Каратель (СИ) - Путилов Роман Феликсович Страница 40

— Нет, деда Миша, пока нет.

— А зря, девка то справная, все на месте, да и вообще — огонек! Я вот помню…

Что пришло на память дедушке я выяснить не успел, так как в коридоре, из –за закрытой двери, донесся голос, произносивший мою фамилию.

Пенсионер замер с открытым ртом, так и не начав очередную нетленную историю, когда дверь с силой толкнули, и на пороге появилась Глаша. Девушка выглядела как истинная леди, утонченная и элегантная, почти идеал моих подростковых мечтаний, которые я жадно высматривал в журнале «Англия», неведомыми путями, попавшим в мои руки. Вежливо поздоровавшись с зависшим на перезагрузку дедушкой, Глаша подошла к моей кровати, недоуменно взглянула на опрокинутый стул, элегантно подняла его и, внимательно осмотрев потертое сидение, со вздохом сожаления уселась на него.

— Привет, милый.

— Привет, не ожидал тебя увидеть.

— Я тоже не ожидала. Вчера узнала, что ваши уехали, а тебя здесь оставили. Можно посмотреть?

Я, стараясь не показывать девушке не самое свежее белье, высунул из-под простыни только часть закованной в гипс ноги. В это время многострадальная дверь палаты с силой распахнулась, ударив по стене и вызвав падение с потолка частичек побелки. На пороге, безжалостная, как древняя богиня мести Немезида, стояла Наташа. От увиденного, ее глаза расширились, ноздри носа, казалось, сейчас полыхнут огнем.

Увидев склонившуюся на раненным героем красивую юную прелестницу, Наташа, как мне казалось, сейчас вспыхнет натуральным пламенем.

— Подонок! — Наташа, не глядя, вытащила из своей кошелки эмалированную миску, из которой, еще пятнадцать минут назад, с глазами ласковой кошечки, заботливо кормила меня, потом далеко, по бабьи, занесла метательный снаряд с острыми краями, за голову и, с силой, метнула его в подлого изменщика.

К моему счастью, миска, с самого начала, задела по касательной густые волосы Наташи, и как пуля со смещенным центром тяжести, сменила траекторию, полетев в сторону испуганно охнувшего деда, врезалась в стену и упала на пол, бессильно подпрыгивая и дребезжа.

— Уебок! — крикнула Наташа на прощание и в последний раз хлопнула дверью, после чего ее каблуки в коридоре застучали пулеметной очередью.

— Я, пожалуй, пойду… — Глаша, естественно испугалась, но пыталась не подавать виду.

— Не советую, вдруг она не ушла.

— Ничего, меня внизу папа ждет. А это кто был?

— Случайная знакомая.

— А… Ну я, все-таки, пойду.

— Не смею задерживать.

— Ну и нахрена мне дед, такое сокровище? — через несколько секунд после ухода моей второй случайной знакомой я повернулся к хихикающему соседу.

— Ты про первое или второе?

— Про первое. Вторая маленькая еще.

— Ну а че? Я же говорю огонек. Знаешь у меня по молодости была одна такая…

— Дед, это тебе сейчас кажется, что у вас с ней все было замечательно. Но ты же с ней не жил?

— Ну почему не жил? Два, три … — старик что-то начал считать на пальцах: — Четыре месяца прожили. Поругаемся, подеремся, а потом знаешь, как мирились…м-м-м!

Дед Миша мечтательно зажмурился.

— А потом она тебя ткнула ножом, и вы разбежались?

— Нет. Я в командировку сбежал на три месяца, потому что она сказала, что мне яйца отрежет. А потом приехал, а ее уже нет, уехала куда-то.

Старик на глазах посмурнел, нервным движением достал пачку папирос и спички и молча ушел курить, видно вспоминая свою навсегда ушедшую юность.

Глава 22

Глава двадцать два. Гоу ту хоум.

Глаша пришла через три дня. Лучезарно улыбнулась деду, который столкнулся с ней в дверях, направляясь в туалет подымить, села на стул, все также стоявший у моей койки и лучезарно улыбнулась.

— Привет.

— Привет. Честно говоря, не ожидал.

— Я решила тебя простить.

— За что?

— За все. Ты мне еще должен.

— Когда и что я тебе успел задолжать?

— Ты обещал мне помочь, когда я поступлю в институт в Городе. Помнишь? Или ты так, насвистел?

— Это помню. — надеюсь, что за год многое может измениться, и эта, не по годам развитая девица обо мне забудет.

— Ну и хорошо. Тебе что ни будь нужно?

— Нет. Я через три дня уезжаю.

— Как? — рука девушки бесцеремонно скользнула под простынь и пальчиком постучала по гипсу.

— Как ни будь. Мне к обеду надо быть в столице, на аэродроме.

— Ну ты что Паша раньше не сказал? Я бы отца попросила, он бы тебя до аэродрома довез, а то он позавчера машину разобрал, что-то ремонтирует. Я его сегодня спрошу, может он успеет ремонт закончить.

— Не надо твоего папу. У нас с ним не те отношения, чтобы я с ним куда то ехал. Завезет куда ни будь в тайгу и там оставит.

— Да ты что, ты ему нравишься. Он просто меня очень любит и вообще, сложный. Ладно, я побегу твой вопрос решать, завтра приду — Глаша наклонившись, чмокнула меня в нос, наградив очаровательным видом из-под расстегнутой на три верхние пуговицы, рубашкой, и хихикая вышла из палаты, куда тут— же шагнул дед Миша, видно деликатно топтавшийся в коридоре.

— Все-таки ты отсюда без бабы решил не уезжать? Ну а че, все правильно. У нас девки все хорошие, не избалованные, и, что характерно, поголовно красивые.

— Дед, вот скажи, почему все невесты прекрасные и скромные, а стоит на ней жениться, да в квартиру прописать, как все меняется?

Старику мой вопрос не понравился, наверное, я был прав:

— Да ладно, сказал тоже… Был бы ты москвич, тогда да, есть из-за чего хвостиком мести. А тут раздухарился, а сам то, в таком-же Задрищенске живешь, деревня-деревней, только чуть побольше, чем у нас. Бывал я в вашем Городе, все как у нас, зимой минус сорок, а летом плюс тридцать, только сейчас три станции метро прокопали. Зато в магазинах шаром покати. Я вот девке этой скажу, как придет, скажу, чтобы с тобой дело не имела. Хлипковат ты для такой крали, она получше найдет.

— Скажи, скажи — я махнул рукой, нащупал стоящие у изголовья костыли, и стал осторожно вставать — надо было тренироваться, через два дня мне предстояла дорога в тысячу километров.

С Глашей мы договорились, что меня в восемь утра знакомый ее отца добросит от больницы до зоны, а оттуда, вместе с Демоном, добросит до трассы. Выписку мне отдали с вечера, оставалось проспать последнюю ночь и не проспать утренний подъем. А потом меня попытались ограбить.

Ночью я не мог уснуть. Сложный путь домой, где каждая случайность могла оставить меня в этом краю надолго, а, может быть, и навсегда, мешала уснуть. Мысли о самых неблагоприятных вариантах развития событий дружной толпой бродили по голове, периодически больно пиная мозг, да еще дед Миша храпел сегодня особенно громко и противно.

Часа в три ночи, по моим ощущениям, я забылся, чтобы тут-же открыть глаза. Мою кровать кто-то толкнул, но это был не я. Сон мгновенно умчался в даль под напором хлынувшего в кровь адреналина, я замер, стараясь не дышать. Кровать опять колыхнулась, подо мной звякнул метал о металл, внизу кто-то сдавленно сопел. Я, стараясь не двигать телом, медленно потянулся за костылем, стоящим в изголовье. Очень осторожно нащупал дерево одного из них, каждую секунду, боясь услышать грохот падающего на пол второго костыля, чрезвычайно медленно стал подтягивать к себе свое орудие.

Я перестал таиться, когда мое ухо уловило новый звук. Похоже, кто-то решил обойти мою защиту из замка и наручников, тупо прорезав дно рюкзака, чего я допустить никак не мог. Больше не скрываясь я приподнялся на локтях и, как смог сильно, ткнул костылем под кровать. Палка ткнулась во что-то мягкое, кто-то болезненно охнул, ударил по металлическим ножкам кровати, а затем, быстро, на четвереньках, побежал к выходу из палаты. В полутемном свете дежурного освещения, в проеме двери мелькнула чья-то жопа, быстро передвигающая ногами, затем все стихло.

Я, опираясь на один костыль, доскакал до выключателя и щелкнул тумблером. Палату залил яркий, после темноты свет, осветивший недовольно вопящего, накрывшегося одеялом с головой, деда Мишу, и пустую кровать Дениса. Через несколько минут, когда я, не обращая внимание ор соседа, под кроватью расцеплял свои защитные сооружения, в палату влетела дежурная медсестра.