Борис Тараканов - Колесо в заброшенном парке Страница 49

— Ты все так же любишь хорошо покушать… — он вновь припал к соломинке.

— Да, люблю. И покушать люблю, и выпить люблю. Я, если помнишь, вообще жить люблю. А серьезное отношение к жизни вредно сказывается на цвете лица. Так что…

Вовка наклонился к ней через столик и поцеловал в щеку.

— Братский поцелуй комнатной температуры, — прокомментировала Люба.

Вовка улыбнулся и стал играть стаканом, в котором все еще позвякивали почти растаявшие кубики льда. Посмотрел на Любу сквозь легкую завесу ароматного дыма и вдруг спросил:

— Как твой сынишка?

— Второй класс уже… — она не удивилась вопросу.

— Хорошо учится?

— Мог бы и лучше.

Помолчали. Люба затушила сигарету в стеклянной пепельнице и отрешенно произнесла:

— Чего теперь прошлое ворошить…

Вовка вздохнул. Сказал зачем-то:

— Время — лучший лекарь.

Люба подняла на него глаза, посмотрела долгим взглядом.

— Ага, — сказала она. — Только бездарный косметолог. Ты сейчас куда?

— Домой, наверное. Надо разобраться со всем этим добром. — Вовка похлопал по папке, где лежал драгоценный компакт-диск.

— Ну, а я пойду все-таки выкуплю эту путевку на «Федора Шаляпина».

Вовка, ничего не говоря, пододвинул свой стул поближе и щедро поцеловал круглую упругую щеку.

— А духи у тебя прежние.

— Просто я себе редко изменяю.

— Спасибо тебе еще раз.

Она махнула рукой — пустяки:

— Звони, пиши.

Вовка улыбнулся, взял папку, и через секунду дверь бара «Нептун» закрылась за ним.

За несколько минут до встречи со Стасом Вовка вышел из метро «Лубянка». По небу плыли безобидные рваные тучи, то открывая, то закрывая уже идущее на закат солнце. Высокий человек в сером костюме сладострастно ковырял в носу перед парадным входом в здание ФСБ. Покосившись на Вовку, он нехотя прервал свою изыскательскую деятельность, открыл журнал «Здоровье» и погрузился в чтение. Вовка полез было в пакет, чтобы достать купленную в переходе газету, но тут имперского вида дверь отворилась, и на пороге появился Стас. С усталой обреченностью на лице.

— Привет, — безрадостно сказал он Вовке.

— Здравствуй, — ответил Вовка, пожимая Стасу руку. — Чего невесел?

— Да надоело все! — Стас поморщился. — В последнее время я ощущаю себя как минимум следователем по особо важным делам.

С этими словами он направился к подземному переходу, жестом пригласив Вовку следовать за собой.

— И что же наш следователь успел выяснить?

— Всего лишь подробности вечера накануне смерти нашего уважаемого музыколога.

— Наверняка это нечто ошеломляющее.

— Вовсе нет. Всего лишь «Клубный концерт» в Гостиной дома Шуваловой. Относительно регулярное мероприятие, так сказать, «для своих да наших» — каждый исполняет то, что считает нужным, потом все дружно пьют чай.

— Очень миленько. А что Харченко?

— Харченко… Да ничего. Говорят, сидел себе… Глаза бессмысленные, бледность аристократическая и улыбка странная. Отвлеченная такая улыбка. Потом решил саккомпанировать одной флейтистке на фортепьяно до-минорный концерт Виральдини для флейты с оркестром.

— Это какой?

Стас повернулся к Вовке.

— Может, тебе еще и напеть?!

— Не надо… Продолжай.

— Ну, выпил он, оказывается, перед концертом. Наверное, для большей беглости пальцев и бодрости духа. Ты же знаешь Харченко. То есть знал… Перед выходом на сцену ему конкретно поплохело — пришлось вызвать скорую.

— И что?

— Ничего. Харченко на полу, флейтистка в слезах, публика в панике. Просто Кончерто Гроссо! — Стас хлопнул в ладоши.

— М-да… Странности дарования.

— От госпитализации он отказался еще по дороге, приказал везти домой. Ну а дальше — домработница обнаружила… то, что обнаружила. Верхнейчасти туловища так до сих пор и не нашли… У милиции, сам понимаешь, довольно приземленные версии случившегося: маньяки-убийцы, садисты-кредиторы, «Сидоров-кассир»… Извечный джентльменский набор.

— Блистать фантазией — не их специальность, — ответил Вовка. — Но, согласись, их вполне можно понять.

— Наверное. Тем более что документы этого хухрика исчезли, как сон, как утренний туман. Нету! Осталась только медицинская карта — за нее и взялись. И чего там только не понаписано! И косорукость, и плоскоглазие, и лихостопие… В общем, все то, что никак не в состоянии помочь следствию. Так что сейчас оно опирается в основном на показания соседей и домработницы.

— А что, соседи тоже как-то… приняли участие?

— А то! Домработница выбежала в подъезд и завыла, как по покойнику. Соседей, естественно, понабежало, словно на шоу со стриптизом! Теперь все они вызваны в качестве свидетелей и врут, как очевидцы.

Вовка остановился, Стас тоже.

— Стасик, ау! — Вовка пощелкал пальцами перед его лицом. — Что значит «как по покойнику»?

— Вов, извини… — он почесал лоб. — Что-то я задергался совсем.

— Проехали… Ну и дальше что? Как отреагировала «почтеннейшая публика»?

— Очень живенько! Разве что не рукоплескала и не кричала «бис!» А так — полный спектр ну самой непосредственной реакции. От непроизвольного мочеиспускания до коллективных инсультов.

— Я чувствую, у подоспевшей «скорой» было много работы.

— А ты как думал! Представь себе, что там началось, особенно когда выносить стали. Ай! Ой!! Да кто ж его, родимого, так!!! Милиция еле отогнала.

— А домработница что?

— О, как раз ей в тот момент повезло больше всех — она наконец-то бухнулась в обморок.

— Стас! Тебя слушать — и смех, и грех! — Вовка еле удерживался, чтобы не расхохотаться. — Неизвестно, чего больше.

— Прости, дорогой. Считай, что это защитная реакция организма. Иначе весь этот паноптикум просто не выдержать… — Стас вновь начал заметно грустнеть. — Ну а ты чем порадуешь?

Вовка открыл папку и достал оттуда подаренный Любой компакт-диск.

— Вот… Полная копия файлов Харченко. Не побоюсь сказать, что единственная.

Стас, как завороженный, смотрел на радужную пластинку.

— Вовка… Ты не шутишь? Ведь… это сейчас, возможно, вообще единственный ключ…

— Стас, я не шучу. И сейчас я намерен поехать в библиотеку музфонда — нужно кое-что уточнить, а эти книги на руки почему-то не выдают. Только в читальном зале. А потом домой, и засесть за этот материал.

— Уфф… Ну, ты даешь. Молодец. Просто умница!

— Да это не я, это Люба… Созвонимся завтра после обеда, потом увидимся. Идет?

— Идет. Герой… — Стас с улыбкой потрепал Вовку по затылку.