Андрей Бондаренко - Жаркое лето – 2010 Страница 49

– Тогда нам надо быть поосторожнее. То есть, не терять бдительности, – зябко поёжилась Аля. – Предлагаю – осмотреть погреб, забрать оттуда всё съестное, переселится в пещеру и закрыться изнутри.

– Как конкретно – закрыться?

– Ну, не знаю. Ты у нас мужчина, тебе и решать. Не важно – каким образом, важно – чтобы надёжно…. Будем сидеть там и терпеливо ждать, когда произойдёт нужный нам «пробой».

– И как мы узнаем об этом судьбоносном событии?

– Очень просто, милый. Ты оперативно просверлишь (выдолбишь, проковыряешь, проскребёшь – на своё усмотрение), в пещерной двери небольшую аккуратную дырочку, через которую мы и будем регулярно наблюдать за окрестностями. Увидим приметный пейзаж, выдержанный в чёрно-серых тонах – сплошные угли и головешки – значит, маршрут успешно завершён. Мол: – «Уважаемые пассажиры! Наш поезд «Машина Времени» прибыл на конечную станцию – «Двадцать первый век»! Спасибо за компанию! Счастливого пути!»…. Вот, тогда-то мы – под оглушительный грохот аплодисментов – и вылезем на гостеприимный перрон, щедро залитый ласковым солнечным светом. После чего, понятное дело, направимся – по красной ковровой дорожке – к ближайшему Загсу…. Как тебе, мой верный и неутомимый рыцарь, такой нехитрый план?

– Очень хороший план. Главное, что дельный, – печально вздохнув, одобрил Гарик. – Только, душа моя алмазная, ничего не получится…

– Это ты говоришь о незамедлительном посещении Загса? – грозно нахмурилась Аля.

– Нет, обо всё в целом. Снаружи что-то характерно звякнуло. Думаю, что к нам в гости направляются вооружённые люди…

Аля незамедлительно бросилась к слюдяному окошку и, жалобно охнув, честно призналась:

– Да, мой гениальный план полностью провалился. На просёлочной дороге стоит телега с запряжённой в неё лошадкой, а нас, очень похоже, окружают…, м-м-м, солдаты в тёмно-зелёных кафтанах, вооружённые допотопными ружьями…. Постой, постой! Это же форма славного Преображенского полка! Точно, блин, Преображенского.… Поздравляю, Игорёк, мы «попали» в легендарные Петровские времена! Интересно, а откуда под Рязанью взялись преображенцы? Какого дьявола они здесь позабыли? Нонсенс, однако…. Что будем делать, отважный герой моих трепетных девичьих грёз?

– Сдаваться, конечно же.

– Это понятно. Без вопросов…. Я тебя спрашиваю про линию поведения. Что будем говорить на допросах? То бишь, нагло врать?

– Предлагаю исходить из здравого смысла…, – Гарик наморщил лоб, изображая глубочайшую задумчивость.

– Заканчивай кривляться! – велела Аля. – Время поджимает. Ну?

– Во-первых, царь Пётр Первый, насколько я помню из толстых романов и многосерийных телевизионных сериалов, очень уважал иностранцев, а в особенности – немцев. Во-вторых, он с большим пиететом относился к образованным и учёным людям. В-третьих, об этих предпочтениях царя знали все российские подданные – от простых конюхов до знатных вельмож. Предлагаю объединить эти три фактора – в одном знаковом флаконе…. Естественно, на роли маститых европейских учёных мы не годимся – больно, уж, молоды. А, если, сказать правду, пусть и частичную? Мол, мы студенты одного из почётных европейских Университетов. Я – будущий философ, ты – археолог…. Как у тебя, кстати, с иностранными языками?

– Окончила – на одни пятёрки – среднюю школу с углублённым изучением немецкого языка. Кроме того, регулярно посещала всякие и разные языковые факультативы.

– Отлично! – одобрил Гарик. – И я дружу с немецким. Как же можно серьёзно изучать классическую философию, не читая в оригинале трудов великих Гегеля и Фейербаха? Значит, мы с тобой – якобы – являемся студентами Лейпцигского Университета. Он, как мне помнится, был открыт ещё в пятнадцатом веке.

– А что мы делаем в российской глухой провинции? И почему одеты в древние славянские одежды?

– Это очень просто, душа моя. Летние каникулы, повышенное любопытство, иноземное сумасбродство, толстые кошельки, плюсом – романтические отношения.… Решили, мол, за свой счёт посетить загадочную Россию. Изучение фольклора, народных традиций и обычаев, то, да сё. А, заодно, и медовый месяц провести – в экзотических интерьерах-декорациях…. В одной затрапезной русской деревушке мы приобрели – за полновесные голландские гульдены – славянские наряды и побрякушки. И только, понимаешь, завершили примерку экзотических сувениров, как налетела шайка злых и наглых татей. Еле успели, бросившись в русский дремучий лес, ноги унести. А деньги, документы, сундуки с вещами и конные повозки остались в руках жадных разбойников…. Как тебе такая навороченная легенда?

– Сыровато и глупо, надо бы доработать…

Снаружи раздалось грозное покашливание, и хриплый сердитый голос объявил:

– Выходите, ироды, на свет Божий! Иначе подожжём – на хрен – с четырёх углов! Быстро у меня! Ну, кому сказано?!

– Слышишь, наяда? Нет у нас времени на тщательную доработку, – покачал головой Гарик. – Поэтому принимаем к исполнению мою «сыроватую» и простецкую легенду. Дальше импровизируем – во всю Ивановскую. Только, чур, не увлекаться и не перебарщивать. Громким «чихом» будем сигнализировать друг другу, что, мол, всему надо знать меру…. Ну, выходим, благословясь!

На свежем воздухе их ждали четверо. Три пожилых усатых типа насторожённо сжимали в ладонях неуклюжие ружья-пищали, четвёртый – курносый, безусый и щупленький, в камзоле более приталённого и строгого покроя, со шпагой на боку – держал на виду, стволом вверх, громоздкий двуствольный пистолет.

– Елочки зелёные, сосёнки стройные! – восхитился курносый. – Ещё двое ряженых! Ну, пошла удача гулять…. А у мужика здоровенного (шесть-на-восемь, восемь-на-семь!), на шее клыки висят знатные – просто ужас…. Вот, радость-то будет нашему Данилычу! А то заскучал-закручинился он в этих краях диких, а тут – такое весёлое развлечение…. Ну, морды расписные, откель будете? Как звать-величать? Куда направляетесь? Отвечайте – как на духу, пока на дыбу не вздёрнули!

– Гутен таг, майне херен[97]! – приветливо откликнулся Гарик и, демонстрируя свои мирные намерения, вынул из ножен славянский меч и – сугубо показательно – отбросил его далеко в сторону.

– Нас, кажется, только что послали на хер…, – ошарашено пробормотал один из солдат. – Может, в глаз ему, чувырле странной, закатать?

Гарик, не обращая на эту солдатскую версию никакого внимания, принялся бойко трепаться – на немецком языке – о всяком и разном. Прочёл краткую вводную лекцию о славном германском городе Лейпциге, упомянул вскользь о краеугольных камнях немецкой классической философии, после чего принялся рассказывать о своей искренней любви к великому русскому народу, к его высокой культуре и славной истории…