Алексей Константинов - Ноктюрн Страница 3

— К столу! К столу! — тормошил он Арольда. — Не натощак же помирать! Неясыть, поди-ка, поминки по тебе не сгуляет, там теперь разлюли-малина, привольная жизнь — халва, распутство, арабские девочки! А у нас своя трапеза, — подмигнул ЭкзИм, споро напластывая горячий ржаной каравай. — Свежая оленинка под виноградное-то винцо! А?

У Арда свело желудок и разломило висок. Поясневшая с голодухи память подсказала, что он весь день питался таблетками да дурными вестями.

— К столу! К столу! — зычно трубил ЭкзИм, галантно помогая подняться. Он уж и без плаща — в замшевых светло-песочных, в обтяжку штанах под высокие сапоги, в голубом бархатном камзоле, по груди — золотая змейка шитья, нежный, капельками, жемчуг. Тонкие сильные запястья в кружевном батисте сорочки, открытый ворот, гордая в повороте шея, темные волосы слегка вьются и касаются плеч. Неуловимый взгляд, светские манеры. Сел напротив, подливает в червленые с крупными изумрудами кубки вино из кувшина, делает вид, что тоже голоден и с аппетитом нахваливает самим даже не тронутое мясо, но Арольд не стесняется, сейчас бы он проглотил и комплексный обед из их управленческой столовки, лишь бы жевалось.

ЭкзИм промокнул сухие губы о невесть откуда явившуюся и тут же опять сгинувшую салфетку, поднял дорогой кубок — Ваше здоровье, Арольд Никандрович! — но глотнул с усилием. Облокотился о край стола и задумчиво чуть склонил голову набок, взгляд его сквозь огонь свечи казался немного насмешливым и печальным.

— А знаете, Ард, — начал он негромко, — в чем-то вы, безусловно, и правы. Смерть — действительно единственный выход остаться при своем прошлом! Но! Вот вы постоянно думаете: «произвол, произвол», просто изводите себя этим словом. Как-то неровно вы относитесь к прогнозу Творца. Почему произвол? Допустим, взять ваше старое изношенное светило. Солнце, положим, взять. Ежедневно, помимо вашего хотения, из секунды в секунду оно встает и садится, и вы не зовете это произволом. Или все дело в масштабности событий? В масштабности интеллекта, оценивающего событие? Для Творца и рождение звезды, и рождение ребенка, уверяю вас, — события равного масштаба. Выходит, все же дело в интеллекте, который, по сути, и есть свобода. Отсюда — в любой социальной реальности — либо вы свободны, либо глупы, и тогда, бог в помощь, можете вешаться.

— Хорошенькая у вас логика! — Арольд не на шутку обиделся. — Затеял переворот, а меня еще обвиняет в тупости однако!

— Я не затевал переворота, — живо парировал ЭкзИм, — это у вас психология висельников. Все социальные системы — не более чем антураж, у них процент свободы выбора не так уж и велик, у вас же, я имею в виду человека, он попросту трагически огромен.

— Просил я вот твою свободу! — огрызнулся Ард. — Сначала дают, а потом же и попрекают.

ЭкзИм поиграл бровями, изображая сожаление, и пока оставил реплику без ответа. Взмахом руки изменил сервировку стола на нечто восточное и уж больно изысканное, но впечатления на негодующего Арольда не произвел.

— Защитная форма растерянности — безоглядное хамство, — наконец вздохнул он. — Будто дать свободу так просто. Какую цепь поколений приходится выстраивать в веках, прежде чем на изломе эпох забрезжит хотя бы потенциально свободный персонаж.

Ард апатично возил вилкой по скрипучему блюду с пловом, спорить не хотелось, все философствование такого плана надоело ему до изжоги. Сам вечно — как на коньяк ни пригласит, так Философствует, в Отделе одни философы. Спросить разве, куда все наши десантные хрономодули в будущем подевались? Наверняка же, знает. А ну его к черту! Опять скажет, что не имеет возможности обсуждать побочные темы. И галстук упер. Надоело мне все.

— Хорошо, раз уж вы упорно не желаете ничего понимать, — произнес ЭкзИм устало, — давайте-ка хоть прикинем для какого-нибудь дублера, куда бы пошла сюжетная канва вашей жизни после сегодняшнего вечера. В помощи-то вы мне, надеюсь, не откажете? Надолго не задержу.

— Вот так и хочется вам меня втравить, — сварливо проворчал Арольд и ни с того, ни с сего брякнул: — Где наши хрономодули?

— Свалятся вам на головы, — быстро ответил ЭкзИм и, уже не отвлекаясь, сразу перешел к делу; — Значит, сделаем так: я моделирую причинно-следственный фон, обусловленный динамикой ваших действий или, соответственно, упущенными возможностями в той или иной ситуации, вы же вольны поступать, как вам вздумается. Все демократично. Кроме того, у вас появляется уникальная возможность заглянуть в свое будущее, можно сказать, с того света. Отдохнули?. — ЭкзИм решительно поднялся. — Заглянем вперед?

— А вдруг все же нет? — соурчал Арольд, вставая из-за стола следом.

— До дома тут вам через парк рукой подать, — оборвал ЭкзИм, расплываясь в сумерках дождливого переулка.

Ард оторопело поозирался. Вот черт! И моргнуть не успел!..

А место, действительно, было знакомое, но этой дорогой он ходил редко.

Этой дорогой Арольд ходил редко, старый княжеский парк, что залег одичалой ложбиной почти в центре города, и славный реликтовыми сортами вековых вязов да не менее реликтовой развалюхой-часовенкой, снова зачастил в разделах уголовной хроники: после удачных грабежей здесь опять исправно гулеванила удалая криминальная братва, топившая свою разбойную радость в вине, а случившихся ненароком свидетелей той радости — в затянутом тиной пруду.

Но вот, одиннадцать месяцев назад, без всякой помпы и телерепортажей внезапная новостройка вдруг изрядно потеснила муниципальные угодья. Возводили межведомственную неприкасаемость, планомерно сводя бесхозные вязы, с удивительной быстротой и обилием импортной техники. Две первые ладнокроенные шестнадцатиэтажки высветились над кронами раскидистых деревьев и уже обзаводились влиятельными, не ниже директора торга, жильцами, когда Сам устроил в печати грандиозный скандал и после свирепой публичной грызни потихоньку обменял свою депутатскую сговорчивость на двадцать пять квартир для своих сотрудников. Дело замяли, строительство отнесли чуть в сторону и продолжили. От исторической часовни умудрилось кое-что уцелеть: часть хозяйственного пристроя, приличный кусок парковой стены да разор раскорчеванной аллейки. Ныне все это, заросшее, забурьяневшее, утопленное в крапиве и строительных неликвидах, вплотную примыкало к крайнему подъезду многоэтажного красавца, где волей случая и благодаря определенным качествам своего начальника Арольд полгода назад получил жилье.

Ард потерял тропинку и теперь пробирался густым подлеском, ориентируясь на прожектора круглосуточной стройплощадки, Промокшая куртка липла к телу их похоже, сама-то пыталась согреться, не то чтоб уберечь от простуды хозяина. Не по погоде легкие туфли чавкали внутри стылой жижей и через шаг норовили остаться в раскисшем суглинке навсегда. Впереди протемнел силуэт знакомого балка, от него до родного подъезда оставалось метров тридцать. Сквозь влажную листву уже мерцали телеэкраны в окнах. Ард замученно утерся мокрым рукавом и, передыхая, прислушался. За шелестом сеющего дождя ему почудилось попискивание и приглушенное бормотание рации. Что за черт! Откуда рация? Оп-па: короткая сигаретная вспышка высветила совсем рядом горбоносый усатый профиль в капюшоне армейской плащпалатки. Ард обмер и мигом присел за куст.