Хитрая затея - Михаил Иванович Казьмин Страница 4

— Слушаю вас, Иннокентий Антонович, — сказал я, устроившись в кресле. И что, интересно, этому Смолину нужно? И с чего бы это Варенька не оставила его дожидаться меня в одиночестве?

— Я готов предложить вам свои услуги в качестве дворецкого, — с достоинством ответил он. — К сожалению, лишь временно. До конца июня будущего года.

— И почему же лишь временно? — удивился я. — Заодно, кстати, попробуйте убедить меня в том, что мне будет польза от такого временного работника.

— Извольте, ваше сиятельство, — Смолин поклонился с видом человека, знающего себе цену. — Это мой заработок — наладить в доме исправную службу, выучить себе помощника, который сможет заменить меня после моего ухода, и таким образом устроить прислугу в должном порядке, каковой так и будет поддерживаться далее. После службы в очередном доме я предпочитаю некоторое время отдыхать, не сильно ограничивая себя в удовольствиях и тратах. Жалованье я прошу немалое, но отрабатываю его сполна.

— Чем вы подтвердите ваши слова? — а самомнения Смолину не занимать. Впрочем, какой-то час назад я и сам поражал профессора Маевского чем-то подобным. Что ж, посмотрим, чем будет воздействовать на меня этот кандидат в дворецкие, даже интересно…

— Гимназический аттестат и похвальный лист, — на коленях Смолина появился солидного вида кожаный портфель моего же фасона, откуда и были извлечены бумаги. Так, гимназию Смолин закончил в Киеве, надо полагать, оттуда он и родом. Первые очки я ему уже записал — изъясняется правильно, безо всяких следов тамошнего простонародного говора. Оценки вполне неплохие, одарённости не выявлено, ладно, в данном случае это несущественно…

— Университетский диплом, — продолжил он извлекать бумаги. Университет, стало быть, тоже Киевский, факультет нравственных и политических наук. Ну надо же, кто бы ожидал… Хотя что я удивляюсь, экономика тут проходит по части наук как раз-таки политических.

— Патент гильдии экономов и управителей, — я вгляделся в очередную бумагу. Должен признаться, о существовании такой гильдии слышал, но никогда не представлял, кого она объединяет. Но чем бы она ни занималась, просто так и кому попало патенты в гильдиях не выдают.

— И, с позволения вашего сиятельства, рекомендации, — тут Смолин протянул мне целую укладку бумаг, весьма объёмистую и, как я подозревал, очень и очень интересную. Да уж, интересную — это не то слово! Четыре генерала, одного из коих я знал лично, адмирал, товарищ главноначальствующего Дорожной Палатой, приказной советник из Московской городской управы, не считая князей и бояр вне государевой службы — все они не только самым благоприятным образом отзывались о способностях моего посетителя, но и ручались за его честность. Что ж, понадеюсь, что среди будущих нанимателей Смолина кто-то проникнется и рекомендацией от боярина Алексея Филипповича Левского. Кстати, о рекомендациях…

— А кто вам, Иннокентий Антонович, посоветовал искать службы у меня? — спросил я.

— Его превосходительство генерал-бригадир Бервальд, Генрих Арнольдович, — с поклоном ответил Смолин.

С генералом Бервальдом я, спасибо генерал-воеводе князю Романову, был уже почти год как знаком, и знакомство это относил и к приятным, и к полезным. Надо же, пользы тут оказалось даже больше, чем я думал.

— И во сколько вы оцените вашу службу в моём доме? — задал я главный вопрос. Сумму Смолин назвал и правда немалую, но я, недолго подумав, решил, что ручательство генерала Бервальда этих денег стоит.

— Что же, Иннокентий Антонович, вы приняты, — сказал я. — Когда готовы приступить к службе?

— В любое удобное вам время, ваше сиятельство, — на этот раз поклон Смолин дополнил вставанием.

— Для вас Алексей Филиппович. Моя супруга — Варвара Дмитриевна, — обозначил я правила домашней субординации.

— Премного благодарю, — воспользоваться моим дозволением вернуться в кресло Смолин не поспешил, — но со всем моим почтением позвольте, Алексей Филиппович, совет…

— Что же, попробуйте, — усмехнулся я.

— Мне чрезвычайно лестно, что вы именуете меня по имени-отчеству, — поклоны у Смолина, кстати сказать, получались вполне аристократично, — однако же при прислуге прошу вас именовать меня просто по фамилии, дабы не вводить людей в неуместные размышления.

— Хорошо, Смолин, — согласился я. — В таком случае сегодня же после обеда перевозите ко мне ваши вещи. Я представлю вас слугам и можете начать исполнение службы дворецкого в моём доме.

— Будет исполнено, Алексей Филиппович, — в кресло Смолин так и не вернулся.

Глава 2. Дурацкая история

К частной жизни отношение тут у нас совсем иное, чем в бывшем моём мире. В чём-то получше, даже намного лучше, а что-то мне до сих пор остро не нравится. Например, здесь очень строгие, пусть и неписаные, требования к внешнему виду. Конечно, что-то подобное было и в прошлой моей жизни, но там эта строгость ограничивалась по месту и времени — даже если человек на работе обязан был появляться не иначе как в костюме и при галстуке, вне работы он мог нарядиться во что только его душа пожелает. А здесь иметь внешний вид, приличествующий твоему положению в обществе, ты обязан всегда и везде. Да, некоторое пространство свободы и в этом остаётся, но уж больно оно тесное. Я вот, например, ношу усы и брею бороду, что среди благородных господ встречается крайне редко, и не ношу бакенбарды, что у местных безбородых в моём сословии не принято вообще, вот, собственно и всё. Ах да, ещё я периодически позволяю себе вольности в одежде, но тоже в весьма ограниченных пределах. Завязать галстук совершенно не встречающимся тут образом я могу, а вот выйти в летнюю жару на улицу в рубашке с короткими рукавами — уже никак.

С другой же стороны, неприкосновенность частной жизни здесь просто невероятная. Никаких папарацци, к примеру, тут нет и быть не может, а если и появятся, то ненадолго — те, за тайнами чьей личной жизни эти шакалы охотятся, просто будут в них стрелять, на том всё и закончится. Про незыблемость права любого человека защищать себя, свой дом и своё имущество от воровских покушений вплоть до уничтожения преступника я даже не говорю,