Борис Тараканов - Колесо в заброшенном парке Страница 35

— Красивая легенда.

— Да… Постепенно командорами стали называть всех тех, кто объединяет вокруг себя детей с необъяснимыми способностями, или просто одаренных. И кто помогает им полностью раскрыть свойства своей души. Одним из таких командоров был Виральдини — он собирал своих мальчишек по всей Италии, потом давал им фундаментальное музыкальное образование через хор. Возможно, таковы были его обязательства перед орденом, в котором он состоял. И так было, пока не закрыли приют…

— Закрыли? — удивился Вовка. — Почему?

— Это точно не установлено. Формально его перевели в область Тоскана. Город Пиза. Там, где падающая башня, знаете?

— Еще бы…

— Но там следы приюта затерялись.

— А как же дети?

— Как всегда… Кого-то усыновили, кого-то забрали настоящие родители… Остальных, возможно, распределили по другим приютам. Впрочем, как я уже сказал, после «Ospedale del Pace» мальчики выходили прекрасными музыкантами, так что ближайшее будущее они могли себе обеспечить.

— Виральдини, наверное, здорово переживал.

— Конечно! История музыки — это во многом история интриг, предательств, ударов судьбы и горьких разочарований. Закрытие приюта подкосило Антонио еще больше, чем запрещение оратории «Ликующая Руфь».

— А разве ее запретили? Почему?

— Тоже сложная история… Если хотите, могу рассказать.

— Вы еще спрашиваете…

Георгий Александрович улыбнулся и подсел к роялю. Сначала его длинные чуткие пальцы словно ощупывали пожелтевшую от времени клавиатуру, потом взяли первый аккорд, и по комнате разлилась сдержанная в своей страсти мелодия арии Руфи с хором «Ci sara’…» — «Это будет…»

— Сокрушительно красивая ария, — произнес маэстро, не прекращая игры. — Пасквилянт Барчелло заметил, что это творение Виральдини заставляет всхлипывать даже ангелов.

Вовка молчал, наслаждаясь музыкой.

— Премьера новой оперы-оратории «Ликующая Руфь» должна была состояться в Пизе прекрасной весной 1737 года, — продолжал Струве. — Виральдини очень любил этот город, и, подозреваю, написал «Руфь» именно для него. Ведь недаром на титульном листе партитуры он собственноручно вывел: «Oratorium Pisane» — «Пизанская оратория». Хотя ничего особенно «пизанского» в этой музыке не было. Ну да гению виднее. В Пизе уже вовсю шли приготовления к премьере, которой так и не суждено было состояться…

Пиза, апрель 1737 года

Кардинал Мартини прохаживался по огромному кабинету и нервно растирал лоб: «Подумать только, он живет с женщиной! Аббат, получивший сан и давший обет безбрачия…» Остановившись у окна, забранного затейливой чугунной решеткой, он отодвинул тяжелую малиновую портьеру. За окном, на внутреннем дворике кардинальской резиденции, два толстых садовника возились с розовыми кустами. Из-за невысокой южной стены виднелась верхняя часть Падающей колокольни, сделавшей Пизу местом массового паломничества любителей всего необычного.

— Дурачье… — некстати вырвалось у кардинала. — Восхищаются наклоном и орнаментикой, забывая, что это прежде всего колокольня Божьего храма…

За спиной послышался негромкий скрип открывающейся двери и шорох сутаны.

— Простите, ваше высокопреосвященство, вы что-то спросили?

На пороге стоял дон Альдо — уже более десяти лет бессменный секретарь и помощник кардинала. Мартини посмотрел на священника и будто впервые заметил его впалые щеки, большой нос, испещренный красными прожилками, усталые глаза: «Если уж ты так постарел, брат Альдо, что же тогда говорить про меня». Подлая мысль царапнула сознание: «А сам ты — не потому ли сейчас исходишь злобой и завистью, что, дожив до своих лет, так и не совершил того, что позволяет себе этот гениальный «рыжий аббат», которому ты собираешься запретить въезд в свой город?..» Кардинал поморщился и скосил глаза на роскошное венецианской работы распятие в углу кабинета. Потом перевел взгляд на стол.

Одиноким листком на обширной столешнице лежала программа пизанских гастролей человека, имя которого уже давно гремело далеко за пределами Италии. Антонио Доменико Виральдини. Аббат Римской католической церкви, композитор, скрипач-виртуоз… Репертуар пизанских концертов интриговал и завораживал одновременно: «Тайная гармония» — цикл из двенадцати совершенно безрассудных концертов для солирующей скрипки, струнного оркестра и клавесина. Прославляющая кантата «Gloria Viva» для хора и оркестра — вызывающая по форме и удивительная по содержанию. И, наконец, премьера оперы-оратории «Ликующая Руфь» для просто сумасшедшего состава: два хора, вызывающе огромный оркестр, орган и четверо солистов. Среди последних — сопрано Анна Джирони, которая уже много лет сопровождает аббата-музыканта в концертных поездках…

Дон Альдо перехватил взгляд своего благодетеля.

— В городе много говорят о приезде аббата Виральдини.

— И что же? — кардинал поднял глаза на помощника.

— Как всегда… Одни восхищаются его музыкой, другие истово бранят ее, но никто при этом не остается равнодушным. Хотя всех волнует другое…

— Именно! — кардинал взял со стола программу и вновь пробежался по ней глазами. — Всех волнует его связь с этой сопранисткой.

— Кстати, весьма посредственной, как сказал наш капельмейстер, она красива, но голос…

— При чем тут ее вокальные данные? — оборвал помощника кардинал. — Священник живет с женщиной и пользуется при этом всеми благами известности! Какой пример это подаст нашему священству и воспитанникам семинарии?

Секретарь выждал положенную паузу — он как никто знал особенности характера кардинала Мартини, — затем робко возразил:

— Еще во Флоренции Виральдини объявил, что он и Джирони — всего лишь друзья и никакой близости между ними нет, что это всего лишь платоническая любовь…

— Альдо, — устало промолвил кардинал, — человечество пока еще не придумало такой любви, которая хоть когда-нибудь не закончилась бы близостью.

В кабинете повисла пауза.

— Близостью телесной? — дон Альдо внимательно посмотрел на кардинала. Тот не отвел взгляда.

— Близость, сын мой, понятие абсолютное… — кардинал вновь опустил глаза на программу концертов. — А пока подготовьте два указа: один — об отмене концертов и второй — о постоянном запрещении аббату Антонио Виральдини въезжать в Пизу с какой бы то ни было целью.

— Но ведь репетиции оратории почти завершены…

Взгляд кардинала сделался ледяным.

— Как прикажете, ваше высокопреосвященство. — Дон Альдо склонил голову.