Александр Лонс - Арт-Кафе Страница 53

А. Гераклов: Я здесь не располагаю личным взглядом, но догадываюсь, какие исторические параллели с современными событиями вы пытаетесь провести.

К. Староусадебская: Подождите, сейчас мы подойдем и ко вполне современным событиям… Да, но почему вы сами не располагаете личным взглядом? Надо щедро делиться со своими слушателями.

А. Гераклов: Это же Ваш личный взгляд, а не мой, делитесь, пожалуйста. А я всего лишь ведущий. Вы хотели затронуть вопрос о том, как книга может повлиять на сознание современного общества.

К. Староусадебская: Вообще-то – никак не может. Сейчас если что-то и читают, то лишь два вида книг: те, что попсово написаны, и те, что лежат в сортире. Сознание общества формирует телевидение, немного радио и, в какой-то степени, кино. Еще интернет. Взять хотя бы вас. Я полагаю, что такая формализация журналистов, что они уже и свои взгляды скрывают – это в интересах теперешнего российского истеблишмента, но никак не вашей радиостанции.

А. Гераклов: Так что же вы скажете конкретно о книге «Икона царя Боиса»?

К. Староусадебская: Читала я эту книжку. Что ж, популярный дешевенький детективчик, с псевдорусской закваской. Одно название чего стоит! Такой фальшивки еще свет не видывал! Годунов назван законным легитимным монархом! Про современные пассажи я вообще не стану говорить – сплошная пошлость и порнография. Типичный заказной триллер, не более того. А у Бориса Годунова никакой легитимности не имелось, поскольку президентские выборы, как в шестнадцатом, так и в начале семнадцатого века как-то не практиковались. Земские соборы не в счет. Но кому-то же надо было управлять этой страной, а старинные боярские фамилии не считали Бориса законным царем, несмотря на решение земского собора. И тут Годунов допустил тяжелую ошибку – ничем не закрепил свою легитимность. Более того, сразу, под горячую руку, стал осуществлять преобразования и реформы. У нас же любая перестройка обычно заканчиваются обратным процессом – отказом от этих самых реформ. Как у Хрущёва: сначала – Двадцатый съезд партии коммунистов, потом репрессии, расстрелы и лагеря. Знакомая ситуация. К сожалению, и у Александра Второго Освободителя началось с реформ, а закончилось виселицами. Конечно не по его вине, но следовало удержаться.

А. Гераклов: Но мы немного уклонились от темы. Роман «Икона царя Боиса»…

К. Староусадебская: Дешевая литературная поделка, сочиненная по заданию ФСБ!

А. Гераклов: Но книга была написана в Америке на английском языке…

К. Староусадебская: И что с того? Попсовые книжки сейчас пишут так, как это выгодно властям. И тогда было почти также – почитайте летописи. Взять хотя бы знаменитое убийство в Угличе. Я не знаю, был ли царевич Дмитрий убит по приказу Годунова, или правда напоролся на нож, истину уже не установить, но опротивевший всем Борис Годунов, стал потом топить, вешать, ссылать. Причем всем боярам раздавали особую молитву, дабы они читали ее перед сном за здравие царя. А если кто не хотел, на таких доносили слуги. То есть был организован специальный институт стукачей – сексотов: платных осведомителей. Это вам ничего не напоминает? То, что были сосланы и казнены очень многие несогласные с политикой царя – это исторический факт. Годунов, как Иван Грозный, как Сталин, везде видел заговоры и покушения. Вообще династия Годунова пала бы и без Григория Отрепьева, потому, как все только и мечтали, чтоб Борис куда-нибудь подевался. И тут, будто по заказу, объявился Самозванец Лжедмитрий.

А. Гераклов: А откуда же тогда на Руси взялись поляки? Ведь они…

К. Староусадебская: Подождите! Поляки были свитой на сто процентов русского боярского сына, действительно крупного реформатора, образованнейшего по тем временам человека – Григория Отрепьева, который под именем царевича Дмитрия пытался предложить Руси то, что она почти получила при Александре Втором Освободителе, три века спустя. Но и с этим не полезло. Русь отвергла реформы, как впоследствии отвергла и ельцинские. Русь отвергала реформы всегда, вот почему в свое время и произошел октябрьский переворот, устроенный коммунистами Ульянова. Все по той же причине. Потом – Гражданская Война – то же самое, что и Смутное Время. А горемычные поляки, которые оказались в ловушке, только и мечтали, как бы живыми ноги унести вон из России.

А. Гераклов: Да, но согласно истории произошла польская интервенция…

К. Староусадебская: Какой еще истории? Государственной что ли? Не существовало никакой польской интервенции, это все позднейшие выдумки. Поляки не играли тут никакой независимой роли, смута была чисто внутренним процессом. А чем потом дело кончилось известно хорошо. Выдвиженцем бояр-изоляционистов стал Михаил Романов, абсолютное ничтожество, непригодное не только править, но и ничему противиться. Ничтожество, неспособное к чему-либо новому. Этот царь был неспособен управлять страной и нуждался в умном соправителе, им-то и стал впоследствии его отец – патриарх Филарет. Но это уже позже. А в ту пору победили противники реформ, именно их ставленниками были Минин и Пожарский. Затем казаки ограбили поляков, мирно засевших в Москве, а еще заодно разграбили саму Москву и москвичей, тоже с полной отдачей сил и не слабеющим наслаждением. У поляков же имелась только одна проблема – как можно быстрее свалить отсюда и попасть домой в Польшу, но Иван Сусанин им в этом помешал. Далее возникла холодная война с Западом и изоляционизм вместе с отказом от всяческих реформ. Как следствие – жесточайший террор, когда даже малолетний сын Марины Мнишек и атамана Зарудского, не имевший никаких прав на русский престол, был на всякий случай повешен, что называется – «для ясности». Что касается самой Марины Мнишек, то если верить письмам русских послов польскому королю, она «умерла с тоски по своей воле», по другим же сведениям, коронованная русская царица была боярами убита. Говорят, что перед смертью она прокляла весь род Романовых, предсказав, что ни один из Романовых не умрет своей смертью, и что убийства будут длиться до тех пор, пока не исчезнет весь этот проклятый род.

А. Гераклов: За что же вы тогда боретесь Калерия Марковна? Если четыреста лет назад было то же самое что и сейчас, и мы все время двигаемся по замкнутому кругу?

К. Староусадебская: Я бьюсь за разрыв этого порочного круга.

А. Гераклов: Но он не разрывается уже четыре века подряд.

К. Староусадебская: Однако возможности были! Мы вполне могли покинуть этот круг. У России был выход в момент реформ Александра Второго, у России был выход, когда Николай Второй даровал свой Манифест и Россия начала медленно эволюционировать в сторону конституционной монархии, у России был выход в те пресловутые «лихие девяностые», счастливейшие годы нашей жизни…