Последняя битва - Алекс Шу Страница 37

Мать неожиданно успокоилась и минуту молча разглядывала меня. Затем пришла к какому-то выводу, кивнула и выдохнула:

— Знаешь, верю. Ты всегда был ответственным парнем. И без веских причин так бы себя не повел. Мы ещё позже об этом поговорим, а пока…

Я сам не заметил, как оказался в её объятьях. Ощутил, как намокла грудь и мамины нежные руки на плечах.

— Перестань, пожалуйста, — неловко забормотал, прижимая к себе родительницу. — Видишь, ребенок на нас смотрит, и не понимает, чего ты плачешь.

— Всё я понимаю, — категорично заявила малявка. — Мама Настя тебя очень любит. Вот и плачет. От счастья.

— Пообещай, — мама всхлипнула, — что больше так делать не будешь. Никогда так не пропадешь неожиданно.

— Обещаю, что если будет в моих силах, обязательно предупрежу. И вообще, я пропадать никуда не собираюсь. Эти времена, надеюсь, прошли.

Я аккуратно отстранил матушку, стер подушечкой указательного пальца прозрачную дорожку, обнял её за плечи, другой рукой подхватил малявку:

— Пойдемте на кухню. Я конфет вкусных купил по дороге. Попьем чаю, вы мне расскажете, как тут жили без меня…

20 января 1979 года. Новоникольск

Чай был горячим и обжигал горло. Конфеты таяли во рту, растекаясь по горлу густой сладкой массой. Я отставил чашку с дымящимся напитком в сторону и уточнил:

— Значит, постоянно приходили?

— Постоянно, — подтвердила мама. — Сначала участковый. Потом следователь прокуратуры. Затем комитетчики. Один из них, капитан, такой неприятный. Угрожал, говорил, что ты преступник и если мы тебя прячем, то понесем ответственность. Мне пришлось папе твоему в часть звонить, чтобы он разобрался. Приезжали ещё военные какие-то с Зориным. С твоим отцом разговаривали, убедили в часть переехать на время. Мы неделю в общежитии военного городка жили, пока не разрешили вернуться обратно.

Матушка с многозначительным видом сделала паузу, всматриваясь в моё лицо.

Я сохранял невозмутимость, ожидая продолжения. Пусть выговориться, будет легче общаться.

— Ты ничего не хочешь мне сказать, сын? — прищурилась родительница. — Во что вы с Константином Николаевичем влипли? Он погиб, на пустыре, рядом с нашим домом нашли несколько трупов. Твой отец сказал, что среди них был Виктор. Его комитетчики отвозили на опознание. А Виктор тебя в последнее время на машине периодически подвозил. Во дворе ходят упорные слухи, что ты в этом замешан. И был вместе с Виктором. Тебя все искали: Комитет, следователи, военные. Только не рассказывай мне, что это ошибка или случайность. Все равно не поверю. Так что вообще происходит?

Мама замолчала. Её требовательный взгляд жег лицо. Она ждала ответа. Малявку, перед разговором, она предусмотрительно отправила в гостиную, смотреть детский концерт с песнями из фильмов, вручив тарелочку конфет. Маша пробовала сопротивляться, но была решительно взята за руку и уведена в гостиную.

— Так что? — повторила она. — Я жду ответа.

Я стрельнул глазами по столу, подтянул к себе коробочку с остатком конфет, выигрывая время. Родительница аккуратно, но твердо отодвинула сладости подальше.

— Потом поешь. А сейчас отвечай.

— Не могу, извини, мам, — вздохнул я.

— Что значит, не могу? — взвилась она. — Как это понимать? Что за секреты от матери?! Я тут переживаю, ночей не сплю, на валидоле и валерьянке сижу, все с рук валится, думаю, что с тобой, а ты «не могу»?!

— Мам, это не моя тайна, — мягко ответил я, задохнувшейся от возмущения родительнице. — Не имею права рассказывать в подробностях. Придет время, и кое-что сама узнаешь. Но не сейчас, извини.

— А чья, чья тайна? — мама замерла, ожидая ответа.

— Государства, — вздохнул я. — И деда убили из-за этой тайны. Извини, мамуля, больше тебе сказать ничего не могу. За исключением того, что опасность миновала. Сейчас меня никто трогать не будет. И вообще я под защитой буду, скорее всего.

Мать помолчала, переваривая информацию, затем осторожно уточнила:

— Под защитой кого?

— Комитета и нашей страны. Меня уже охраняют. Даже до этой квартиры проводили, со строгим указанием никуда самому не уходить. А если соберусь выйти на улицу, надо позвонить им. Одного уже никуда не пускают.

— Комитета, это КГБ, что ли? Так они тебя недавно ловили, мне угрожали, — нахмурилась матушка. — А теперь защищать тебя будут?

— А теперь будут защищать, — покорно согласился я. — Андропова больше нет. Арестован. Сейчас временно исполняющим обязанности председателя Комитета Государственной Безопасности назначен Петр Иванович Ивашутин. И в скором времени, как я подозреваю, станет полноценным руководителем и членом Политбюро.

— Это фронтовой товарищ Константина Николаевича? — остро глянула мама. — Такой невысокий широкоплечий с пронзительным взглядом? По-моему мы на днях рождения деда с ним пересекались.

— Он самый, — дипломатично подтвердил я.

— А откуда ты можешь знать такие вещи? Что Андропов арестован и вообще? — родительница воинственно уперла руки в бока. — Тебе, что лично докладывают?

— Нет, не лично, но держат в курсе. Я же сказал, не могу рассказать — государственная тайна. Намекну только, это связано с деятельностью деда перед смертью, — дипломатично отбился я.

— А ты тут причем? — всполошилась мама. — Неужели он ребенка втянул в такие опасные дела? Сыну ничего не сказал, а внука несовершеннолетнего привлек. Совсем из ума выжил старый, хоть и грешно такое о покойниках говорить.

— Так получилось. Это не специально вышло. И вообще, если бы от него всё зависело, никто бы меня никуда не привлекал.

— Тайны мадридского двора, — недовольно пробурчала мамуля. — Интриги, расследования. Черт, знает что. Не Советский Союз, а средневековье какое-то.

— И не говори, — подхватил я. — Приключения Анжелики, Три мушкетера и Граф Монте-Кристо в одном флаконе.

Мать метнула на меня подозрительный взгляд.

— Весело тебе, да?

— Нет, — я сохранил невозмутимый вид. — Просто иной раз в жизни, похлеще, чем в романе бывает.

— Ладно, — родительница недовольно поджала губы. — Отец завтра утром из командировки приедет, поговорит с тобою обстоятельно. Сам понимаешь, у него очень много вопросов возникло.

— Понимаю, — вздохнул я. — Раз надо, поговорим. Но ему тоже ничего особого рассказать не смогу.

— Да, да, — одними губами усмехнулась мама. — Я помню, государственная тайна.

— Именно.

— Мамуль, — через минуту вкрадчиво начал я, видя что родительница по-прежнему дуется. — Я тебя очень сильно люблю. Правда. Если бы только от моего желания зависело, всё бы рассказал без колебаний, честное слово. Но именно в этом случае, не могу.

— Ладно, — мама оттаяла, улыбнулась и раскинула руки, — Иди сюда, горе моё луковое. Если бы ты знал, как я по тебе скучала…

— Я тоже, — пробормотал я, уткнувшись носом в теплую мамину шею…

Через минуту опять вернулся на стул. И спросил:

— Как вы тут без меня?

— Не очень, если честно, — вздохнула мама. — С тобой непонятно