Хроники 302 отдела: Эффект кукловода - Алексей Небоходов Страница 20

Её голос звучал естественно, будто между нами никогда ничего не случалось. В глазах девушки не мелькнуло даже тени воспоминания – она просто ждала ответа совершенно спокойно, не подозревая, какую катастрофу вызвала в моём сознании.

С трудом поднявшись, я протянул ей руку, почувствовав едва заметную дрожь в собственных пальцах. Прикосновение её ладони мгновенно усилило тревогу, но давняя привычка контролировать себя не позволила эмоциям прорваться наружу.

– Добрый день, Маша. Рад, что вы добрались оперативно. Надеюсь, трудностей в пути не возникло? – спросил я, заставляя голос звучать максимально дружелюбно, хотя каждое слово давалось с невероятным усилием, словно вырывалось из глубин страха.

Она улыбнулась открыто, непринуждённо, усиливая моё внутреннее смятение:

– Нет, спасибо, всё прошло хорошо. Немного непривычно после больницы, но я быстро осваиваюсь. Честно говоря, ожидала встретить человека постарше. Мне сказали, вы один из лучших инструкторов и сможете ввести меня в курс дела без лишних эмоций и сантиментов.

Я заставил себя усмехнуться, хотя внутри всё захлёбывалось страхом и подозрением. Девушка говорила так естественно, что я начал сомневаться в собственной памяти. Возможно ли настолько невероятное сходство?

Сделав глубокий вдох, я постарался поймать её взгляд, надеясь увидеть хоть намёк на узнавание. Но в её глазах отражалось только спокойное ожидание продолжения разговора.

– Приятно слышать, – негромко ответил я, не отводя взгляда. – Давайте сразу к делу. Ваша задача – быстро адаптироваться. Мы не знаем, сколько времени продлится ваш визит, поэтому важно строго следовать инструкциям и минимизировать риски.

Она внимательно кивнула и чуть наклонилась вперёд, заставив моё сердце болезненно ёкнуть. Под воротником её платья проступали бледные, почти исчезнувшие следы от пальцев – моих пальцев.

Меня охватил ледяной, парализующий ужас. Кровь отхлынула от лица, и только усилием воли удалось подавить желание вскочить и убежать, лишь бы покинуть эту кошмарную сцену.

– Что-то не так? – мягко спросила она, искренне встревоженная моим состоянием.

– Нет, всё нормально, просто… день был длинный, немного устал, – с трудом выговорил я, внутренне презирая себя за проявленную слабость. Голос прозвучал хрипло, и я поспешно отпил остывший кофе, пытаясь скрыть нервозность.

Она чуть улыбнулась, приняв объяснение без подозрений:

– Понимаю, у вас, наверное, такие встречи по нескольку раз на день. Простите, если утомляю расспросами, но мне действительно важно разобраться во всех деталях. В больнице, конечно, провели инструктаж, но всё это было так быстро и поверхностно…

Я попытался собраться с мыслями. Нужно было понять – её незнание искренне или это искусно разыгранная ловушка, рассчитанная на мою малейшую оплошность.

– Вы меня ничуть не утомляете, – спокойно сказал я, внутренне вздрагивая от каждого слова. – Лучше задать вопросы сейчас, чем потом совершить ошибку. Что именно вызывает у вас сложности? Чем конкретно занимаетесь?

Она откинулась на спинку стула и начала рассказ:

– Сейчас я работаю секретарём у крупного советского чиновника. Это непривычно после всего, что со мной произошло. Иногда ловлю себя на непонимании элементарных вещей, обычных для окружающих. Мне сказали, любая неосторожность может сорвать всю операцию, поэтому я и рассчитываю на вашу помощь.

Я старался слушать её внимательно, но мысли упорно возвращались к той ночи в парке, вновь и вновь сопоставляя воспоминания с девушкой напротив. Вопросы роились в голове без ответов: как такое могло произойти? Почему она ведёт себя так, словно совершенно ничего не помнит?

– Ваша главная задача – не вызывать подозрений, – начал я с трудом, тщательно подбирая слова. – Советская действительность сурова, и вам нужно полностью слиться с ней. Будьте осторожны в высказываниях и поступках. Никогда не забывайте легенду, строго следуйте инструкциям.

Она серьёзно кивнула:

– Конечно, я это понимаю. Но можно подробнее? Какие ошибки чаще всего совершают такие, как я? Что особенно опасно?

Сделав глубокий вдох и собрав остатки самообладания, я ответил, чувствуя, как каждое слово отдаётся болью:

– Самая распространённая ошибка – стремление что-то изменить вопреки инструкциям. Это может быть неосторожно сказанное слово, слишком современный взгляд, казалось бы, незначительная деталь. Даже лишний жест может привлечь ненужное внимание.

Девушка внимательно слушала, чуть нахмурившись, словно запоминала каждое слово. Я вглядывался в её лицо, отчаянно ища хоть намёк на притворство, малейший знак того, что она узнаёт меня. Но тщетно – её интерес был абсолютно искренним, словно перед ней сидел обычный инструктор, и никакого прошлого для неё не существовало.

Это полное отсутствие реакции пугало меня сильнее всего, заставляя сомневаться в собственной реальности. В голове метались гипотезы, одна безумнее другой: возможно, это тщательно спланированная ловушка, организованная теми, кто всё знает, или же я теряю рассудок, а происходящее – лишь плод безумия.

С трудом удерживая маску профессионального спокойствия, я продолжал объяснять тонкости её роли, каждую секунду борясь с желанием вскочить и убежать. Разоблачение казалось неизбежным, опасность нависла надо мной, как лезвие гильотины.

Осторожно выдохнув, я начал вводить её в детали советского быта, стараясь говорить предельно ясно и обстоятельно. Каждое слово было шагом по тонкому льду: одна ошибка – и всё рухнет. Девушка слушала внимательно, время от времени что-то записывая в свой маленький блокнот, и её серьёзность лишь усиливала моё беспокойство.

– Начнём с простого, – сказал я с напускной уверенностью, которой уже не чувствовал. – Покупки в советском магазине – задача не из лёгких для привыкших к комфорту. Очереди, нехватка товаров, грубость продавцов – это норма. Главное – не показывать раздражения или нетерпения. Ваша реакция должна быть абсолютно естественной. Не удивляйтесь, если продавщица проигнорирует вас или нагрубит без видимой причины, – продолжил я, тщательно контролируя голос.

Маша подняла глаза и слегка улыбнулась, представив себе эту сцену.

– А как вести себя, если нужно что-то купить? Я привыкла к нормальному обслуживанию и боюсь не сдержать раздражения, – спросила она негромко, с лёгкой растерянностью.

Я кивнул, изображая понимающего наставника, хотя внутреннее напряжение душило дыхание.

– Терпение и вежливость. Советские люди привыкли часами стоять в очередях, обсуждать мелочи жизни и новости. Вступайте в их разговор, жалуйтесь на усталость, нехватку продуктов, хвалите достижения страны в космосе или строительстве. Говорите спокойно, без эмоций и критики системы. Важно, чтобы вас принимали за свою – иначе подозрения возникнут моментально.

Маша задумчиво кивнула, записала что-то в блокнот и вновь серьёзно посмотрела на меня. От её взгляда у меня по спине прошла дрожь.

– Понятно. А как быть с друзьями? – спросила она осторожно. – Я не могу быть совсем одна, нужно заводить знакомства, общаться. Как выглядит обычная дружба в Советском Союзе?

Я сделал глубокий вдох и заставил себя говорить ровно, хотя каждое слово отдавалось болью.

– Здесь дружба