Маскарад - Валерий Пылаев Страница 3

Не знаю, куда именно нас занесло. Улица была примерно такой же ширины, что и оставленная нами в том мире Почтамтская, но само по себе это ничего не значило: дома напротив слишком сильно разрушились и заросли зеленью, чтобы я мог с уверенностью сказать, что мы все еще в Петербурге. А больше никаких ориентиров поблизости не имелось. Туман любезно предоставил мне круг диаметром метров в сто от силы, и в него попадали только развалины, перекресток с разбитым асфальтом и Упыри внизу.

Видимо, они все-таки победили незваного гостя и даже успели им поужинать: Шум наш первом этаже стих, и вытянутые уродливые силуэты снова перешли в энергосберегающий режим — неторопливо брели по улице. Без особой цели, каждый в свою сторону. Видимо, без наличия в зоне прямой видимости добычи или потенциальной угрозы Упыри впадали в этакий без пяти минут анабиоз. А при свете наверняка вообще прятались…

Если здесь вообще остался свет. Серое небо выглядело так, словно солнца за тучами не было вовсе, и весь мир застрял между не-совсем-днем и не-совсем-ночью. Туман вряд ли хоть когда-то исчезал полностью, и темнота могла смениться разве что густыми и колючими сумерками.

Я провел ладонью по щеке, и на коже остались крохотные частички. То ли повисшая в воздухе каменная крошка, то ли пыль, то ли пепел от костра, погасшего давным-давно — может, целую сотню лет назад. Пламя больше не полыхало, но когда-то выжгло весь этот мир дотла. И даже сейчас он будто хранил остатки бушевавшей здесь мощи.

Радиация. Или что-то очень на нее похожее. То ли природного происхождение, то ли искусственного. А может, вообще магического — различить конкретный вид излучения моих способностей, конечно же, не хватало. Но эффект я не только чувствовал кожей, но, кажется, даже видел глазами.

Миру вокруг явно не хватало красок. И если остовам домов полагалось быть черными, а асфальту с туманом вокруг — серыми, то цвет покрывавших мертвые камни зарослей казался… странным.

— Почему… почему здесь все так? — пробормотал цесаревич. — Как на фотокарточке.

Я не сразу сообразил, что он имеет в виду черно-белый снимок — в нашем… то есть, в том-нашем мире до появления первых цветных снимков оставалось еще несколько десятилетий. Но сравнение и правда получилось точнее некуда: все вокруг и правда выглядело так, будто неведомое излучение выжгло густую и насыщенную зелень чуть ли не до сепии.

— Радиоактивность. — Я на мгновение задумался, но так и не смог вспомнить хоть что-то похожее на определение. — Скажем так, некий вид энерги…

— Кажется, понимаю, — отозвался цесаревич. — Я знаком с работами мадам Кюри и ее супруга.

— В таком случае, вы наверняка знаете, что эти лучи небезопасны, хоть и не видны глазу.

— Приходилось слышать. — Его высочество явно не пришел в восторг от моих слов, но дергаться все-таки не стал. — Сколько времени мы можем здесь находиться?

— Без вреда для организма — несколько часов, — вздохнул я. — Может быть, сутки или чуть больше. Так или иначе, не вижу никаких здесь задерживаться или…

Договорить я не успел. Камень под ногами затрясся, а уши вдруг заложило, будто давление воздуха вдруг резко изменилось вдвое. Цесаревич дернулся, и на мгновение мне даже показалось, что здание сейчас рухнет от подземных толчков, но на самом деле оно все так же стояло на месте. А странная вибрация оказалась всего лишь звуком. Долетевшим сюда с огромного расстояние, громким и настолько глубоким, что мы скорее ощущали его телом, чем различали в звуковом диапазоне. Словно где-то там, в нескольких километрах за пеленой тумана невидимый великан взял огромную трубу и затянул сверхнизкую ноту на самом пределе возможностей человеческого слуха. Гул продолжался где-то секунд десять-двенадцать и стих так же внезапно, как появился — прежде, чем я успел хотя бы предположить, откуда он взялся.

Зато Упыри, похоже, это знали превосходно — тут же бросились врассыпную, выдавая весьма изрядную для таких медлительных тварей скорость. И так как ничего съедобного поблизости, очевидно, не было, вывод напрашивался сам собой.

— Идем, ваше высочество. — Я схватил цесаревича под локоть и потянул. — Не стоит оставаться на виду.

— Господи… вы знаете, что это было?

— Понятия не имею, — прокряхтел я, ковыляя обратно к лестнице. — Но если уж местные разбегаются — вряд ли тележка с пряниками.

Кто или что бы не выдавало трубный глас, оно явно было далеко и в данный момент нам уж точно не угрожало — так что пришло время немного заняться здоровьем. И избавиться, наконец, от уже надоевшего прута в боку. Не то, чтобы организм успел полностью восстановить силы, да и строительный материал в виде полудюжины говяжьих котлет из «Медвежьего угла» определенно не помешал бы, но пока к моим услугам были только время и местная энергия. Чужеродная, грязная и явно небезопасная — зато в таком количестве, что хватило бы на три таких раны.

— Отвернитесь, ваше высочество. — Я облокотился плечом на стену и сомкнул пальцы на липкой от крови железке. — Вряд ли вам это понравится.

— Продолжайте, — буркнул цесаревич. — Так я хотя бы успею поймать вас, если надумаете грохнуться в обморок.

Парень оказался явно не из впечатлительных. Или просто уже успел настолько обалдеть от происходящего, что моя импровизированная операция не вызвала у него ни слабости в ногах, ни даже заметного удивления: когда я с хрустом потянул прут из бока, цесаревич даже бровью не повел.

Ну, или просто крепился, как мог.

Проклятая железка неприятно скрипнула о ребра, но вышла, как по маслу. Кровь брызнула из раны, но уже не пульсирующим потоком, как раньше,