Под снегом. Том I (СИ) - Волков Олег Александрович "volkov-o-a" Страница 40

Свободный рассказ полился из утуса Руднева словно вода из продырявленной бочки. Туран про себя улыбнулся, ему уже приходилось сталкиваться с подобными типами. Армия – это не только слёзы матери и глухое недовольство отца, разлука с родной деревней и друзьями детства. А ещё рекрутский набор – отличная возможность для деревенской общины избавиться от оболтуса, непутёвого работника, а то и откровенного бездельника. Что, к гадалке не ходи, с Пачаром Рудневым и произошло. Вот почему в родной Починок он так и не вернулся. Ему там просто не рады даже спустя двадцать пять лет.

Впрочем, служба в армии пошла утусу Руднева на пользу. За двадцать пять лет он усвоил самое главное – начальство злить нельзя, а потому имеет смысл старательно исполнять собственные служебные обязанности. По этой причине дорожка перед входом в Контору не просто чистая, а выскоблена едва ли не до земли.

– Мне тут нравится, – утус Руднев щебечет как соловей весной, – дрова бесплатно, работа непыльная. Витусы инженеры на поправку здоровья дают. Я мужчина в самом соку! – утус Руднев гордо распрямил плечи и выпятил тощую грудь. – Всего сорок три годика, понимаешь. Жениться хочу. Здесь, как раз недалеко, вдовушка одна живёт, небедная, пышная. Я её уже год окучиваю. А что? Хозяйство у неё справное, батраков нанимает. К тому же…

– А теперь к делу, – Туран с треском опустил кулак на стол, от неожиданности утус Руднев аж подпрыгнул на месте. – О прелестях вашей вдовушки будете рассказывать не здесь и не мне, – несколько более спокойно добавил Туран.

Свободный рассказ дело хорошее, но только не в данном случае. Если утуса Руднева не заткнуть самым грубым образом, то очень скоро он начнёт рассказывать о своих амурных похождениях и ратных подвигах во имя Империи. Причём и то и другое будет враньём на все сто процентов.

– Что вы можете рассказать о подполковнике Ксижене? – Туран вновь подхватил со столешницы карандаш.

– Подполковник Ксижен? – привратник и дворник в одном лице будто только что очнулся от сна. – А, это, очень строгий начальник был. Все его боялись, все слушались. Всех в кулаке держал, никто поперёк батьки и пикнуть не смел. А к простым работягам витус хорошо относился, зря не орал, к чёртовой бабушке не посылал. Во как.

Эмоциональный фон утуса Руднева запылал от гордости за былого начальника. Только всё не так просто, про себя Туран усмехнулся. Пусть застать подполковника Ксижена живым по вполне понятным причинам не удалось, однако о бывшем главном инженере Туран узнал много чего интересного. Знакомый тип: гнобил офицеров, а к рядовым относился с уважением. Иначе говоря, подполковник Ксижен давил потенциальных претендентов на его место, а на простых работяг не обращал внимания.

– Как часто подполковник Ксижен бывал на стройке моста, станции и железной дороги?

– Не, очень редко бывал, – утус Руднев махнул рукой. – Витус всё больше в конторе сидел, счётами брякал. Как не пойдёшь мимо его кабинета, а там всё стук да стук, стук да стук. Поставщиков принимал, ну, это, купцов местных. Фока Иншан, Охран Агриев к нему часто хаживали. Но чаще прочих Инкар Далин был, казнокрад хренов. Этот из кабинета витуса так вообще не вылезал.

При имени Икара Далина эмоциональный фон утуса Руднева пошёл чёрными волнами.

– И чем же купец Далин вам не угодил?

– Видите ли, мастер, – утус Руднев доверительно наклонился вперёд, – купцы местные из народа будут. Ну, там, мещане, крестьяне, струги стоили, рыбу ловили, казаков среди них много. Пусть они сумели в люди выбиться, однако продолжают ходить как люди в рубахах, кафтанах, жилетках, валенками катанными не брезгуют. К людям простым с пониманием относятся и с добротой. Хотя все как один скупердяи.

Туран прикрыл рот левой рукой, а то неуместный смешок сам собой сорвётся с губ. Чтобы купцы, пусть даже из народа в рубахах и катанных валенках, относились к простым труженикам с пониманием и добротой? Это больше похоже на анекдот.

– Инкар Далин хоть и купец из народа, однако из кожи вон лезет, дабы дворянином казаться, – душа утуса Руднева вскипела праведным гневом. – Одевается он будто дворянин потомственный. На пальце, на среднем, кольцо огроменное таскает. Из золота, между прочим. Говорит как витус благородный. На простых людей, на меня, – грязный указательный палец с разгона ткнулся в грудь местного привратника и сторожа, – как на пустое место смотрит. Не то что гривенник, совирта никогда не подаст. А на самом деле он вор. Вор! Иначе ни за что не сумел бы такой громадный капитал сколотить, чтобы кольцо, то самое, золотое, купить. Все купцы воры, а Инкар Далин вор наипервейший. Вот!

Утус Руднев шумно выдохнул дешёвым пивом, Туран отвернул лицо.

– То ли дело подполковник Ксижен был. Он, кстати, – утус Руднев вновь доверительно склонил голову, – деньги в сейфе у себя в кабинете держал.

– Откуда вы знаете? – тут же спросил Туран.

– А, так это, витус частенько меня в лавку посылал. Там… за водочкой для поправки здоровья, закуской, конфетками всякими. И сам выпьет и мне, бывало, нальёт. Так вот, каждый раз подполковник Ксижен деньги у себя из сейфа доставал. Я там иногда толстые пачки виртов замечал. Не то что «канареек», «ворон». Вот!

Туран скосил глаза в сторону. «Канарейка» – простонародное название жёлтой банкноты достоинством в один вирт, а «ворона» – серая банкнота в двести виртов. Очень интересно, карандашный грифель с утроенный силой заскрипел по бумаге. Показания служителя вполне согласуются со словами угоры Чининой, купеческой вдовы. За съёмные комнаты главный инженер всегда платил вовремя, однако деньги каждый раз доставал из кошелька и дома их никогда не хранил. Значит, в том числе и личные средства подполковник запирал в сейфе у себя на работе.

– Как вёл себя подполковник Ксижен в день смерти второго февраля сего года? – Туран поднял на служителя глаза. – Был ли он чем-нибудь взволнован, обеспокоен? Может, наоборот, слишком спокоен?

– Не-е-е, – утус Руднев качнул головой. – Подполковник Ксижен, бывало, засиживался в кабинете своём, особенно если конец месяца и работникам платить нужно. А февраля второго он как и все нормальные чиновники ровно в шесть из кабинета вышел. Причём, – на лице служителя Конторы расцвела лукавая улыбка, – витус в баню пошёл, к бабе своей.

– А вы откуда знаете?

– Да как же не знать? – эмоциональный фон утуса Руднева засверкал самодовольством словно бриллиант чистой воды в лучах Ягиры. – Когда подполковник Ксижен эдак плотоядно улыбается, а глазёнками эдак из стороны в сторону рыскает, значит точно к Жемчужине собрался. Это так наипервейшую лядь в том «Лёгком паре» кличут. Проверено! На следующее утро витус на службу довольный приходит, как кот, который крынку сметаны слизал и курчонком свежим закусил.

Вот так оно и бывает, Туран тряхнул рукой. От скоростного письма, да ещё на заваленном столе, правая кисть немного затекла. Привратники, дворники, лакеи очень часто подмечают привычки господ, о которых сами господа часто и не подозревают.

– Ещё что-нибудь необычное второго февраля было? Может, заметили что?

– Не-е-е, – утус Руднев вытянулся на стуле, – тот день самый обычный был. Другое дело день следующий. Но, это, утро февраля третьего.

Эмоциональный фон служителя Конторы заиграл яркими красками, будто утус Руднев узнал страшную тайну, но не расскажет о ней даже под самыми жуткими пытками. Точнее, Туран выразительно уставился на служителя Конторы, расскажет всё равно, только сперва поломается немного для приличия и порядка.

– Так вот, утром третьего я, это, как обычно, на второй этаж поднялся, а кабинет подполковника Ксижена открыт. Вот! Даже хуже, – грязный указательный палец утуса Руднева для большей важности уставился в потолок, – ключи, связка, на столе лежат. Я, того, печи топить, а кабинет открыт! Да ещё с ключами на столе.

– Ну-у-у…, мало ли что, – Туран демонстративно пожал плечами, будто и в самом деле сомневается в важности слов утуса Руднева, – забыл подполковник ключи на столе. С кем не бывает.