Дело об убийстве маркиза де Лианкура (СИ) - Лариса Куницына Страница 41

службы и любившего иногда посидеть в местном хранилище рукописей. Потом, будучи уже оруженосцем, он приходил сюда с посланиями своего молодого короля и иногда задерживался в саду, болтая с молоденькими жрицами, или приглашённый в трапезную, чтоб продегустировать только что сваренное варенье из ягод нового урожая. Став рыцарем, он, как и другие приближённые короля, приходил сюда молиться о воинской удаче и победе на поле боя, и иногда удостаивался чести беседовать с главной жрицей, которая давала ему книги из библиотеки храма, чтоб он прочёл их и высказал своё суждение. Ей просто нравилась его непосредственность и необычный взгляд на привычные вещи.

Вот и сейчас она встретила его с улыбкой в своей маленькой уютной гостиной, окна которой выходили в садик, похожий на тот, что украшал дворик его собственного дома, разве что здесь было больше цветущих ароматных кустов, и вместо фонтана в центре располагался ухоженный розарий. Сейчас за окном было темно, лишь кое-где мелькали огоньки — это ветерок раскачивал фонарики на ветвях.

Жрица была уже немолода, и в своём расшитом серебром белом одеянии с накрахмаленным покрывалом на голове, из-под которого почти до самого пола свисали две толстые, переплетённые атласными лентами косы, выглядела мудрой и величественной повелительницей. В гостиной был растоплен камин, на покрытом расшитой скатертью столе стоял трёхрогий подсвечник с зажжёнными свечами, а рядом — серебряный кувшин с изогнутым носиком, пара кубков и тарелочка с печеньем, аромат которого Марк почувствовал с порога.

— Присаживайся, друг мой, — тепло улыбнулась она и указала ему на стоящее рядом кресло, после чего взяла кувшин, чтоб наполнить кубки. — Выпей яблочного отвара. Сёстры испекли сегодня утром печенье с вяленой вишней. Я помню, что ты его любишь, угощайся.

С той же материнской улыбкой она наблюдала, как он устроился в кресле и взял печенье. Оно напомнило ему счастливые дни детства, когда он, ожидая своего принца, беседующего со жрицами, играл в этом садике.

— Я слышала, что тебя постигла тяжёлая утрата, — печально вздохнув, проговорила она. — Маркиз де Лианкур был разумным коннетаблем, благородным рыцарем и отважным воином. Мы скорбим о нём и разделяем твою скорбь. К тому же я слышала, что у тебя возникли в связи с этим неприятности, новый коннетабль огульно обвинил тебя в убийстве деда. Ни я, ни мои сёстры не верим в эту клевету и ежедневно возносим молитвы нашей святой покровительнице, как за упокой маркиза де Лианкура, так и о том, чтоб она оградила тебя от врагов и помогла тебе очистить от надуманных обвинений своё имя.

— Вы очень добры, матушка, — поклонился Марк, не забыв отпить из кубка густой отвар.

— Это мой долг, как ты помнишь. Но ко всему прочему здесь в тишине и покое мы на многое можем взглянуть со стороны и увидеть истину там, где другие её не видят. Я знаю тебя и знаю твою жизнь, и я уверена не только в твоей невиновности, но и в том, что ты справишься со всеми трудностями, как истинный рыцарь, пребывающий под покровительством светлого духа короля Армана.

— Ваши слова — бальзам на мою измученную душу, — признался Марк. — Моё положение, действительно, сейчас довольно сложное, но куда более чем собственная судьба, меня беспокоит опасность, которая, возможно, нависла над моим королём. Разбираясь в причинах собственных несчастий, я наткнулся на явные признаки заговора, который направлен против королевской власти.

— Я могу чем-то помочь тебе? — встревоженно спросила жрица.

— Я не могу рассказать о том, что мне стало известно, как и о своих подозрениях, но скажу, что опасность для короля исходит из давнего прошлого его семьи. Я полагаю, что в библиотеке вашего храма или хранилище рукописей есть какие-то документы, которые позволили бы пролить свет на те давние события. Возможно, они засекречены, и я не вправе требовать от вас показать их мне, но будет достаточно лишь самого малого знака, намекающего на то, что они существуют, и я обращусь к королю, дабы он испросил их своей властью.

— Что же ты хочешь знать, Марк? — спросила жрица всем своим видом показывая, что готова ему помочь.

— Мне нужны любые документы, связанные с заговором принца Филиппа против его отца короля Алфреда. Что угодно, что могло бы пролить свет на жизнь и судьбу самого Филиппа и его брата Себастьяна.

Жрица, кажется, была удивлена, а потом на её лице появилось слегка растерянное выражение.

— Увы, мой мальчик, я ничем не могу тебе помочь, — огорчённо произнесла она. — Из всех документов, связанных с этими событиями, у нас хранится только копия указа короля Генриха об изъятии и уничтожении всего, что содержало хотя бы упоминание о принце Филиппе и его брате Себастьяне. Не сохранилось даже описи того, что тогда было изъято из библиотеки и хранилища рукописей. Все книги и записи, где упоминались их имена, портреты, даже принесённые ими на алтарь дары были собраны и отвезены в Чёрную башню и сожжены, а драгоценности разобраны и переплавлены. Не осталось ничего, что напоминало бы о заговорщиках-отцеубийцах. Всё, что мне известно о них — это сравнительно новые исторические исследования и устные рассказы моих учителей и отца. Но рассказы — это не более чем легенды, а исследования — лишь ничем не подтверждённые версии, основанные на этих легендах.

— Значит, совсем ничего? — спросил Марк. — И вы не знаете, где могли остаться хоть какие-нибудь достоверные сведения?

Она задумалась, а потом пожала плечами.

— Возможно, в архиве королевского суда сохранились некоторые документы судебного процесса, но они вряд ли будут тебе полезны. Хотя, постой! — её лицо посветлело. — Возможно, что-то осталось в храме святого Себастьяна. Принц Себастьян при жизни был патроном этого святилища, и там могли сохраниться какие-то документы, связанные с ним. Мой отец говорил мне, что главный жрец храма был вовлечён в тот заговор, и братия поддерживала принца, который был их первым покровителем из королевской семьи. Некоторые служители были казнены вместе с заговорщиками, но нельзя было казнить всех. Кто-то остался там, храня верность памяти принца, чего он вполне заслуживал бы в силу своих многочисленных и неоспоримых достоинств, если б не взял на себя грех отцеубийства. Возможно, какие-то документы были укрыты жрецами от чиновников короля Генриха.

— Но покажут ли их мне?

— Почему нет? Тот указ Генриха был выполнен, и об этом было доложено королю. Я не слышала, чтоб кто-то из его венценосных потомков продолжал дело искоренения памяти мятежных принцев. То там, то тут всплывают какие-то частные письма и дневники того времени, но уже никто не бросает их в костёр.