Алексей Калугин - Дело о картинах Ван Гога Страница 3

Пять ранее неизвестных картин Ван Гога, появившиеся за две недели, – это, как ни крути, нечто выходящее за рамки обыденного. Поэтому критику, которую обрушил генеральный инспектор Отдела искусств на головы своих подчиненных, следовало признать вполне обоснованной. Однако со временем все как будто улеглось. Факт внезапного появления пяти картин Ван Гога сам по себе, несомненно, настораживал, однако никакого злого умысла за ним, похоже, не крылось. Новые работы великого голландца заняли свои места в Каталоге всемирного наследия, а сотрудники Департамента, забыв о Винсенте, занялись более неотложными делами. Впрочем, как оказывается, забыли о нем все, за исключением генерального инспектора.

Меланхолично ковыряя носком ботинка ковер на полу кабинета, Малявин пытался припомнить, чем он мог в последнее время прогневать судьбу? Почему еще две новые картины Ван Гога всплыли на всеобщее обозрение именно на том аукционе, на котором пришлось присутствовать ему с напарником? Разве мало на свете других мест, где торгуют картинами?

Как бы там ни было, выбранная Малявиным тактика отмалчивания оказалась более чем успешной. Генеральный инспектор только время от времени бросал на него косой взгляд, вроде как просто для того, чтобы не забыть о его существовании, но все внимание шефа было обращено на Фроста.

А Фроста словно вдруг прорвало. Вместо того чтобы повинно склонить голову, он вознамерился защитить свои честь и достоинство, прочитав Барцису вводный курс теоретической темпористики.

– Видите ли, господин генеральный инспектор, – уверенно начал Фрост. – Все дело в том, что время представляет собой не прямую линию, а спираль с длиной витков, варьирующейся в своей протяженности от ста до ста пятидесяти лет. Соответственно, и путешествие во времени представляет собой не путь по прямой, а, образно выражаясь, прыжок с одного витка временной спирали на другой. Используя темпоральный модулятор, мы можем попасть не в любой, какой пожелаем, день прошлого, а лишь в один из дней, сопряженных через определенное число витков временной спирали с днем сегодняшним…

Малявин, мельком взглянув на Барциса, заметил, что лицо генерального инспектора медленно приобретает багровый оттенок, подобно тому, как краснеет панцирь рака, брошенного в чан с бурлящим кипятком. Не успел Малявин мысленно отправить всем знакомым и незнакомым богам, к услугам которых прежде прибегать ему еще не доводилось, просьбу о том, чтобы его напарнику не пришло в голову объяснять генеральному инспектору принцип действия темпорального модулятора, как Фрост незамедлительно перешел именно к этому вопросу.

– Принцип сопряженности, открытый в семидесятых годах двадцать первого века Стоцким, позволяет проникнуть в зону безвременья, заполняющую пространство между витками временной спирали, и, используя резонансные импульсы…

Тут уж Малявин счел необходимым вмешаться, хотя прекрасно понимал, что тем самым рисковал, подобно громоотводу, навлечь на себя заряд начальственного гнева, масса которого, судя по выражению лица шефа, была близка к критической.

– Я позволю себе перебить моего коллегу, – вклинился в речь Фроста Малявин, как только тот сделал короткую паузу, чтобы набрать в легкие воздуха, – поскольку вводная часть его речи грозит затянуться. – Он незаметно ткнул кулаком в спину попытавшегося было что-то возразить Фроста и открыто посмотрел в глаза генеральному инспектору. – Он просто хотел сказать, что из сегодняшнего дня мы можем переместиться на отрезок витка временной спирали, соответствующий 1864 году, когда Винсенту Ван Гогу исполнилось одиннадцать лет и о карьере художника он даже не помышлял. Следовательно, возможность контрабанды картин Ван Гога из этого года полностью исключена. Отрезок следующего витка временной спирали, сопряженный с сегодняшним днем, соответствует 1992 году. В это время Ван Гог уже признанный художник, давно ушедший в лучший мир, все его работы разошлись по музеям и частным коллекциям и занесены в каталоги. Исчезновение даже одной картины Ван Гога из 1992 года не могло остаться незамеченным. Не говоря уж о семи.

– Таким образом, – тоном, не предвещающим ничего хорошего, начал Барцис, – вы хотите убедить меня в том, что семь ранее неизвестных картин Ван Гога, появившиеся на торгах за последние два месяца, никак не могут быть предметом контрабанды из прошлого. А следовательно, и Департаменту контроля за временем нет до них никакого дела. Я правильно вас понял?

Прежде чем Малявин успел взвесить и всесторонне оценить реплику шефа с тем, чтобы подобрать тот единственный правильный ответ, который позволил бы обоим инспекторам избежать дальнейших неприятностей, Фрост уже радостно воскликнул:

– Вы, как всегда, ухватили самую суть проблемы, господин генеральный инспектор!

Малявин был уверен, что после такого Барцис непременно взорвется. Но, вопреки столь неутешительному прогнозу, генеральный инспектор сумел сохранить присущее ему ледяное спокойствие и каменное самообладание.

– Ну вот и отлично, – гораздо тише, чем обычно, что в данной ситуации также следовало расценивать как дурное знамение, произнес он. – Поскольку совместными усилиями мы установили, что в темпористике я кое-что смыслю, самое время и вам, господа инспекторы, продемонстрировать свои способности. На это у вас ровно неделя. В следующую среду вы, вот в этом самом кабинете, поведаете мне о происхождении семи ранее неизвестных работ Ван Гога. До этого времени можете быть свободны.

Констатируя тот факт, что сегодняшний разговор завершен, генеральный инспектор припечатал к лакированной поверхности стола широкую, тяжелую ладонь.

Глава 3

Малявин первым рванулся к выходу.

Фрост, несколько подзадержавшись на старте, едва сумел догнать его в коридоре.

– Ты в своем уме?! – не глядя на напарника, севшим от возмущения голосом зашипел Малявин. – Не смог придумать другого развлечения, кроме как начать злить старика?!

– Я почувствовал, что он собирается повесить на нас это мертвое дело! – в искреннем порыве оскорбленной добродетели взвился на дыбы Фрост, по-прежнему не чувствующий за собой никакой вины.

– Отлично! – вскинул руки к потолку Малявин. – Только не мни себя Кассандрой! То, что мы получили дело, вовсе не подтверждает твои провидческие способности, а свидетельствует о том, что усилия, которые ты для этого приложил, не пропали втуне!

Выплеснув разом все свое возмущение безответственным поведением напарника, Малявин почувствовал себя значительно лучше. Остановившись возле кафе-автомата, он уже почти спокойным голосом спросил: