Дело о нападении на славных рыцарей Римара и Феррата - Лариса Куницына Страница 3

Не нужно ставить ему в вину то, что он не совершал, и тем более обстоятельства смерти его отца. Будет достаточно объяснить господину виконту, что я слишком хорошо знаю, какое место занимал при моём отце покойный виконт Монтре, и за какие заслуги он удостоился всех этих почестей. При моём дворе больше нет такого места, ваша милость, и я не нуждаюсь в подобных услугах ни от вас, ни от кого-то другого. Вам следует благодарить судьбу, что у вас не отняли замок, где вы живёте, и титул, который вы носите. Просто я решил не лишать вас крова над головой, хотя мои приближённые настоятельно советовали мне сделать это. Что ж до титула, то не стоит забывать, что он дарован королём Сен-Марко, что делает вас нашим вассалом, а потому я советую вам терпеливо ждать, пока у нас появится в вас нужда, о чём мы вам сообщим. Я дал вам аудиенцию лишь для того, чтоб разъяснить всё это и прекратить тот поток прошений, которыми забрасывает нашу канцелярию ваша мачеха. Я полагаю, что как глава семьи, вы сможете убедить её в бесперспективности её попыток что-то изменить. А теперь идите, виконт, ищите своё место в жизни, но помните, что только от вас зависит, каким оно будет. И не надейтесь на былые связи вашего отца, они ещё менее надёжны, чем стены из утреннего тумана.

Юный виконт стоял, опустив голову, и было заметно, как дрожат его плечи. С усилием поклонившись, он повернулся и едва не выбежал в двери, которые предусмотрительно распахнул перед ним Жан.

— Может, не стоило так? — задумчиво спросил Бертран, с сочувствием посмотрев ему вслед.

— Вряд ли кто-то будет здесь так добр к нему, как ты, мой друг, — заметил Дезире. — В одном он прав, у покойного виконта много врагов в Сен-Марко, и они не упустят возможности поквитаться с его сыном за все злодеяния отца.

— Тем лучше, — проговорил Анри, возвращаясь на место. — Чем скорее он вернётся в своё имение и займётся делами, тем будет лучше для него.

— Что думаешь? — спросил Жоан, обернувшись к Марку.

— Если честно, то я думаю о том, кто может распространять все эти слухи о Беренгаре, — признался Марк. — А этот мальчик? Не жалейте его. Многие начинали свой путь в куда худшем положении, чем он. У него есть титул, деньги и замок. Этого более чем достаточно для достойной жизни, а если он хочет чего-то большего, то ему стоит приложить для этого усилия, а не надеяться на эфемерные заслуги отца. Так что, мой король, я согласен с каждым вашим словом.

Тёмная половина длинных суток уже вступила в свои права, и незаметно наступил вечер. Улицы города погрузились в мягкий голубой сумрак ранней ночи, на улицах зажглись факелы и фонари, и публика на них теперь преобладала праздная. Знатные господа и мастеровые, закончив свой день, полный безделья или напряжённого труда, отправлялись туда, где их ждали вино и развлечения, будь то салоны, званые обеды или трактиры.

В этот час на Королевской улице прозвучали трубы герольдов, и горожане подались в стороны, прижимаясь к стенам домов или заходя в ближайшие лавки, чтоб освободить дорогу группе нарядных всадников, гарцующих на высоких конях, чья блестящая упряжь издавала приятный звон множества маленьких бубенчиков, извещающих о том, что по городу следует король со своей свитой.

Жоан не любил кареты, и сколько б ему не говорили о мерах безопасности, предпочитал передвигаться в седле, оставляя поездки в обтянутых парчой ящиках на колёсах дамам и старикам. Потому его всегда окружали его друзья, своими телами закрывающие его от недоброго глаза и вражеской стрелы, тем более что таких самоотверженных друзей у него было немало, и при любом выезде находилось достаточно желающих составить его живой щит.

И в этот раз он проследовал по городу в окружении друзей и, как прежде, никто не пытался стрелять в него, а провожавшие его взгляды подданных были полны восхищения. Свернув на ту самую мрачную улицу, на которой стояли маленькие замки военных баронов, кортеж проследовал к широко распахнутым воротам и въехал в узкий двор, где проворные слуги уже торопились принять коней у спешившихся всадников.

Гостей было немного, десятка два молодых дворян, и среди них не было ни одной женщины. Они с удивлением озирались по сторонам, снимая перчатки, а вокруг них искрилась множеством разноцветных фонариков крытая галерея. Из глубины дома доносилась странная музыка, словно целый хор колокольчиков наигрывал неторопливую детскую песенку, но эта песенка была такой очаровательной и даже завораживающей, что слушать её можно было бесконечно.

Двери дома распахнулись, и из них выскользнули четыре маленькие изящные девицы в многослойных шёлковых одеждах, перехваченных на тонких талиях цветными поясами. Они мило улыбались и кланялись, жестами приглашая гостей войти.

Король вошёл первым и проследовал по череде комнат в высокий зал — единственный, который был предназначен для пиров, сводчатый и изначально мрачный, но в этот вечер освещённый огнями, которые сияли сквозь витражные стёкла красивых фонарей, подвешенных к потолку и на стенах. Именно здесь звучала музыка. В углу зала на широком возвышении сидели на подушках три девушки, похожие на тех, что встречали гостей, в их руках были странные инструменты, напоминающие лютни, и их тонкие белые пальчики легко порхали по струнам, извлекая из них волшебную мелодию.

Зал выглядел необычно, его старинные стены из грубо отёсанных камней на сей раз были покрыты лаковыми панно и завешены свитками, на которых изображались сказочные пейзажи, чудесные птицы и звери и необыкновенной красоты цветы. Возле них на витых подставках стояли бронзовые курильницы, из них струился голубоватый ароматный дым. Между этими подставками были установлены небольшие, обтянутые яркими тканями помосты с низкими широкими столиками и лежащими рядом плоскими подушками, видимо, заменяющими стулья.

Едва гости вошли, как к ним устремились новые изящные девицы в шелках, неся на подносах кубки с вином. Хозяйки нигде не было, и гости разошлись по залу, разглядывая его убранство. Марк де Сегюр тоже взял с подноса кубок, с любопытством взглянув на поднёсшую его девушку. Её личико было таким же, как и у других: белое и гладкое, как шёлковая бумага, с высокими скулами, узким подбородком и красивыми миндалевидными глазами. Впрочем, все эти малышки казались ему на одно лицо, и оттого появлялось ощущение, что он спит и это всё сон. Он уже хотел попробовать вино, но в этот момент рядом прозвучал голос:

— Не пей, — и чья-то ладонь закрыла его кубок.

Обернувшись, он увидел Филбертуса,