Игорь Вардунас - Лаборатория. Железная власть Страница 3

— Нет, конечно, — глава «Золотого прогресса» пожал плечами. — Я сказал, что мне нужен двойник на случай покушений.

— Японский прототип намного мощнее наших разработок, — вступил в разговор седовласый. — И в несколько раз превосходит их по техническим параметрам. Вдобавок он содержит архитектуру фон Неймана, которая позволяет хранить инструкции и исходные данные в одной и той же памяти.

Мужчина указал на покрытое силиконовым волокном гуманоидное лицо с закрытыми полупрозрачными веками, под которыми виднелись яблок и глаз.

— Это полностью автономный искусственный организм, способный самостоятельно принимать решения и реагировать на изменения внешней среды. Учитывая важность этого прототипа, я настаивал на том, чтобы позитронный мозг, или, как мы его теперь называем, «кибер-мозг», для него был не просто мощным, он был совершенным. Создание такого продукта в России пока невозможно. «Кибер-мозг», который сконструировал Ядзимото, способен выдержать до девятьсот тридцати четырех Н-статической и до тысяча восемьсот тридцати четырех Н-динамической нагрузки. Пропускная способность шины чипсета возросла до одного терабайта в секунду, а температура осталась прежней.

— Для меня это все филькина грамота. Насколько известно, даже человеческий мозг еще как следует не изучен, а вы уже предлагаете нам искусственный. — Головачев с напускным авторитетом поцокал языком.

— Юра… — Коржин сморщился, как от неотвязчивой зубной боли. — Не начинай.

— «Юра, не начинай», — передразнил не унимающийся Головачев. — А если нам подсовывают манекен с платой от робота-гувернанта? Я даже не знаю этого человека, — он ткнул пальцем-сарделькой в седовласого. — Вы кто вообще такой?

— Профессор Рубинчик — светило в области нанотехнологий, — внес ясность Смирнов.

Седовласый легким кивком поблагодарил его за комплимент.

— Во всем мире едва ли найдется с десяток таких специалистов, — продолжал глава «Золотого прогресса». Нам повезло, что профессор с нами. Именно ему предстоит самая важная часть операции «Рокировка» — перепрограммировать «кибер-мозг» и сделать из него точную копию губернатора Орлова.

— Но каким образом? — заинтересовался банкир.

— Число нейронов в головном мозге человека составляет около пятнадцати миллиардов, каждый нейрон имеет тысячи дендридов [3], в среднем около десяти тысяч, — взяв поучительный тон, словно находился на лекции, начал объяснять профессор Рубинчик. — Один грамм человеческого ДНК может сохранить семьсот терабайт данных. Это четырнадцать тысяч дисков «блю-рей» по пятьдесят гигабайт в капле крови на кончике мизинца. Чтобы сохранить тот же самый вид данных на жестких носителях, потребовалось бы двести тридцать три трехтерабайтных диска, причем их вес составил бы сто пятьдесят один килограмм.

— Дружище, — поморщившись, Головачев панибратским жестом оборвал ученого. — Давайте без лекций.

— Как угодно, — губы Рубинчика расплылись в снисходительной улыбке. — Я хотел описать возможности человеческого мозга в цифровом эквиваленте.

— Ну да, извечный треп про то, что мы не используем даже десяти процентов серого вещества, — Головачев со смешком кивнул на своих плечистых низколобых охранников. — У моих горилл и одного-то нет.

— Как и у тебя, — одернул Смирнов. — Перед журналистами ай-кью блещи.

— Проценты… — Рубинчик натянуто улыбнулся и отвернулся от Головачева, потеряв к нему интерес. — Это вам не домашний компьютер с веб-камерой и пасьянсом. Это новая интеллектуальная система, и дело не в объеме памяти, а в новом принципе работы.

Коржин достал из кармана пальто маленький калькулятор.

— Не утруждайтесь подсчетами, — ученый положил ладонь на лобную долю андроида. — Это революция, господа!

— Как всегда, не наша. Впрочем, неудивительно.

— Я не понимаю, тебе что-то не нравится, Юра? — вскинулся Смирнов.

— Но ведь это же неслыханно! Где отчеты об испытаниях? Реальный план действий? Дай мне цифры, а не сомнительные гипотезы, — Головачев подался вперед. — Я хочу знать, ради чего сую свою голову в петлю, иначе игре конец!

— На берегу надо было договариваться, — сухо отрезал Смирнов.

— Он нас дурачит! — взвизгнул Головачев и повернулся к банкиру, ища поддержки. — Тони Старк хренов! Содрал нереальные суммы, а теперь пытается откупиться какой-то куклой! Да ей в «ЛенЭкспо» детей пугать! Все, я хочу свою долю назад!

В руке Смирнова возник пистолет, и охранники вице-губернатора тут же среагировали, дружно доставая оружие. Позади главы «Прогресса» полукольцом выстроились солдаты, наведя на головачевских вышибал дула короткоствольных автоматов. Охрана Коржина вопросительно посмотрела на начальника, но тот лишь раздраженно покачал головой.

— Скажи своим опустить хлопушки, Юра. Ведете себя как рыночная шпана. Это тебе не девяностые. — Смирнов с презрением оглядел свиту толстяка, хотя при упоминании этого отрезка времени его внутренне передернуло. Он вдруг вспомнил, как однажды ранним январски м утром он, тогда еще едва оперившийся бизнесмен, увидел свой новенький и с таким трудом выписанный из-за границы «форд» без колес, стоящий на пузатых томиках Хемингуэя и Рекса Стаута. Книги, которые в то время удавалось заполучить, отстояв молчаливую очередь в ближайший пункт сдачи вторсырья и обменяв зачитанную до дыр макулатуру на произведения иностранных писателей.

Ирония. Колеса от иномарки в одной из самых читающих стран в мире ценились дороже книг.

Помнил Смирнов и поражающий своей жестокостью и цинизмом августовский путч в девяносто первом, сопровождаемый саундтреком «Лебединого озера». И испуганные глаза своей беременной жены, когда они, сидя в такси, прорывались к Ленинградскому вокзалу через гудящую от волнений столицу.

И если Тольятти до сих пор оставался городом контрастов, то Россия навеки закрепила за собой звание страны-парадокса, в которой он, Смирнов, все-таки выстоял и со временем из просто Виталика превратился в Виталия Анатольевича, создавшего собственную империю. Человека, которого уважали, с которым считались и которого боялись. Одного из немногих, кого подернутая гнильцой от многочисленных бессмысленных реформ российская интеллигенция когда-то окрестила «малиновыми пиджаками».

Страшное, переломное для страны время. Хотя когда было иначе? Или ты, или тебя. На пути к победе друзей нет.

— Угрожаешь? Мне? — ехидно хрюкнул Головачев. — Подоили и хватит, да? А как вы собираетесь это провернуть? Семья, расписание… Охрана, наконец! Это вы ведете себя как девчонки! Деньги девать некуда? В куклы не наигрались? Надо действовать старым проверенным способом.