Джонатан Барнс - Сомнамбулист Страница 2

Хонимен, как громом пораженный, уставился на внушительного вида сооружение, словно по мановению волшебной палочки материализовавшееся перед ним из темноты. В наш век здание сие выглядело довольно странно. Воплощенный анахронизм, эдакий образчик чьего-то извращенного вкуса. Искаженная ночью, освещенная лишь анемичным светом луны, постройка напоминала доисторический монолит, одну из стел Стоунхенджа[1], с корнем вырванную из Солсберийской равнины и вонзенную во чрево города.

— Что это?! — сдавленно прошептал актер. Незнакомка сплюнула на мостовую, но Хонимен счел

нужным не выказывать отвращения к подобной вульгарности.

— Да не бойся. Пойдешь наверх?

— Наверх? Зачем?

— Там самое подходящее место.

Ее довод клиента нисколько не убедил.

— Тебе понравится,— вкрадчиво продолжила девица.— Так будет позабористей. Погорячей. Поопаснее.

— Ну ладно, пошли.— Хонимен капитулировал. Возле самого входа в таинственную башню Сирил пригляделся внимательнее. Здание, испускавшее во мраке зловещее мерцание, казалось полностью отлитым из гладкого блестящего металла. Спутница отыскала ключ. Актер осторожно двинулся за ней, не забыв прикрыть входную дверь и щелкнуть задвижкой.

Слабый свет, проникавший снаружи сквозь дверные щели, играл на нижних ступенях винтовой лестницы. Верхняя ее часть исчезала в непроглядном мраке. Пока Хонимен оглядывался по сторонам, девица успела преодолеть несколько пролетов, и теперь звук ее шагов раздавался далеко впереди. Сирил заспешил вслед за незнакомкой — страх хоть и покусывал его в самое сердце, тем не менее предвкушение будущих удовольствий пересиливало чувство опасности. Держась за перила, оказавшиеся на ощупь неожиданно холодными, актер неуверенно пробирался сквозь тьму. Его спутница поднималась довольно быстро, и дыхание запыхавшегося актера делалось все более шумным. Подъем казался бесконечным. Забираясь все выше и выше в непроглядный мрак, он принялся тихонько бубнить себе под нос строки из полученной роли.

Она все время плачет о Тибальте,Я ни о чем не мог с ней говорить.Любовь не ко двору в домах, где траур,Но против этих слез ее отец.Они вредят здоровью. Он считает,Что брак остановил бы их поток[2].

Последняя фраза эхом отдалась в башне. Хонимен замолчал, ощутив смутную тревогу. Краем глаза он уловил едва заметное движение. Похоже, кроме него и молодой женщины в здании присутствовал кто-то еще. Однако же, подавив дрожь, Сирил двинулся дальше.

Добравшись наконец до самого верха, актер очутился в огромном помещении, заполненном предметами, кои менее всего ожидал здесь увидеть,— предметами непомерной, невероятной роскоши. Рядом с кроватью, украшенной четырьмя резными столбиками, примостился столик, накрытый словно для настоящего пира. Неоткупоренная бутылка шампанского возвышалась посреди разложенных на нем яств, а воздух наполнял сладкий, едва уловимый запах не то духов, не то благовоний. Тончайшие стекла, разделенные свинцовыми перегородками, образовывали сложный геометрический узор на единственном окне. Подобный витраж выглядел бы куда уместнее в церкви или часовне, в каком-нибудь старинном храме, но никак не в этой зловещей башне, напоминавшей гигантский перст, грозящий проклятием всему городу.

Хонимен подошел к окну насладиться видом. Где-то среди простиравшихся внизу пустынных улиц скорчился железнодорожный вокзал, а в лунном свете мерцал шпиль соседствующей с ним церкви.

Девица встала за спиной гостя.

— Ты такого не ожидал?

— И скольких ты уже приводила сюда? Она вздохнула — низкий, грудной звук.

— Ты первый.

Девица принялась медленно расстегивать пуговицы на платье, выставляя напоказ дразнящую воображение нижнюю юбку.

Хонимен возбужденно закусил нижнюю губу.

— Раздевайся,— приказала хозяйка. Актер вытер лоб.

— Ты нетерпелива.

— А ты нет?

Она покончила с платьем и принялась за нижнее белье.

Хонимен уклонился от прямого ответа.

— Может, выпьем? Жалко, что такое хорошее шампанское пропадет.

— Потом,— девица улыбнулась.— Мне кажется, ты тут надолго не задержишься.

Хонимен лишь пожал плечами, затем с готовностью проделал все, что она просила. Актер поспешно расшнуровал ботинки, отшвырнул их в сторону, снял галстук, расстегнул рубашку и брюки. Складки жира и кожи мешали его движениям, и он провозился дольше, нежели рассчитывал. Как бы то ни было, в конце концов Сирил предстал перед ней во всей своей первозданности — голым, дрожащим, оплывшим. К его неудовольствию, незнакомка все еще не выбралась из сорочки и нижней юбки.

— Я хочу, чтобы ты разделась полностью,— потребовал он резким тоном. Потом, опять невольно прикусив нижнюю губу, добавил: — Тебе помочь?

Девица покачала головой, и тут снизу, с улицы, донесся гулкий металлический звук, словно что-то большое ударилось о стену башни.

Хонимен ощутил приступ страха.

— Что это?

Она успокаивающе махнула рукой.

— Ничего. Пустое. Все идет как надо. Снаружи вновь раздался грохот, причем на сей раз он звучал куда явственнее. Хонимен испугался уже не на шутку.

— Кто-то знает, что мы здесь!

В ответ на его реплику из тени в углу выплыла человеческая фигура. В лучших театральных традициях.

— Сирил?

Хонимен резко обернулся к незваной гостье — мрачной, коренастой женщине, чей возраст законсервировался на пятидесятилетней отметке. При виде ее у актера отвисла челюсть, а в глазах заблестели слезы.

— Матушка? — Актер в ужасе уставился на нее.— Матушка, это вы?!

Часть его сознания, так и не сумевшая воспринять очевидного факта присутствия миссис Хонимен — столь неуместного и несвоевременного! — лихорадочно металась в поисках разумного объяснения происходящему. Наконец актера осенила счастливая мысль: а не в опиумном ли сне он пребывает? Ну конечно, все подчинялось искаженной, потусторонней логике, свойственной особенно кошмарному видению в притоне курильщиков опиума. Он всего лишь перебрал зелья, и все происходящее просто чересчур живой бред. Честно говоря, вывод его не слишком обрадовал, поскольку нынешний урок оказался чересчур суровым — не стоило так злоупотреблять проклятым дурманом,— но по крайней мере ничего опасного он не сулил. Неприятные видения скоро улетучатся, он может очнуться в любой момент, причем наверняка обнаружит себя лежащим на диване и какая-нибудь желтолицая личность будет трясти его за плечо, предлагая еще трубку-другую. Актер закрыл глаза, пытаясь сморгнуть кошмарное видение.