Остановилось время - Влад Свон Страница 3

мог подумать? Туда, откуда они и появились, – в Гею. Земля испытывала ужасную боль, и муки ее казались бесконечностью, ведь Уран продолжал дарить ей семя снова и снова! Но однажды, родила Гея сына, такого же могучего бога,– Кроноса – властелина времени. Он очень любил мать, и было ему жаль ее, не мог смотреть сын, как мучается женщина, подарившая ему жизнь. И восстал Кронос против отца, и отрубил ему…

– НОСКАР! Какого черта?! – выругалась, вошедшая Роуз. – Зачем ты рассказываешь эту похабщину?!

– Это всего лишь сказка, мамочка, – улыбнулся Зик, – и очень интересная.

– Рано тебе такое слушать. Иди лучше помой руки и садись за стол. Пора кушать.

Мальчик кивнул, поднялся с пола и убежал в ванную комнату, пока Роуз, с глазами полными гнева, подошла к Носкару и схватила его за шиворот.

– ЗАЧЕМ?! – прошипела она сдавленным голосом

– В образовательных целях, – от такого ответа он тут же получил пощечину.

– Не смей никогда рассказывать ему эту легенду! Слышишь?! Не смей!

– Я сам разберусь, что мне делать со своим ребенком.

Носкар схватил жену за шею и отшвырнул от себя в стену. От удара, Роуз перехватило дыхание, словно легкие сжали веревками и не хотят отпускать. Не в силах совладать с телом, она свалилась на пол и свернулась калачиком, стараясь отдышаться. Но Носкар, оскорбленный поведением жены, подскочил к ней и с размаху пнул в живот. Он бил ее, выкрикивая оскорбления, делал секундную паузу, чтобы перевести дух, и снова начинал лупить Роуз. Удары сыпались на женщину со всех сторон: в локти, голову, таз, бедра. Муж не стеснялся наступать жертве на ладонь и другие, более чувствительные конечности, и давить на них весом всего тела. Роуз только и могла, что лежать и не сопротивляться.

Но внезапно, звон битого стекла прервал череду тумаков. Носкар дотронулся затылка. Ладонь окрасилась красным, по шее бежала тягучая струйка крови. Он обернулся и увидел Зика, держащего за горлышко то, что раньше было бутылкой виски. Сын стоял и смотрел отцу прямо в глаза пустым, равнодушным взглядом. Никакого страха за себя или за то, что его действия причинят Носкару вред. Только судьба Роуз, судьба мамы, волновала мальчишку. Зик закричал и побежал на бородача-тирана, выставив перед собой стеклянную розочку, но, буквально в шаге от цели, в голове вспыхнуло секундное воспоминание, где отец сажает ребенка на плечи и отводит на прогулку в парк. Невольно, в глазах смельчака заблестели слезинки, и взор размылся. Последнее, что он запомнил – тяжеленная пощечина и жар, горячее кончика пламени, последовавший после.

«Прости меня, сынок…Прости, Роуз», – только и мог сказать Носкар-наблюдатель.

А потом, сцена побоища превратилась в мешанину. Комната растворялась в темноте, образы людей тонули в непонятных загогулинах из цвета, пока не потухли вовсе. Носкар вернулся обратно, в свое жалкое тело, которое не может шевелиться, к своим губам, которые не в состоянии произнести и слова.

– Понравилось? – спросил Фулгур-младший. – Надеюсь, что да, потому что дальше будет интереснее. Знаю, ты не можешь мне ответить, но я уверен, что слышать и понимать – вполне в состоянии. Давай расскажу тебе, что было потом. После твоего удара, моя память словно отключилась. Я не помнил ничего о своей жизни до него, а вот что было после, – Зик снова отошел к окну и прислонился спиной к стене, скрестив руки, – очень даже хорошо. Моя осознанная жизнь началась спустя год, когда мама Роуз, под видом тети, отвезла меня к каким-то непонятным людям, проживающим в каком-то захолустье – Свитспрингс. Убогий городок. Само название намекает на приторность и милоту, а вот какие там были жители, – Зик вздрогнул. – В общем, машина остановилась у яркого домика. Была зима, и украшения у него были соответствующие: гирлянды на крыше, олени на газоне и прочая дребедень. Встретили нас хозяева и, как оказалось, мои родители – Амелия и Тир.

После того, как Зик назвал имена, экран с пульсом Носкара запищал, и полоска задергалась. Он знал этих людей, но никогда бы не подумал, что Роуз отвезет ребенка именно к ним. Парочка всегда казалась Носкару весьма странной. Амелия – суррогатная мать, а Тир – типичный рогатый олень, который позволял брюхатить свою женушку. Но так думал лишь старик. В реальности же, по мнению большинства местного населения, Амелия и Тир были выдающейся семьей, которая приносит благо окружающим, одними из тех, кто выполняет свой гражданский долг. Суррогатство позволяло им жить препиваюче и иметь все, что необходимо, однако Тир не боялся работать, и всегда был против безделья. Когда подворачивалось дельце, он с радостью брался за него. Чаще всего оно касалось каких-то обязанностей по дому: вычистить гараж, залатать крышу, починить технику. Особые извращенцы даже позволяли ему удовлетворять своих жен, пока сами мужья просиживали в барах со шлюхами. Как на это решалась Амелия – одному богу известно, но ему так же было известно, что Тир допускал к ней в постель чужих парней. Носкар подумал, что уж лучше ребенку жить в тирании, чем с таким огребьем. Знай он, на что пошла Роуз, ради спасения Зика, то никогда бы не позволил ей сделать этого.

– Понял, куда я попал, отец? Да, все же считаю, как и ты, наверно, что лучше терпеть дерьмовое отношение от тебя, жить, как последний нищий, играя с куском картона, чем видеть то, что происходило в доме этих уродов. Мне казалось, что я нахожусь в какой-то извращенной греческой легенде. Вот у нас есть бог и богиня, к которым захаживают божки поменьше и брюхтят самку, а та в свою очередь производит на свет новых Целестиалов! А папаша шляется по смертным женщинам, дарует им свое семя, плодя демигодов. А потом…ох, черт, – Зик достал еще одну сигарету и поджег кончик, – тут без затяжки не обойтись, много стресса. Чем у нас славились греки и их мифы? О да, инцестом. Думаю, не стоит говорить, какие вещи я видел по ночам. И знаешь, все бы хорошо. Тир не бил меня, а Амелия даже дарила любовь. Какое дело ребенку, как живут два взрослых лба, не так ли? Но в один хороший день, о, поверь, он действительно был таков, случилось нечто! Я покажу, – Зик дотронулся до своего виска кончиком пальца, а затем прикоснулся к векам Носкара.

Воспоминания собеседника струей просочились в затуманенный разум старика, и он увидел рождественский, семейный ужин.

За столом, до краев заставленном вкусностями, закусками и алкоголем, разлитым в бокалы, сидели три человека. Носкар сразу же узнал слащавую морду Тира, с зализанными, русыми волосами и жидкой, месячной бородкой; Амелия, размалеванная, как деревенская потаскуха: обильно замазанная тональным кремом, с ярким