Алексей Троненков - Шагнуть в пропасть и полететь… Страница 2

Он медленно подъехал к месту парковки, еще чуть сбавил скорость и стал буквально вползать на «свой» почти законный кусок асфальта под покосившимся фонарным столбом.

Складывалась интересная ситуация. Те трое стояли, расставив ноги и уперев руки в боки, явно не собираясь уступать. И не смущала их невероятная сложность для пешехода тягаться в игру «кто первый уступит». Здравый смысл подсказывал Сергею, он имеет хорошие шансы на успех.

Видимо, оппоненты решили не испытывать судьбу, утюжить брюки необязательно методом проката и, выскочив из-под колес, ловко впрыгнули на бордюр. Один из них, высокий тип с взлохмаченной шевелюрой пепельных волос и классическим профилем дебила даже сгоряча шарахнул кулаком по крыше «Пежо».

Сергей заглушил мотор, пару раз крутанул головой, чтобы размять шею, открыл дверцу и вышел наружу. К вечеру значительно посвежело, хотя солнце еще даже не спряталось за верхушки огромных лип, окаймлявших уютный и зеленый двор. Захлопнул дверцу, при общем молчании обошел машину и, приблизившись к лохматому вплотную, прямым ударом правой в лоб отправил того поостыть в разросшиеся кусты акации. Взглянул на остальных.

Гаишный майор, похоже, оказался решительнее всех — начал теребить безнадежно глухо застегнутую форменную кобуру. Второй, тот который был в штатском и вообще вид имел бомжеватый и нахальный, взвизгнул:

— Ты почему, паскуда, не останавливаешься, когда тебе палкой машут?!

— «Палкой», козел, ты перед своей телкой махать будешь! — пошел на обострение ситуации Сергей, прекрасно понимая, пытались остановить его неспроста, и здесь они оказались тоже не ВСЛЕД за ним, а значительно ОПЕРЕДИВ. Значит, пасли именно его. А раз так, значит обострение обязательно будет. Даже совсем и неважно, кто начнет первым. Почему бы не ему?

— Ну ни хрена, крутой выискался! — вроде бы изумился нахальный. — Глянь, майор, хвост распушил, что твой павлин!

— Ладно, заткнись, Эдик! — майор перестал теребить свой патронташ, вздохнул и полез в карман.

Вместо ордера на арест или еще какой хренотени, он достал пачку «Пэл Мэл», устало выковырял сигарету и совсем обречено вставил ее в рот. Взметнулся огонек зажигалки. Пачка снова сгинула в карманах кителя, причем безо всяких интеллигентских выкрутасов, типа, «не хотите ли и Вы закурить?»

Майор сделал глубокую затяжку, зажмурил глаза и выдохнул дым через нос. Взглянул на мир. В мире ничего существенного за это время не произошло. Тогда снова сконцентрировался на Сергее.

— На этом вечерняя программа, полагаю, завершена? — Сергей открыл заднюю дверцу, достал пакет с продуктами и пискнул сигнализацией.

— Не торопись!

В грудь ему ткнулся знакомый полосатый жезл. Майор сделал последнюю затяжку, втоптал окурок в асфальт и снова поморщился.

— Ты это, орел, чой-то на приглашения никак не реагируешь? — продублировал он вопрос своего компаньона. — И сотрудника ГАИ вон уложил на месте… Ну да Бог с ним.

Сергей осторожно поставил полиэтиленовый пакет на землю и укрепил в нем тяжелую бутылку с Кока-колой. Взглянул в прищуренные и холодные глаза майора.

— Кончай этот детский сад, майор! Я не знаю, зачем я вам понадобился, но я не заметил там на дороге никакого поста, или хотя бы драндулета с мигалкой, чтобы ты так вольно махал своей дубиной! А уж в окружении подозрительных лиц, и вовсе не дело пытаться притормозить кого-нибудь!

— Смотри ты, грамотный! — усмехнулся Эдик. Посмотрел на своего дружка в кустах, сплюнул и снова уставился на Сергея.

Тот улыбнулся в ответ, и от этой улыбки майор весь подобрался, и взгляд его стал еще более настороженным.

— Я уж не говорю о том, чтобы кто-нибудь из вашей компании представился… — продолжал давить основами юриспруденции Сергей. — А уж ваше появление здесь раньше меня, вообще подводит меня к мысли отказаться от всяческого с вами общения! Даже если вы, ребята, наперегонки отрапортуете по всей форме!

— А не много ли берешь на себя! — процедил майор. — Я ведь могу…

Сергей колебался не дольше секунды. Да, конечно, сразу же сработал неистребимый рефлекс нелегала-параноика. Но Сергей подавил его — не шифроваться же теперь от каждого фонарного столба! Он — дома. Поэтому он отчеканил:

— Ты ничего не можешь по отношению к подполковнику разведки, майор!

И где-то глубоко в недрах его души встрепенулась гордость при этих словах. Но так глубоко и застенчиво, что он почти не обратил на это никакого внимания. Зато на остальных присутствовавших эта нехитрая фраза произвела видимый ошеломляющий эффект. У Эдика сигарета прилипла к оттянувшейся к низу нижней губе. Глаза майора на секунду выдали замешательство, но молниеносно взял себя в руки:

— Мда? И «ксиву» предъявить можешь?

— Майор, не строй из себя идиота! — сердито ответил Сергей, поднимая пакет. — С каких это пор гаишники стали проверять документы у пешеходов?!

Он уже собрался было уходить, но пожал плечами и довольно миролюбиво сказал:

— Можешь проверить по ДОРовскому телефону номер 26489-К.

И направился к подъезду.

— Эй, умник! — окликнул его голос майора. — Это все херня, чо ты наговорил! Таких телефонов и такой связи в природе не существует, и номер засунь себе в задницу!

— Смотри-ка — всамделишный мент! — усмехнулся Сергей и, набрав код замка на двери, растворился в темноте подъезда.

Глава 3

Этот непонятный эпизод с гаишником оставил довольно противный след в душе Стоцкого. В основном из-за невозможности проникнуть в глубинную сущность материализации на его жизненном пути компании во главе с майором. А еще… прошло уже три дня, но пока никаких последствий его откровенно хамского поведения не наблюдалось!

В Штатах было все ясно и примитивно — с определенного момента ты остался один, а все кто вокруг — враги. И любое их действие трактуешь как изначально враждебное. В соответствии с этой философией и принимаешь решение.

А здесь… на Родине… скажем так, в стране, которую он убедил себя считать родиной, той самой — настоящей… здесь приходилось делать полную переоценку. Хотя, при зрелом размышлении… А при зрелом размышлении выходило, ситуация-то принципиально не изменилась. Изменилась география, а к англо-говорящим врагам добавились родимые соотечественнички. «Как я это называю» процитировал он. И змейкой скользнула параноидальная мыслишка, а мир-то потихоньку ополчается супротив тебя.

В Вашингтоне Сергей часто пытался представить, как будет протекать жизнь в России. Всю сознательную жизнь он готовился, да и, откровенно говоря, его готовили к этой миссии. Она окутывалась неким ореолом таинственности и романтики. Начиная с полной тайн и драматизма истории с отцом, русским по происхождению, который погиб где-то на Ближнем Востоке, когда маленькому Сержу не было и десяти лет. Мать так и не забыла «своего русского». В ее дальнейшей жизни были мужчины, но даже Сергей чувствовал фальшь этих взаимоотношений. А в доме так никто и не задержался…