Дело о покушении на Чёрного карлика (СИ) - Куницына Лариса Страница 32

— А если у него не будет денег?

Жоан вздохнул.

— Тогда его посадят в другую тюрьму, долговую, где он будет сидеть, пока не найдётся кто-то, кто сжалится над ним и выкупит его из темницы, оплатив долги.

— Значит, с этим делом покончено?

— Надеюсь, что так.

Марк какое-то время смотрел на карпов, которые поднялись к самой глади и затеяли игру, слишком оживлённую для столь солидных рыбин. Ему нравилось сидеть так, чувствуя обнимающие его руки Жоана, а на плече его голову. Он вспомнил, что когда тот был мальчиком, а он — юным пажом, а потом оруженосцем короля, они часто сидели так на этом самом месте, и в глубине так же играли карпы.

— Как твоя рука? — спросил король, прервав молчание.

— Уже хорошо, — Марк показал ему руку, с которой была снята повязка, и на ладони темнел грубый красный рубец.

— А что это за кольцо? — заинтересовался Жоан, заметив на его пальце изящный перстень с зеркально отполированной яшмой редкого пурпурного цвета. — Я не видел его у тебя раньше.

— Я выиграл его в кости у одного ротозея, когда остановился в придорожной гостинице по пути из Ричмонда в Сен-Марко, — ответил Марк, снимая кольцо с пальца, чтоб передать его королю.

— Отдай мне его, — неожиданно попросил Жоан, — и пусть он всегда напоминает мне о том уроке, который ты мне преподал, мой друг, Я нуждаюсь в напоминании о том, что в моих руках сосредоточена слишком большая власть, и я не вправе руководствоваться лишь своими чувствами. Я король и могу осудить любого, одним словом распорядившись чужой жизнью. Я, поддавшись гневу, чуть не отправил Леонарда на эшафот, и никто, кроме тебя, не посмел перечить мне. Ты удержал мой меч, занесённый над его головой, и спас его жизнь, а меня — от совершения трагической ошибки, о которой я, быть может, сожалел бы всю оставшуюся жизнь. Я не хочу забывать об этом, так пусть твой перстень напоминает мне о том, как ты не дал мне погубить безвинную душу, а я отдам тебе другой, вот этот, — он снял с руки кольцо с крупным сапфиром, — как знак моей вечной признательности за этот урок. Бери и не спорь!

— Благодарю, — улыбнулся Марк, надев перстень с синим кристаллом на свою руку. — Скажите мне, мой король, если б я не смог доказать его невиновность, вы и правда заставили бы меня надеть ему на шею петлю своей рукой?

— Конечно, нет! Я не стал бы делать своего бесценного друга палачом! А теперь идём! — Жоан легко поднялся. — Я надеюсь сегодня заслужить твою похвалу, мой Марк!

— Вряд ли король нуждается в моих похвалах! — рассмеялся барон, встав со ступеней.

— Король, быть может, и нет, но твой драгоценный маленький герцог Жоан — ещё как!

Они прошли в замок и поднялись на второй этаж в королевские покои, где уже было полно слуг, а у дверей стояли в карауле гвардейцы, и, проходя мимо них, Марк с огорчением отметил, что у них уже нет того лоска, каким они блистали, когда гвардией командовал капитан Карнач.

Жоан направлялся в свой кабинет, и когда он вошёл, ожидавший его высокий человек в потёртом, но опрятном камзоле, опустился на одно колено и склонил голову. Жоан уселся на край стола, любуясь своим новым перстнем со вставкой из яшмы. Войдя вслед за ним, Марк узнал в стоявшем перед королём человеке Леонарда Дэвре. Подняв голову, тот дождался, пока Жоан жестом позволит ему говорить и принялся извиняться за свои неосмотрительные речи, которые он вёл в кругу друзей, а также благодарить короля за освобождение и дарованную ему аудиенцию.

— Это всё? — спросил Жоан, когда Леонард замолчал. — В общем-то, кавалер, как я и предполагал, вы не сказали ничего нового, и я дал вам аудиенцию только для того, чтоб высказать вам свою обиду. Да, я обижен! Вы, и правда, считаете меня наивным, подверженным внушению ребёнком, которого можно одним словом принудить к сдаче сражения при боеспособной армии? Вы полагаете, что я настолько нахожусь под влиянием Делвин-Элидира, что достаточно одного его слова, и я кинусь за энфером, чтоб молить его о позорном мире?

Леонард смутился и покраснел до корней своих рыжих волос, а Жоан сурово взирал на него.

— Так вот, мой дорогой Леонард, от вас я такого не ожидал, — продолжил король. — Вы были одним из лучших командиров в нашем походе, ваши рыцари отличались как выучкой и безупречным внешним видом, так и достойной похвалы дисциплиной. Но я не думал, что вы сами обо мне столь невысокого мнения, и считаю своим долгом разъяснить эту ситуацию. Я вырос при дворе моего кузена Армана, которого прозвали миротворцем. Он часто говорил при мне о том, что война несёт лишь смерть и разрушения, и допустима только в крайнем случае, когда это необходимо для защиты наших границ. Я с ним согласен. Но в этот раз мы явились под стены луара, выгнали алкорских крестьян из их домов и почти осадили город. При этом вам известно, что шансов на победу у нас было немного, наш противник обладал численным преимуществом и был лучше подготовлен к сражению. Талант барона де Сансера, командовавшего нашим войском, против гения контаррена Беренгара, возглавлявшего армию алкорцев, — это тоже не слишком выигрышный вариант. Я всё это знал с самого начала, но кто стал бы меня слушать, выскажи я тогда своё мнение? Я мог только идти вместе с вами в бой и при случае сложить голову за то, что считал победой мой отец. Но когда я сам стал королём, я не мог не воспользоваться представившейся мне возможностью предотвратить очередную катастрофу, которая поставила бы на край разорения и нищеты оба наших королевства. И именно поэтому я догнал тогда энфера Ликара и предложил альдору мир. Делвин-Элидир был удивлён моим решением не меньше, чем вы, но он понял меня и принял на себя все негативные последствия моего решения. Поэтому я и возвысил его. Он — мой друг, он верен мне, и я могу на него положиться. Но друг ли мне вы, Леонард? Насколько вы мне верны? Могу ли я доверять вам?

— Я отдам за вас жизнь, мой король! — воскликнул Леонард, ударив себя в грудь огромным кулаком. — Я прошу прощения за то, что мне не хватило ума, чтоб постичь мудрость вашего поступка. Я клянусь, что буду верен вам и приму любое ваше решение, не сомневаясь в нём.

— Можете сомневаться, — пожал плечами Жоан, — но принять его вам придётся, и будьте любезны впредь оставлять свои суждения на эту тему при себе. Вам в вашем положении вряд ли уместно высказываться против официальной политики Сен-Марко, тем более что я намерен повысить ваш статус.

— Мой король? — Леонард изумлённо взглянул на него.

— Вы видели этот сброд у моих дверей? — капризно спросил Жоан. — Небритые физиономии, засаленные волосы, нечищеные пряжки на ремнях… Я с печалью вспоминаю тех гвардейцев, что были с нами в походе. Вы помните их?

— Да, ваше величество.

— Вот и отлично, — Жоан соскочил со стола. — У вас есть два месяца, чтоб снова превратить эту банду в королевскую гвардию. Я назначаю вас капитаном. Бернара я ещё утром отправил проверять караульных на крепостных стенах. Идите, Леонард. Приказ о вашем назначении уже готов, так что хоть сейчас можете отправиться в казармы и начать наводить там порядок.

— Ваше величество! — с восторгом воскликнул Дэвре, вскакивая на ноги.

— Ликовать будете через два месяца, если я одобрю результаты ваших усилий, — строго заметил король.

И всё же Леонард снова рассыпался в благодарностях и, наконец, раскланявшись, удалился, а Жоан с усмешкой обернулся к Марку и спросил:

— Ну, что скажешь? Доволен ли ты мной?

— Вы порадовали меня, мой король, — кивнул тот, и Жоан радостно рассмеялся.

Прошёл ещё один долгий день и, когда над Сен-Марко, встало новое светлое утро, на площади недалеко от городских ворот собралась толпа. Горожане были заранее оповещены о том, что королевский суд вынес смертный приговор одному из заговорщиков, покушавшихся на маркиза Делвин-Элидира, убившему впоследствии своего сообщника. Марк стоял в маленькой гостиной у окна небольшого домика, теснившегося в ряду таких же бедных жилищ, опоясывавшем площадь перед магистратом города. Здесь, недалеко от крепостных стен селились обедневшие дворяне, вдовы купцов и чиновников, а также стряпчие, предлагавшие свои услуги бедноте. Потому фасады, выходившие на площадь, были покрыты облупившейся штукатуркой, трещинами и серыми пятнами и полосами строительного раствора, пытавшегося кое-как сохранить целостность стен. Однако возле этого дома с рассвета суетились ремесленники, обновлявшие ветхий фасад. Они были заняты своим делом и не обращали внимание на собравшихся на площади людей и суету судейских чиновников и палачей на эшафоте.