Петр Хомяков - Тайна царя Иоанна Страница 5

Что, вижу, смутил тебя своими словами? Можешь не отвечать. Вижу, смутил. Но ты, я понял, в некотором роде философ по складу ума. И скажу тебе, как старый полицейский, рано тебе быть философом. Человек проходит в своем росте последовательно стадии «профессионал-мастер-философ». А ты еще даже не профессионал. Так что учись и делай добросовестно даже дурацкую работу.

Мыльников любил называть себя «старым полицейским». Но делал это только в кругу достаточно хорошо знакомых людей. Но сейчас он почему-то просто расслабился. Что ж, и такое бывает. Но редко.

– И все же, Семен Платонович, как вы думаете вести это дело дальше? Извините, я хочу стать профессионалом. Сами же говорили, что это первая ступень человеческого роста.

– Как тебя угораздило, Андрей, с таким менталитетом и воспитанием податься в милицию? Впрочем, можешь не отвечать. Но, ладно, чего-то я сегодня расслабился. Учись, пока я добрый. Итак, я прозондирую вопрос по своим агентам. Но почему-то мне кажется, что это бесполезно. Поэтому параллельно буду искать обоснования скинуть все это аристократам из ФСБ. И для этого буду по максимуму обыгрывать необычные обстоятельства данного дела. Все эти символы, что убитый писал своей кровью на крыльце ФСБ. Или кто-то написал его кровью. Впрочем, это не важно. В любом случае это весьма экзотично и как-то слишком театрально для наших бандюжков.

И, возвращаясь к твоему вопросу, может быть, для обоснования этих моих намерений твои изыскания, откуда и когда пришел этот «символист» к крыльцу наших «соседей» пригодятся. А может быть, и нет. Но тебя это не должно смущать. Старайся. Становись профессионалом.

Так что, вперед!

– Я могу идти?

– Иди. Да, пред этим залей мне воду в чайник.

Мыльников вынул из обшарпанной тумбочки стола шикарный электрочайник и протянул его стажеру.

Чего-чего, а избегать лишней работы Семен Платонович за свою долгую и трудную жизнь научился. В тех делах, где не было его личного интереса, он умел виртуозно имитировать активность, отчитываться перед любым начальством, и оставаться на хорошем счету при минимальной затрате собственных усилий.

И жил бы он в свое удовольствие, не тратя лишних нервов, но отнюдь не все дела, которых он касался, не задевали его интересов. А интерес у него был самый простой. Материальный. Умел Мыльников выбирать дела, на которых можно хорошо заработать, разумеется, не официально, но при этом рискуя по минимуму.

А деньги Платону при всей его видимой скромности были нужны. Ибо имелась у Мыльникова страсть. Совершенно обычная в былые времена, но становящаяся редкой в нынешней вымирающей России, где большинство мужчин старше тридцати лет уже спились или просто истрепаны жизнью.

Мыльников любил женщин. Причем женщин определенного типа. Настоящих русских красавиц, высоких, статных, длинноногих. Желательно блондинок, или светлых шатенок. При этом Семену Платоновичу мало было простого секса. Он должен был обладать женщиной полностью.

Нет, упаси Боже, он не был маньяком и извращенцем. Просто в идеале он хотел быть полноценным покровителем каждой своей новой пассии. Хотел, чтобы она была ему обязана и привязана к нему. И, как порядочный человек, стремился расставаться с покинутыми женщинами по-хорошему, оставляя по себе добрую память.

Кто же осудит такое благородство, столь редкое в наше не блистающее нравами время?

Большинство психоаналитиков, если бы Мыльников обратился к ним, единодушно признали бы его увлечение вполне естественной компенсацией его внешней невзрачности и неудач молодости. Но «не важна причина, важен результат».

Когда Мыльников вернулся после своего вынужденного карантина в Кузбассе, к деятельности на ниве правоохраны, он быстро понял, какие возможности раскрываются перед ним в стране, где начинались радикальные перемены.

Он умел не зарываться и не приближаться к краю. Но, говоря простым языком, хапал вполне достаточно. Его первая жена была моложе его на шесть лет. Была красива, умна и при этом домовита. Мыльников прожил с ней четыре года. Оставил ей и дочке большой дом в том городе, где они жили, и машину.

Потом он перебрался в областной центр. Второй жене, которая была младше его уже на двенадцать лет, оставил квартиру, машину и дачу. Еще более молодой любовнице большой коттедж на окраине города.

Эти траты заставили его пойти на достаточно рискованные аферы. Вернее, они бы стали рискованными, если бы продолжились. Но Мыльников решительно «обрубил хвосты».

Что характерно, во время.

Так он оказался в том городке, где работал сейчас. Переезд совпал с падением потенции. И Семен Платонович в силу этих обстоятельств жил достаточно скромно, а свои милицейские возможности использовал едва ли на четверть. Чего ему вполне хватало на качественное лечение, которое успешно завершилось.

И сейчас он шел по улице городка, жадно вглядываясь в проходящих красавиц, одетых весьма легко по летнему времени. Он уже знал, что новый роман не за горами. И ему снова потребуется строить дом, покупать машину и, разумеется, зарабатывать на все это деньги. Но, осторожно, не зарываясь.

Впрочем, это он умел. И зарабатывать и не зарываться.

Глава 2. Наш человек в посольстве

Мыльников был не далек от истины, желая спихнуть это дело соседям. Ибо убитый нарисовал своей кровью на крыльце ФСБ Сварогов квадрат. Это, попавшее в сводку, обстоятельство сильно заинтересовало полковника ФСБ Углова.

Вообще-то сведения из оперативной сводки ФСБ до сотрудников ранга Углова не доводятся. Но его старый сослуживец, тоже полковник, Парамонов оперативный дежурный ФСБ России как-то рассказал Углову за рюмкой водки курьезный случай с трупом на крыльце райотдела родного ведомства.

Такими сведениями иногда обмениваются в неформальной обстановке некоторые коллеги. Не 1937 на дворе. И даже не 1940-е.

Этот случай, в свою очередь напомнил Углову информацию одного из агентов, работавшего ни много, ни мало в посольстве США в Москве.

Углов курировал этого агента. И был в свое время весьма заинтересован, когда в одной из бесед тот рассказал ему о существовании международной организации, которая якобы имела этот знак своим символом.

– Постойте, Уильям, – уточнил тогда Углов. – Насколько я знаю, этот символ, напоминающий восьмиконечную звезду, является чисто русским. Это знак одного из Богов русского Пантеона. И мне не понятно, почему некая международная организация избрала данный знак, достаточно забытый даже в России, своим гербом.

– Ничего удивительного тут нет, дорогой Николай, – ответил агент. – Сварогов квадрат, или иначе Сварга, древний языческий символ, относящийся к тому золотому для вашей страны времени, когда она была цивилизационным лидером западного мира…