Когда Боги улыбаются - Анна Велес Страница 49

— Скорее всего, — подхватил Алек. — Она врала что-то такое же фантастичное о своей поруганной чести, как и та история, поведанная вчерашним бедолагам.

— Именно! — опять использовала хозяйка Бюро свое коронное словцо. — И в случае с нынешним подельником все могло быть так же. Только в ночь убийства отца Иннокентия он узнал правду. И тут все изменилось. Человек живет в монастыре давно, ежедневно чувствует присутствие чаши. Но он даже не видел ее никогда! А тут такой шанс. Полубезумная маньячка, которая готова на все, чтобы достать артефакт. Почему бы не сделать грязную работу ее руками, а потом заполучить чашу себе?

— Логично, — согласился Егор. — Только вопрос: а что он с ней делать будет?

— Понятия не имею, — честно призналась Елена. — Но не думаю, что ему нравится ее идея кровавых ритуалов. Иначе ты давно уже был бы мертв.

— Я думаю, что основная загадка именно в том, зачем ему чаша, — высказался майор. — Если догадаемся, будем понимать ход его мыслей.

— Пока предлагаю просто разобраться, кто может оказаться нашим злодеем, — Елена бросила на Алека многозначительный взгляд. Маг, как всегда, без слов понял свою дорогую подругу. Ей нужна помощь, Елена хочет проверить версию, что преступник среди четверых якобы заснувших в ту ночь. Он чуть заметно кивнул. В конце концов, это была изначально его версия!

— Отец Василий обещал нам помощь, — тут же подхватил маг игру. — Мы днем выделили где-то около сорока братьев, кто мог бы подойти по возрасту на роль подельника. И теперь ваш казначей уточняет маршрут Альбины в общине и тихонько спрашивает, с кем из этих сорока она могла общаться. Мало ли, может, кто что видел.

— По-моему, это тупиковая версия, — заметил Павел. — Если этот подельник такой продуманный, его встречи с Альбиной стопроцентно никто не засек.

— Скорее всего, — устало кивнула ведьма. — А так вообще… Егор? А что за люди твои братья? Ну, в целом. Откуда они, как попали в монастырь. Не каждую историю, а картину в целом.

— Кажется, я понимаю, что ты хочешь, — настоятель чуть улыбнулся. — Начну с того, что благодарен вам, что дали моим братьям задание, хотя оно и совершенно бессмысленно. Им надо чувствовать, что они делают что-то важное. А бессмысленно оно по многим причинам. Хотя бы потому, что состав подозреваемых намного шире.

Все трое: Алек, Елена и Павел, посмотрели на него удивлено.

— Люди, живущие в миру, на самом деле мало представляют, что происходит за стенами монастыря, — принялся размеренно и вдумчиво объяснять настоятель, тоном хорошего преподавателя, кем он являлся в прошлом. — Я говорю не о духовности. Она у каждого своя, как и сама вера. Речь идет о самом простом — о быте. У нас очень четкий распорядок дня. У каждого из братьев даже в преклонных годах есть свой круг обязанностей, и это чаще всего физический труд. На свежем воздухе, заметьте. И питание более сбалансировано. Все это, уж, поверьте, здорово удлиняет жизнь. Отец Иннокентий умер в возрасте восьмидесяти четырех лет. И был весьма еще в силах. Наши старики дадут фору многим молодым. Но, конечно, для той сферы деятельности, о которой здесь рассуждаем мы, нужно выбирать кандидата помоложе. Какой вы брали возрастной ценз?

— Где-то до сорока пяти — пятидесяти, — ответил Алек, уже понимая, что они ошиблись.

— А нужно рассчитывать на круг людей до шестидесяти, — продолжал Егор. — Я могу вас уверить, что любой из моих пожилых братьев пробежит стометровку быстрее любого из вас.

— Плохо, — расстроилась Елена. — Так количество подозреваемых, и правда, вырастет почти в двое. Но все же, как-то мы можем вычислить преступника?

— Можем, — он улыбнулся ей как маленькому ребенку. Похоже, настоятель прекрасно понимал, к чему его хотят подвести. — Ты спрашивала о братьях. Картина такова. Многие из стариков остались в монастыре со времен Великой Отечественной Войны. Они были солдатами. Воевали в этих краях. Тогда в монастыре был открыт госпиталь, братья помогали стране, как могли. И молодые мальчики, устав от боли и страха боев, оставались в обители. Или возвращались в нее после победы.

Все трое слушали настоятеля очень внимательно. Пусть его рассказ выпадал из ритма их мозгового штурма, но эта история очаровывала, как легенда.

— Таких братьев еще в живых осталось более десятка, — продолжал Егор. — Есть и те, кто пришел с окрестных деревень в послевоенные годы. Голодное было время. Да и многие потеряли семьи в годы войны. В монастыре они искали спасения от одиночества, искали новую семью. А еще сироты. Когда я попал в обитель, нас было много. Более трех десятков. И все они сейчас взрослые люди, от тридцати до пятидесяти и чуть старше. Есть у нас и другие братья. Некоторые даже из Москвы, больше из Санкт-Петербурга. Как каждый из них попал к нам, это отдельные истории, чаще печальные. Но и таких наберется много.

— Ладно. Я поняла, — Елена сдалась. — Конечно, я просто пыталась подвести тебя к мысли, что подельник Альбины может быть одним из тех четырех братьев, что якобы уснул вчера ночью и не смог тебе помочь.

— Я знаю, — настоятель поморщился. — И почему-то тоже склонен в это поверить.

— Это логично, — заметил Павел. — Все четверо занимают не последнее место в администрации монастыря. А простой монах вряд ли смог бы помочь Альбине, да и не продумал бы столько мелочей.

— Примерно так, — Егор выглядел расстроенным, но продолжал болезненную тему. — Как я говорил, у нас четкий распорядок, и такое же четкое распределение обязанностей. Любой из братьев общины Альбине бы не подошел. А каждый из этих четверых подходит идеально.

— Но двоих из списка ты уже убрал, — напомнила Елена. — Одному ты веришь, как себе, другой просто не подходит по габаритам. Хотя никто не мешает если уж не отцу Федору, так отцу Анатолию, воспользоваться помощью еще кого-то из братьев, конечно, не посвящая помощника в дела.

— Ну, открывать ворота-то он точно не смог послать помощника, — тут же возразил Павел. — Слишком рискованно.

— Логично, — заметил маг. — И вообще, не будем забывать, это только версия. Но все же, весьма достоверная. Остались еще двое. Что ты знаешь о них, Егор?

— Я с ними вырос, — настоятель опять поморщился и схватился за болезненное