Алекс Мередит - Путь к Сатане Страница 21

Он не закончил; только взглянул на нее немигающими, горящими глазами. Я видел, как кровь отхлынула от ее щек, глаза опустились. Послышался резкий треск и звон стекла. Консардайн держал в руке тяжелый кубок толстого хрусталя; сжав руку, он смял его, будто кубок был из тонкой бумаги. Он сунул руку в карман, но я успел заметить на ней кровь. Глаза Сатаны непроницаемо устремились к нему.

— Сила, подобная вашей, Консардайн, — заметил он, — часто опасна для ее обладателя.

— Даю слово, Сатана, — с сожалением ответил Консардайн, — я размечтался, и мне показалось, что в руках у меня шея.

— Я бы сказал, что это предупреждение… — спокойно произнес Сатана, — оставить эту шею в покое.

— У меня нет выбора, — рассмеялся Консардайн, — поскольку это шея моего старого врага, которого уже десять лет нет в живых.

Сатана еще одно-два мгновения изучал его, но без дальнейших комментариев. Затем повернулся ко мне.

— Вы приняли решение, — сказал он. — Когда вы хотите подняться на ступени?

— В любое время, — ответил я. — Чем скорее, тем лучше. Прямо сейчас, если это возможно. Я чувствую, что мне везет.

— Консардайн, подготовьте храм, — распорядился Сатана. — Ева, попросите тех, кто есть в доме, собраться через полчаса.

Он смотрел им вслед. Девушка вышла через стену, ни разу не оглянувшись, Консардайн — через дверь, ведущую в прихожую. Несколько долгих минут Сатана сидел молча, разглядывая меня. Я спокойно курил, ожидая, пока он заговорит.

— Джеймс Киркхем, — сказал он наконец, — я говорил вам, что вы мне нравитесь. Все, что я с тех пор в вас увидел, нравится мне еще больше. Но должен предупредить вас. Не допускайте, чтобы досада или чувство неприязни, которое вы испытываете к Еве Демерест, стали бы причиной хоть малейшего вреда для нее. Вы не такой человек, которому следует угрожать, но… обратите внимание на это предупреждение.

— Я о ней и не думаю, Сатана, — ответил я. — Но признаюсь, меня интересует, какое высокое предназначение ей уготовано.

— Высочайшая судьба. — Снова в его голосе звучала неотвратимость. — Высшая честь, которая может выпасть на долю женщины. Я расскажу вам, Джеймс Киркхем, чтобы вы поняли всю серьезность моего предупреждения. Раньше или позже я вынужден буду посетить свой другой мир. Когда это время придет, этот мир я передам своему сыну и наследнику, и матерью его будет — Ева!

Глава 9

Считаю одним из своих величайших достижений то, что воспринял это адское провозглашение с абсолютным внешним спокойствием. Конечно, я был подготовлен. Несмотря на кипевшие во мне гнев и ненависть, я умудрился поднять бокал, рука моя при этом не дрожала, а в голосе звучали лишь естественное удивление и интерес.

— Действительно, высокая честь, сэр, — сказал я. — Вы простите меня, если я выскажу некоторое недоумение по поводу вашего выбора. Я думаю, для вас какая-нибудь императрица, по крайней мере, особа королевской крови…

— Нет-нет, — прервал он меня, но я видел, что лесть он проглотил, — вы не знаете эту девушку. Пристрастность вас ослепила. Ева так же совершенна, как те шедевры, что окружают меня. Ее красота сочетается с интеллектом. У нее есть смелость и индивидуальность. А если какие-то другие качества, которые желательны в моем сыне, в ней отсутствуют, я сумею их дать. Он будет — мой сын. Его воспитание будет в моих руках. Он будет таков, каким я его сделаю.

— Сын Сатаны! — сказал я.

— Собственный сын Сатаны! — В его глазах сверкнуло пламя. — Мой истинный сын, Джеймс Киркхем!

— Вы понимаете, — продолжал он, — что здесь нет ничего вроде так называемой… любви. Какая-то эмоция, но только такая, какие вызывают во мне подлинно прекрасные вещи. В сущности это исключительно вопрос селективного отбора: у меня эта мысль возникла давно, но в предыдущих отобранных образцах мне… не везло.

— Вы хотите сказать…

— Рождались девочки, — хмуро сказал он. — Я был разочарован. Поэтому они прекратили существование.

Теперь под непроницаемой тяжелой маской лица я разглядел китайца. Отчетливая раскосость глаз увеличилась, скулы стали еще больше выдаваться. Я задумчиво кивнул.

— Но если вы снова… — я хотел добавить "будете разочарованы".

Он прервал меня такой вспышкой демонической ярости, какую я видел в эпизоде с Картрайтом.

— Не говорите этого! Даже думать об этом не смейте! Ее первый ребенок будет сыном! Сыном, я говорю!

Не знаю, что бы я мог ответить или сделать. Смертельная угроза, прозвучавшая в его голосе, и высокомерие, с каким он говорил, вновь разожгли мой тлевший гнев. Спас меня Консардайн. Я слышал, как открылась дверь, и угрожающий взгляд на мгновение оторвался от меня. У меня появилась возможность прийти в себя.

— Все готово, Сатана, — объявил Консардайн.

Я нетерпеливо встал, и эта нетерпеливость не была поддельной. Я сознавал поднимающееся во мне возбуждение, безрассудный подъем.

— Ваше время настало, Джеймс Киркхем. — Голос Сатаны был опять лишен выражения, лицо стало мраморным, глаза сверкали. — Еще несколько минут — и я могу быть вашим слугой, а мир — вашей игрушкой. Кто знает! Кто знает!

Он отошел к дальней стене и отодвинул одну из панелей.

— Доктор Консардайн, — сказал он, — вы проводите неофита в храм.

Он взглянул на меня почти ласково — скрытый дьявол облизал губы.

— Хозяин мира! — повторил он. — А Сатана — ваш верный раб! Кто знает!

Он исчез. Консардайн глубоко вздохнул. Заговорил он намеренно сухо.

— Хотите выпить перед попыткой, Киркхем?

Я покачал головой, возбуждение мое все усиливалось.

— Правила вы знаете, — резко заговорил Консардайн. — Вы выбираете четыре из семи отпечатков. В любой момент вы можете остановиться и ждать последствий. Один след Сатаны — и вы обязаны выполнить одну… службу; два — вы принадлежите ему в течение года; три — вы его навсегда. В этом случае у вас больше шансов нет, Киркхем. Наступите на четыре счастливых — и вы сидите над миром, как он вам обещал. Оглянетесь назад во время подъема, и вам придется начинать все сначала. Все понятно?

— Идемте, — хрипло ответил я, в горле у меня внезапно пересохло.

Он провел меня через стену и один из выложенных мрамором коридоров. Из него мы попали в лифт. Он пошел вниз. Скользнула в сторону панель. Вслед за Консардайном я вступил в увитый паутиной храм.

Я находился у основания лестницы, в полукруге яркого света, который скрывал амфитеатр. Оттуда доносились неясный шорох и бормотание. Как ни глупо, но мне хотелось, чтобы Ева выбрала место получше. Я понял, что дрожу. Выругавшись про себя, я овладел своим телом, надеясь, что дрожь никто не заметил.