Большой одинокий король 4 - Кае де Клиари Страница 3

А ведь случись такое с кем-нибудь ещё, то любой бы ухватился за возможность получить чины и звания. И неважно, что на следующий день всё будет отменено. В хрониках королевства всё равно появится запись, что такой-то и такой-то имел-де следующие должности. Это прибавит карьеристу вес и обеспечит возвышение его имени. Слово короля – закон, даже если оно произнесено в сильном опьянении или припадке безумия. Вот поэтому я никогда не напиваюсь. Что же до безумия, то тут дело обстоит сложнее.

Я не знаю, сколько ещё ударов выдержит моя голова. Другой на моём месте был бы мёртв уже после первого покушения. Во время последнего, меня спас только крепкий шлем, иначе я украсил бы своим мозгом кору старого дуба. Учитывая, как я чудил накануне, ещё пара таких приключений и стране понадобится правление «Комитета национального спасения», а мне останется только составить компанию раненому на охоте жеребцу.

Но пока об этом рано говорить. Сотрясение мозга было и прошло. Теперь моя голова ясна, и можно решать проблемы, разбираться с делами и вообще королевствовать…

....................................................................................

Я проснулся от звуков плача, раздававшегося откуда-то сверху. На моё лицо карали тёплые капли, а виски сжимали чьи-то маленькие ладони. Я открыл глаза и увидел заплаканное личико Лани. Кругом было темно, и спальню освещали свечи. Наверное, уже наступила ночь, а вроде только что была середина дня…

Увидев, что я смотрю на неё, Лани с криком обвила мою шею руками, прижалась лицом к моей щеке и зарыдала в голос!

Вот те раз! До сих пор я не подозревал, что зомби умеют плакать. А ещё я не знал, что малышка так ко мне привязана. Я ведь виноват в её беде не меньше, чем тот, кто ударил девочку кинжалом, но видимо она сама так не считает.

Вокруг зашумели голоса. Оказывается, спальня была полна народу. Я обнял Лани, (мышцы рук отозвались странной болью, в суставах что-то непривычно хрустнуло), и скосил глаза, чтобы посмотреть, кто там стоит рядом. В пределе видимости возникло лицо королевского врача. Губы старика прыгали, глаза смотрели дико.

– В-ваше величество, в-вы живы? – спросил он каким-то тоненьким голосом.

Ответить удалось не сразу. Я обнаружил, что губы странным образом склеились, а гортань и язык словно оледенели.

– Это вам виднее, доктор! – прохрипел я глухим замогильным голосом, едва раздвинув челюсти.

Казалось, что врача сейчас хватит удар, но рядом с ним появилась Ника, которая поднесла к его носу небольшой флакончик и подхватила под локоть. Кто-то принёс табурет, (врачи относятся к категории людей, которые имеют право сидеть в моём присутствии, даже если я сам при этом стою), на который моего эскулапа усадили, после чего он сумел взять себя в руки и поведал мне следующее.

Оказывается во время обеда, разговаривая с капитаном Бальдерусом, я вдруг замер на полуслове, уставился в пространство остекленевшими глазами, потом завалился на бок и не грохнулся только потому, что капитан успел меня подхватить. Поднялась общая тревога, меня водрузили на ложе и попытались вернуть к жизни, но безуспешно.

– Ты не дышал! – прервала Лани рассказ лейб-медика, таким голосом, будто обвиняла меня в некоем проступке.

Она даже кулачком замахнулась, как будто собиралась ударить, неловко, по девчачьи. Я бы не обиделся, если бы она это сделала.

Да, я не дышал и сердце моё не билось. После долгих попыток меня оживить, врач вынужден был констатировать мою смерть, а то, чему я стал свидетелем, было на поверку прощанием с почившим королём. Нда, весело!..

Вот теперь я по-настоящему стал пленником своих целителей! Врач поселился в моей спальне на кушетке напротив. Николетта практически всё время была здесь же, и я боялся, как бы с девушкой не случилось чего дурного, от того, что она почти не спит.

Другие помощники доктора трудились посменно, и моя спальня всегда была наполнена народом, что очень скоро начало меня бесить! Не только спать и есть, но и отправлять естественные потребности приходилось теперь публично. Натянутая простынка и заверения доктора, что стесняться не надо, мало помогали, но деваться было некуда – тело меня не слушалось, я был слаб и беспомощен, как младенец.

Заниматься делами мне тоже не давали. С большим трудом мне удалось уговорить моих мучителей допускать ко мне каждый день Бальдеруса с кратким докладом об общем положении дел. Думаете, это было мне очень нужно или приносило хоть какое-то удовольствие? Слышали бы вы елейный тон, каким капитан произносил свои речи! У меня от этого манная каша просилась обратно, но приходилось терпеть. К тому же я знал, что мне рассказывают далеко нее всё.

Просто у моего доверенного офицера был приказ королевского врача – ни при каких обстоятельствах не беспокоить моё величество. Да случись прямо сейчас новая война с дестроерами, я узнал бы о ней в последнюю очередь!

И всё же я настаивал на том, чтобы доклады продолжались. Догадались зачем? Я хотел, чтобы капитан не терял связи с Николеттой. Пусть видятся хотя бы мельком, раз я так бездарно испортил им свидание, которое сам же устраивал.

Вот кому я был всегда рад, так это Лани. Девочка не отходила от меня всё свободное время, и если бы не моё требование, чтобы она не прерывала режим сна и не оставляла занятий, она так и стояла бы возле меня, выполняя работу сиделки, с которой могла справиться любая добросовестная медсестра.

Может быть, вы спросите, зачем я вообще заставил маленькую зомби постигать науки, если предполагалось, что она проживёт совсем недолго? Во-первых, я не знал, сколько Лани ещё задержится на земле. Возможно, мне придётся отпустить её завтра, а может она надолго переживёт меня самого, ведь с моей смертью проблема угрозы королевству не иссякнет, и бедной девочке-зомби придётся ждать, когда наш тайный враг будет изобличён. Тогда в царство покоя её отпустит кто-то другой, но я не хочу об этом говорить. В любом случае образование ей пригодится, если придётся жить без меня.

Ну, а, во-вторых, Лани сама полюбила учиться. Ей понравилось узнавать что-то новое, и она усваивала материал с лёту. Совсем недавно учитель словесности с глубоким поклоном и нескрываемой гордостью объявил мне, что ему больше нечего передать своёй ученице. Теперь же, если такова будет моя воля и её желание, Академия изящных наук с радостью примет в своё лоно такую способную студентку. Увы, я не могу отпустить Лани в Академию, и она об этом знает. Но я договорился с профессорами, (ещё бы они с королём поспорили!), и теперь моей воспитаннице читают лекции прямо здесь, в её собственных апартаментах.

Так что сами посудите, стоит