Перекресток одиночества-4 - Руслан Алексеевич Михайлов Страница 50

- Вишня и слива – с улыбкой подтвердил Мутимир.

- А разве они всегда дарили такие большие плоды? – поинтересовался я, протягивая руку и осторожно касаясь сливы размером с мой кулак. Вишня была чуть меньше хорошего такого грецкого ореха.

- Вы еще не видели наших тыкв и арбузов – лукаво прищурился старик – Пойдемте. А ваши друзья нагонят нас – от двери ведет лишь одна тропа и она, к сожалению, совсем не так длинна, как хотелось бы. Наш сберегаемый уголок не столь уж и велик… Ну да вы уже и сами видите…

Тут он немного прибеднялся. Мы прошли шагов пятнадцать, прежде чем увидеть конец извилистой тропы, тянущейся между старыми деревьями со срезанными вершинами и немалой частью веток. Тропа привела нас к небольшому овальному пространству. Этакая поляна посреди рощи. По краям тянется широкая полоса огорода с грядками. А в центре стояла самая настоящая хижина, собранная из толстых ветвей и редких досок. Имелась даже двускатная крыша, сплошь засаженная ромашками и одуванчиками. Крыша насквозь декоративная, изобилует щелями и явно служит скорее неким символом дома, чем является им на самом деле. Сдуваемые ветром с крыши белые лепестки и одуванчиковые ворсинки кружились в воздухе в причудливом танце, медленно и неохотно опускаясь на землю и длинный стол с двумя скамьями. Над грядками согнулся еще один старик в синеватой хламиде. Опустившись на колени, он бережно рыхлил землю деревянной лопаткой. Увидев нас, он улыбнулся и приветственно кивнул, но от работы отрываться не стал.

- Вот теперь я в шоке – призналась мне Милена, глядя на главную достопримечательность огорода – огромную желтую тыкву таких размеров, что ее можно смело называть рекордсменом.

- И ко мне подступает – кивнул я, неотрывно смотря на лежащие в траве зеленые арбузы – Погодите… там у деревьев вода блестит или мне чудится?

- Наш небольшой пруд.

- И в нем?

- Золотые карпы – безмятежно произнес Мутимир – И вы удивитесь их размерам.

- Куда уж сильнее – пробормотал я, задирая голову и глядя на далекий бетонный потолок – Куда уж сильнее… Мне бы выпить пару рюмок чего-нибудь крепкого. А затем я с огромной радостью выслушаю всю историю Пальмиры… Хотя нет… сначала я буду рад наладить торговые отношения.

Мутимир разом посерьезнел, если не сказать помрачнел.

- Пальмира не торгует… мы закрыты от внешнего мира. Это небольшое закрытое место с уникальной историей…

- Уникальная история и место – кивнул я, чувствуя, как очарование начинает покидать мою голову – Это вы красиво сказали. А еще вы были правы, когда сказали, что увидев тыкву я буду удивлен. Я на самом деле удивлен и одновременно озадачен подсчетом…

- Подсчетом чего, Охотник?

- Количества порций тыквенной каши… сколько килограмм в этой уже спелой тыкве? У вас большое население?

- Сейчас нас осталось всего восемь. И никогда не бывало больше двенадцати. Хороня одного, мы тут же начинаем поиски следующего подходящего кандидата, отбирая с великой придирчивостью, ведя долгие разговоры…

- Разговоры с кем? С другими убежищами?

- Нет, что ты. Мы разговариваем с теми, кто способен услышать нас там наверху. Но погоди с расспросами, Охотник. И погоди с осуждением нас. Мы понимали, что как только откроем вам наше местоположение и впустим внутрь, нашему старому укладу жизни придет конец… Мы обсуждали это долго.

- Но сохранить тайну оказалось невозможно – понял я – Так как вышедшие из строя системы находятся где-то здесь же в саду.

- Верно… Поэтому мы еще обсудим эти твои… торговые отношения. А пока я прошу не судить нас и прежде выслушать нашу историю и нашу веру…

- С радостью – уверил я его, медленно кружась и всматриваясь в пространство между деревьями.

Я быстро понял, что это действительно удивительное место не столь уж и велико. Рай невелик. И деревьев в нем не так уж и много – если не считать растущую на отшибе молодь. Между стволами проглядывали довольно близкие бетонные позеленелые стены. Просторное, но не огромное вроде бы помещение. Что-то вроде крупного склада, целиком превращенного в оранжерею. И вряд ли плодов невеликой Пальмиры хватит, чтобы прокормить слишком большое население. Даже учитывая гигантские размеры этих самых плодов. Человек кушать хочет почти постоянно и много. Одним арбузом сыт не будешь. Хотя вон та сторона огорода сплошь занята одинаковыми и тоже знакомыми мне растениями. Картофель. И его вроде как немало. Так что может Пальмира и способна прокормить вчетверо, а то и впятеро больше населения чем сейчас, если Мутимир не солгал о их числе, но… сами размеры этого… склада… просто не позволят поселиться здесь большому количеству людей. По моим ощущениям только Холл Бункера был раза так в три-четыре раза крупнее всей Пальмиры – в том случае, если нет других не показанных нам крупных помещений. Да и деревьев здесь не так уж и много как выяснилось после того как схлынули первые чувства.

Митомир будто услышал мои мысли и долгим жестом обвел деревья и грядки:

- Это и есть вся Пальмира. Крохотный уголок тепла и жизни… Присаживайтесь на лавки, друзья. И пока мы дожидаемся ваших друзей, я принесу вам травяного отвара и расскажу о нашей истории. А все началось с крепко-накрепко зажатых в кулаке одной давно уже умершей женщины десятка тыквенных семечек…

Сначала я слушал торжественного старика внимательно, но, когда в своей истории он миновал начало и дошел до главного момента – открытия этого места – я слушал уже с куда меньшим старанием, хотя внешне вида не подал. А внутри себя я был занят усмирением вспыхнувшей легкой бесполезной злости. Злости на само это место и на всех его трудолюбивых обитателей, похожих друг на друга одеяниями, прическами, улыбками и манерой разговора. Но по мере того, как седобородый старик продолжал свой рассказ, моя злость утихала, превращаясь в тихое сожаление и понимание, что все нынешние жители Пальмиры просто идут по глубокой и еще до них протоптанной узкой колее бытия…

Пальмира…

Как и ожидалось, все началось там наверху – среди пронизанных молниями черных туч чужой планеты. И на самом деле история началась не с умершей женщины с тыквенными семечками, а с Паши Аквариумиста, как он называл себя сам. Он подробно описал все свою жизнь в этом ледяном мире – причем письменно, с многочисленными более поздними комментариями, дополнениями, объединенными в некий обширный архивный и чуть