Анатолий Горбов - Джин с Толиком Страница 30

На работу из нашего отдела уже пришли оклемавшийся Мишка и, судя по всему, вернувшийся из командировки Шлямбур. Хоть Шлепковского и не было нигде видно, но на столе рядом с его компом дымилась чашка кофе. Я поздоровался.

– Что-то вид у тебя какой-то странный, – глядя поверх очков, произнес Мишка, развалившийся в офисном кресле, и, оттолкнувшись ногой, отъехал на нем к своему монитору. Ты получил предложение руки и сердца от Анджелины Джоли?

– С бо́льшим желанием я бы просто подружился. Причем, не с Анджелиной, а с собственной головой, – я был торжественно печален, словно гот в канун Хэллоуина.

Длинноволосый Мишка повернулся ко мне. Взглянул поверх тонкой металлической оправы на короткий ежик моих волос, и утешил:

– Не, твоейная голова с тобой дружить не будет – за такую прическу, что ты ей купил, я бы с тобой разговаривать перестал, не то что дружить. И парочку припадков с последующей амнезией организовал бы – так сказать, в назидание. Он мечтательно закинул ногу на ногу, и с легкой улыбкой театрально взмахнул рукой:

– Представляешь, заявляешься ты каким-нибудь погожим четвергом на работу, а озабоченные сослуживцы интересуются, откуда у тебя деньги на такие дорогие наркотики. Ибо ты вчера, как оказывается, украл любимый дырокол главного бухгалтера, помочился в лифте на камеру наблюдения в потолке, и, полакав водицы из аквариума, соблазнил фикус в вестибюле. Причем во время всех этих безобразий ты иногда поглядывал куда-то в сторону, хитро туда же щурился, и, прикладывая руку к уху, произносил: «Будет сделано, Сатана!».

– Представляю… А ты считаешь, это было бы очень плохо для меня? – я выглядел, как анонимный сумасшедший, впервые присутствующий на одноименном заседании.

– Ну, если бы ты впоследствии на фикусе женился… – Мишка все с бо́льшим и бо́льшим интересом рассматривал меня. Особенный интерес у него вызвала моя грязная обувь – такого раньше не бывало.

– Да нет, я про голоса…

– То есть твоя голова все-таки сделала это, – печально подытожил он. – А кто бы мог подумать – все считали ее типичной серой мышкой: тихой, слабохарактерной и не авантюрной… А она раз – и бомбой в царя…

– Мышка… тьфу, Мишка, что тебе известно о слуховых галлюцинациях? – я пытался нащупать рациональную колею.

– Ну, вопрос, конечно интересный, – насмешник крутился на кресле то влево, то вправо, отталкиваясь ногами от зеленого линолеума. У меня, например, бывают иногда голосовые глюки на вторые или третьи сутки без сна – обычно звучит что-нибудь фоновое. Песни там какие-нибудь Dire Straits, или просто неразборчивый треп – будто в коридоре кто-то общается. Слов практически не разобрать, просто ясно, что это люди говорят. Но это и не глюки, наверное, а так – белый шум от усталости.

Как-то раз я ответил Кешке на вопрос, который он подумал, но сказать не успел. Когда пиво пить ходили к Рыцарю. Он потом пялился на меня весь вечер, как на Мессинга. Хотя вопрос его какой-то простой был – ну, не очевидный и единственно возможный, но довольно простой. Это, наверное, немного не то? – он пожевал пухлую нижнюю губу, и опять блеснул чертиком в карих глазах поверх очков:

– Скажи честно, к тебе пришел голос и попросил, чтобы ты сознался в убийстве Кеннеди?

– Да никто ко мне не приходил, – мне было плохо. Наверное, из-за того, что проблема не имела четких границ. Никогда раньше я ни с чем подобным не сталкивался, и что делать с этим счастьем, не знал совершенно. Даже не знал, где у этого счастья попа, чтобы старательно туда пнуть. Или расцеловать – может, тогда отвяжется? Хотя, все говорило о том, что седалище это настолько серьезно настроено, что одними поцелуями его не задобрить.

– И сплю я регулярно, – на эту фразу Миша поднял брови домиком, и кивнул головой, как бы радуясь за товарища, у которого на интимном фронте все в порядке.

– В смысле, высыпаюсь я… – хотелось пить, я зашарил взглядом по комнате в поисках своей кружки с частично отбитой ручкой и разухабистой надписью «Лучшему компьютерщику Юга России».

– Дохтор, он уысыпается, – Миша пытался копировать голос Анатолия Папанова из «Бриллиантовой руки». – У смысле, дохтор, он – сыпучее тело…

Тут он с неожиданным энтузиазмом отвлекся:

– Слушай, а у меня в школе была тетрадка с приговором для таких как ты – там так и написано было: мера для сыпучих тел. Интересно, а высшая мера для сыпучих тел – это сколько? Двадцать лет или шесть мешков?

Я являл собой грустное зрелище, не издававшее никаких звуков. Было сомнительно, что у меня имеется какой-нибудь, отличный от нуля, запах. Казалось, что невидимое нечто пожирает меня, по очереди лишая физических параметров – настолько я был подавлен икебаной из недавних событий. Причем, букет этот был определенно составлен с каким-то смыслом, истолковать который уж очень хотелось – и, желательно, правильно истолковать. Потому что иначе я точно сойду с ума. И плакал тогда породистый Ficus benjamina, стоящий в вестибюле…

– Я веду относительно правильный образ жизни. Черепно-мозговых травм у меня не было… ну, разве что в детстве… не помню таких, в общем. Но за последние пару дней случаются какие-то необъяснимые с обычных позиций события. Сейчас мне хотела отдаться какая-то школьница. В воскресенье ключи звенеть перестали, а только лишь железом воняли… Что мне делать? – я, наконец-то, нашел кружку и наполнил ее холодной водой из кулера.

– Бечь на Кубу, по дороге нещадно лупя себя пятками по ягодицам. Там уголовная ответственность за сексуальные контакты со старшеклассницами очень либеральная. Потому что совершеннолетие наступает в 16 лет. А еще лучше – на Фарерские острова, там все это можно после 14. Вот насчет ключей… ну не знаю – попробуй их искупать, или дезиком обрызгай… а железо – оно сильно вонючее? – его интерес был столь же неподделен, как у юного последователя Павлова при виде ничейной собаки.

Следующие 15 минут мне пришлось посвятить тому, чтобы подробно описать странные случаи, приключившиеся со мной. Правда, перед этим я все же отыскал свою кружку, и, метнувшись к кулеру, набрал холодной воды. Потому что пить горячий кофе не хватило бы терпения, да и никогда я им не напивался – даже наоборот. Нередко после кофепития наблюдалась настойчивая сухость во рту, которой сейчас и так было предостаточно.

Лишив Мишку возможности вставлять свои смешные комментарии в повествование, я с грехом пополам привел его в более-менее серьезное состояние. Потому что хиханьки хаханьками, а своя корова ближе к телу. Дело было серьезным, и требовало серьезного подхода. Посмеяться можно будет потом, когда все окажется далеким и неопасным. Теперь же главное – чтобы это пресловутое Прекрасное Далеко наступило, и я в нем присутствовал бы не в роли коллекционера дыроколов и честного воспитателя собственных отпрысков – фикусов Ficus benjamina-tolika.