала интерьер и фотографии. Их было много, очень много. Старые и новые, с разными людьми разных возрастов. Но никого знакомого. Я просмотрела несколько десятков снимков, пока не наткнулась на один, выбивавшийся из ряда. Женщина на нем выглядела больной и одутловатой, она с трудом удерживала на руках младенца, при этом я будто видела ее лицо раньше.

— Мама была самой обычной, — говорила хозяйка дома, — работала на консервном заводе. Я вернулась сюда после колледжа и жила отдельно, мы съехались, когда у нее начались серьезные проблемы со здоровьем. Местные сплетницы обзывали ее ведьмой, но это же так, болтовня…

— Сильно сомневаюсь, — хмыкнула я и развернула другую фотографию. — Вот здесь ваша мама вместе с моими тетками, а те точно не вели вязальный кружок. Да и фотографироваться с первой встречной бы не стали.

Моментальный снимок вышел нечетким, с широким засветом, но всех участников вполне можно было узнать. Действительно мои тетки и та самая незнакомая мне ведьма, но куда моложе и бодрее, чем на своем последнем снимке.

— Она перед смертью говорила что-то о своем даре, но ей было плохо, — начала лепетать женщина, а ребенок на ее руках занервничал и потихоньку хныкал. — Это был бред, из-за лекарств. Мама была самой обычной, обычной.

Она все повторяла это, как заклинание, я же только покачала головой.

— Какие-то из ее вещей остались? — спросил Гас. Он, как и я, не спешил рассказывать, что из-за этой обычной женщины уже погибла девушка. Точнее, из-за того, как халатно обошлись с ее наследством.

— Нет, доктор посоветовал максимально избавиться от ее безделушек, чтобы ничего не напоминало, у меня только на снимки не поднялась рука. Неужели все так серьезно? — побледнела она.

— Вам предстоит ряд непростых разговоров с инквизицией, — честно ответил Гас. — Лучше, если вы вспомните, когда и кому продавали вещи.

— Вы серьезно? Их было пару коробок, остальное забрала моя сестра, я выставила все по минимальной цене, даже не помню, кто и что брал. Это не считая того, что часто отходила от прилавка, оставляя его на соседских девчонок.

Я прикрыла лицо рукой. Работы для инквизиции прибавится знатно. Целых две коробки потенциально опасных вещей разлетелись по всей округе, а то и стране. И из всего этого пока «всплыла» только Кристобель.

— А кукла? — Гаспар напомнил о Кристобель. Куклу он до сих пор держал в руках, отчего ее тряпичная голова завалилась на бок, нелепо тараща глаза.

— Мама сшила ее незадолго до смерти, сказала, что кукла будет оберегом для Дани, — она указала на хнычущую малышку. — Но ей нельзя с таким играть, это негигиенично.

Я не стала уточнять, что Дани уже пять минут сосет большой палец, материнское плечо и кофту. Тоже не самые чистые и гигиеничные. Тем более куклу можно было и не давать младенцу, а поставить рядом. Но теперь уже ничего не изменить, судя по всему, Кристобель обиделась на продажу и решила сменить хозяев. Как и другие артефакты: мы столько бродили по дому, но не заметили ни малейшего всплеска энергии.

— А гримуар? — спросила я о более важной вещи. — У нее была книга с записями? Блокнот? Что-то еще? Вы же не стали бы такое продавать?

Она помолчала и опустила взгляд, так, что захотелось наорать на нее и стукнуть. Что же такого сделала старая, несчастная ведьма, что после ее кончины дочь поспешила избавиться буквально от всего? Неужели она не попыталась заглянуть внутрь? Ведь там бы она сразу увидела записи совсем не о консервном заводе. После такого прямая дорога в инквизицию или ближайший ковен.

— Мы приличная семья, — пробормотала она, — ходим в церковь…

— Это крайне опасные вещи, — Гаспар говорил ровно и холодно, но так, что пробирало до самых костей. — С таким же успехом вы могли устроить распродажу чумных одеял и прикрываться важностью своей репутации и гигиеной.

Женщина побледнела и начал оправдываться, я же тихо вышла на улицу и побрела к машине. Как бы я ни относилась к ведьмам, ее я не могла понять и оправдать. Единственное, что в моих силах — найти артефакты своей мертвой коллеги.

Глава 11

Через какое-то время мы снова сидели в машине и ехали обратно к Черному Ручью. Гас долго созванивался со своим начальством и рассказывал им об этом случае. Инквизиция всполошилась, обещала нагрянуть в городок и перетрясти здесь все, но это случится не раньше завтрашнего дня. Надеюсь, этой женщине хватит ума не сбежать и дождаться служителей магического закона.

— Как думаешь, может стоило вернуть ей Кристобель? — спросил Гас между делом.

— Это так не работает. Она продала артефакт и честно получила за него плату, больше он не принадлежит той семье. А если бы и да, то ты бы потерял куклу в их доме, машина бы сломалась, поднялся бы ураган, не выпустивший нас из Стылых Стен. Ведьмы, даже мертвые, не теряют свои вещи.

— Но почему кукла выбрала хозяином меня, а не тебя? Это было бы логичнее.

— Значит, тебе она нужнее. Или ты доставишь ее к кому-то, кому нужнее. Я и без артефактов могу разнести городок вроде нашего Ручья или этих Стен.

Он хмыкнул, выражая недоверие, но я только пожала плечами. Думает, что хвастаюсь? Да пожалуйста. Еще не хватало спорить о колдовстве с начинающим инквизитором-музыкантом. Виолончель, надо же!

— Ну что, проверим ритуал? — я вытащила из кармана куртки листок с распечаткой и развернула его. Почитаешь, так полный бред: какая-то песня, хождения по кругу, танец, но из всего, что мы видели у Дженни, это больше всего походило на настоящее колдовство.

— Знаешь, мне все равно не по себе. Давай оставим это инквизиции.

— Если боишься, могу и сама.

— Нет уж. Хочу своими глазами увидеть, какая из тебя ведьма.

Я хмыкнула и снова уставилась на лист. Буквы прыгали перед глазами, но и от беглого взгляда на них по спине бежал холодок, а пальцы покалывало. Я не смогла бы объяснить это нормально, просто чувствовала — это настоящая магия, пусть и неправильная. Обычно от заклинания ты словно бы впадаешь в транс, здесь же просто потряхивало и тошнило.

Айлиша не смогла бы сама такое сочинить, значит, нашла где-то куски и бестолково их соединила. Вряд ли она всерьез собиралась кому-то навредить, или думала о том, что ее заклинание опробуют в деле. Одно я знаю точно — в Айлише, несмотря на все ее курсы, нет ни капли магии. Было бы иначе — она бы первая и пострадала от своего обряда. Даже у меня окончательно занемели пальцы и начала кружиться голова.

На минуту прикрыла глаза, чтобы ничего не мельтешило и почти сразу почувствовала, как машина Гаса плавно сворачивает к обочине.

— Тебе плохо? — тут же спросил он. — У меня есть вода и печенье.

— Зря не молоко, — выдавила я и все же открыла глаза. — Самое то для джентльменского набора хорошего мальчика.

— А вдруг я плохой? — он так потешно приподнял одну бровь, что захотелось щелкнуть его по носу. Плохой, как же. До самого побережья не найдешь большей милахи, чем этот виолончелист.

— Не смеши, — ответила я. — А если кто так скажет — не верь, это простая лесть.

— Мы же с тобой несколько дней знакомы.

Он говорил это в шутку, но где-то внутри меня росло желание сказать: только не разочаровывай меня. Вокруг столько людей с гнилью внутри,