Интернальность - Макс Бутт Страница 31

Он снова опустил глаза и посмотрел на сына. Тот был необыкновенно молчалив. Лишь продолжал смотреть на своего отца. Пристально, но доброжелательно.

— Папа, ты пришел за мной? — повторил свой вопрос Саша. — Помнишь, ты говорил, что никогда меня не бросишь? Я знал, что ты всегда сделаешь то, что обещал. Я это понял, когда однажды просил тебя купить мне компьютерную игру, а ты пообещал, что подаришь мне ее на день рождения. И подарил.

От услышанного у Егора перехватило дыхание. Грудную клетку сдавило неведомой силой, сердце стало стучать медленно и сильно, отдаваясь в висках каждым следующим ударом. Саша никогда не разговаривал подобным образом, но то, что он сказал задело за живое.

— Я не всегда делал так, как обещал. — с трудом произнес Стрельцов, подавив внутри неприятное чувство. — Того самого обещания, я так и не сдержал. Я не смог быть рядом, когда это было нужно больше всего. И мы с мамой потеряли тебя. По моей вине. Знал бы ты, сынок, как я винил себя. Я считал, что все кончено. Что жить дальше незачем. Я так хотел вернуть тебя, но понимал, что это невозможно. И от того становилось еще больнее.

— Но я здесь, папа! Я вернулся! Ты же видишь это. — Сашка приподнялся и уселся на коленях у своего отца, улыбаясь и продолжая внимательно смотреть в глаза.

— Да. Я это вижу. — неохотно отозвался Егор, при этом зажмурившись с усилием.

Все те месяцы, после той ужасной потери он так сильно хотел вернуть своего погибшего сына, или хотя бы увидеть его ненадолго. Но вот, сейчас, когда это стало возможно, он почему-то очень хотел, чтобы все окружающее оказалось лишь дурным видением. Открыть глаза и оказаться где-нибудь в другом месте. Например, обнаружить себя спящим в том самом старом автобусе, ведомым пучеглазым ворчливым шофером.

Но видение не исчезало. Сашка по-прежнему был здесь.

— Что такое, папа? — озабоченность показалась на лице ребенка. — Ты не рад быть со мной? Ты не хочешь, чтобы я вернулся?

Теперь Егор прекрасно понимал, что все это обман. Чудовищная ложь, воплощенная либо его собственным сознанием, либо чьим-то недобрым умыслом. Нужно было положить этому конец.

Но как?

Просто так, отмахнуться, как от галлюцинации не получалось. Сашка по-прежнему сидел у него на коленях. Вполне материальный, осязаемый, непохожий на плод воображения.

Оставалось лишь одно, попытаться решить эту проблему, сделать выбор, как говорило то существо.

И выбор предстоял нелегкий.

Стрельцов вновь зажмурился и глубоко вздохнул, но на этот раз для того, чтобы собраться с мыслями. Но когда он открыл глаза, то наткнулся на умоляющий взгляд своего сына. Он смотрел на своего отца снизу-вверх, едва не рыдая, громко шмыгая носом и кусая губы. Мальчик внезапно рванулся вперед и крепко обнял Егора.

— Папа, не уходи! — закричал Саша пронзительным детским голоском. — Не бросай меня снова! Ты должен остаться со мной! Я хочу, чтобы ты остался! Прошу, пожалуйста! Ты ведь сам говорил, что всегда хотел вернуть меня!

Егор молчал. Слушал детские вопли и молчал. Старался быть невозмутимым, как если бы Саша, как это бывало прежде начал бы просить новую игрушку, или какое-нибудь лакомство. Это было лучшее, что он мог сделать сейчас. Выждать, не поддаться искушению. Не уступить. Не сказать «да».

Егор осторожно обнял голову своего сына, уткнувшись носом в его макушку, вдохнув запах его волос. Но не почувствовал ровным счетом ничего. Словно все это действительно было иллюзией. Он крепче обнял ребенка и прижал к своей груди, судорожно хватая воздух.

— Я бы многое отдал, хотя бы за минуту со своим сыном. — произнес, наконец, Стрельцов. — Но минуты будет слишком мало. Мало будет часа. Мало будет даже целой вечности. Я потерял его однажды и не смогу вернуть, даже если очень захочу. А ты, уж прости, не мой сын. Ты лишь его воспоминание. То, что я хотел видеть. И я не могу остаться с тобой. Мне нужно двигаться дальше.

Егор почувствовал, как детские ручки обняли его еще крепче.

— Тогда спой мне, папа. Помнишь, как ты пел мне на ночь?

Саша отпустил своего отца и удобнее устроился у него на коленях, положив свою голову на грудь.

— Конечно, я спою. — ответил Стрельцов, улыбаясь сквозь слезы. Постепенно успокаиваясь внутри, он закрыл глаза и слегка подрагивающим голосом запел знакомые ему слова:

Солнце село до утра,

Спи, сынок мой, спать пора.

Брось игрушки, не носись,

Поскорее спать ложись…

Когда Егор закончил колыбельную, то понял, что руки его опустели. Он сидел абсолютно один посреди пустой комнаты. Но на душе его было легко, как никогда до этого.

15.

Просидев в одиночестве не меньше получаса, Стрельцов не без труда поднялся на ноги и поплелся к выходу. Если его сын оказался лишь иллюзией, то все те ушибы и ссадины, что он заработал за последние три дня, выдуманными отнюдь не были. Кряхтя и потирая перенапряженные руки, Егор вышел на крыльцо. Здесь его уже ждали. Проводник сидел на скамейке и потягивал сигарету, задумчиво глядя в даль. Обернувшись, он кивком пригласил сесть рядом, а затем предложил закурить.

— Спасибо, — сказал Стрельцов, крутя в пальцах сигарету, — все эти три дня курить абсолютно не хотелось. Хотя я тот еще курильщик. А вот теперь я, кажется, готов выкурить целую пачку. — он затянулся и, скривившись, потер себе живот. — Да, и есть вдруг захотелось.

— Оживаете потихоньку. — усмехнулся Проводник и достал из своей сумки ржаной сухарь. — Вот, возьмите, хоть голод притупите немного.

Егор охотно взял и его.

Некоторое время они посидели молча. Стрельцов по очереди, то делал большую затяжку, то с аппетитом хрустел сухарем. Он и вправду чувствовал себя необыкновенно живым и бодрым. Даже не смотря на смертельную усталость и боль в некоторых местах. Ему даже показалось, что начало показываться солнце. По крайней мере, пелена, постоянно закрывавшая небо, стала гораздо тоньше.

— Что это все было? — неожиданно произнес вслух Егор. Он не рассчитывал услышать ответ. Это просто был вопрос, адресованный в никуда, родившийся в недрах души, от всего пережитого за последние три дня.

Но ответ все-таки последовал.

— Это испытание, страшный сон, иллюзия. — сказал Проводник, не отрывая взгляда от горизонта. — Называйте это как угодно. Я предпочитаю именовать это «шанс». Вы прибыли сюда потому, что хотели исцелиться. Вам дали шанс сделать это. И, насколько я понимаю, вы им прекрасно воспользовались.

— Да