Перекресток одиночества 4 (СИ) - Михайлов Дем Страница 6

Глава 2

Ларек, скамейки и чаёк.

Михаил Данилович сдержал слово.

Ларек возник почти мгновенно и появился он не рядом у входа в Замок и даже не на территории Центра. Место было выбрано с умом — «ничейный» пятачок на верхней площадке широкой лестницы. Самое считай проходное место. И достаточно широкое, чтобы тут не образовалось затора. Да холловцам все еще приходилось подниматься по всем ступенькам, но учитывая их малоподвижный образ жизни это шло самым любознательным на пользу.

Внешне ларек выглядел как большой и вполне ладный ящик на четырех высоких колесах. Первый раз его выкатили из Замка еще вчера, и он вызвал настоящий ажиотаж не только в Холле, но и в куда лучше обеспеченном Центре. Сегодня к появлению ларька все отнеслись куда спокойней, но тут по-прежнему толпился народ, что как всегда больше любовался да торговался, чем покупал.

Проходя мимо, я ненадолго задержался, чтобы оценить происходящее. У стены пара человек в одинаковых серых свитерах — снятые черные ватники лежали неподалеку — сколачивали из грубо отесанных досок то, что в ближайшие дни превратится в остов настоящего торгового ларька. Замковые пообещали сделать ларек не просто практичным, но еще красивым и даже с витринами. Несколько молодых вялых парней, беззлобно подгоняемые тощим старичком в меховой куртке, тащили к стройке тонкие бревнышки. Вся древесина явно добыта из-под снега, а судя по ее отличному внешнему виду она давно уже хранилась на каком-нибудь из складов Замка.

Как раз сейчас, то и дело повышая голос, взобравшаяся на табуретку бабушка в красном вязанном платье и сером свитере с высоким горлом, с нервинкой поправляя большеватые для нее очки, поясняла внимающим людям про ближайшее будущее:

— Магазинчик достроят за три дня! Все товары продаются и будут продаваться только за талоны! Считайте их нашими деньгами!

— А где их взять-то?!

— С этого дня Замок начинает выдавать различные работы для желающих. Оплачиваемые нетрудные работы! Так же у входа в Замок откроется что-то вроде ломбарда и скупочного пункта, где вы сможете по хорошей цене заложить или продать ненужные вам вещи.

— Сюда не каждый сможет подняться! Колени наши совсем не жалеете!

Старушка в красном платье пренебрежительно отмахнулась:

— Не переживайте за свои колени и поясницы! Как только магазинчик заработает, вот эта торговая тележка раз в день будет спускаться в Холл и находиться там с десяти утра до двух часов дня. Воспользоваться выездным ларьком смогут даже лежачие больные!

— А лекарства? Лекарства продаваться будут?

— С этим пока никак. Но в продаже появятся вполне действенные настойки и мази нашего собственного изготовления. Помогают облегчить ревматические и артритные боли. Унимают зубную боль. Позднее сможете посмотреть все в каталоге.

— А где он?

— Скоро будет.

Закончив с пояснениями, она уже начала было сползать с высокой табуретки, держась за галантно протянутую руку одного из слушателей, но спохватилась и выпрямилась снова:

— Сегодня же здесь появится несколько пристенных лавочек и стол с самоваром и чайником. Чай здешний — на травках. Вкус приятный даже без сахара.

— И почем чаек замковый?!

— Замковый чаек бесплатен для всех, кто совершил покупку! Каждому покупателю выдается полный граненый стакан в меру крепкого чая.

Закончив, она спустилась, а народ тут же сомкнул полукругом ряды у тележки, обороняемой парой вполне бодрых и крикливых продавцов, что тут же принялись наводить порядок. А я двинулся вниз по лестнице, то и дело здороваясь со встречными и справляясь о их делах.

Бункер ожил. Совсем ожил.

Понятно, что резкий прилив оживленности и шумихи вызван появлением торгового лотка и просто появлением чего-то нового, но все же Бункер ожил. Когда я попал сюда в первый раз, то здешних обитателей можно было принять за редко и бесцельно бродячих лунатиков. Все бесцельно слонялись от стены до стены, изнемогая от безделья и скуки. Теперь же почти у каждого появилась какая-то ежедневная важная забота, а оставшиеся пока без таковых уже не слонялись, а либо помогали в чем-то по мелочи, либо кучковались и радостно обсуждали всех и каждого, не забывая наблюдать за бурлящими в Холле новыми процессами.

Эти вот начинания, кстати говоря, я и хотел сейчас проверить.

Как частенько говаривала моя бабушка: начать дело любому дураку по силам, а вот хорошо продолжить и правильно завершить дано не каждому.

Удивительно, но очередной раз я вынужденно и даже с удовольствием притормозил в самом центре Холла. Тут, где раньше была грязная пустота с редкими лужами, подернутыми ледком, теперь было тепло, чисто, сухо и совсем не пусто. Главное место заняла удивительная композиция, что состояла из двух сдвинутых торцами столов. Лавки убрали, разместив их квадратом вокруг столов. Столешницы застелили старыми простынями, добавили всякой мелочи вроде искусственных хвойных веточек, елочных новогодних игрушек и каких-то фигурок. Но это все по краям. А в центре гордо встали доставленные мной в Бункер «икебаны», самовар и патефон. Они и раньше были выставлены на всеобщее обозрение, но теперь их объединили и добавили к ним еще несколько не менее раритетнейших предметов. Я увидел блестящий велосипедный руль со звонком, большую пластиковую красную неваляшку, высокую хрустальную вазу, две потемневшие иконы…

Удивительно… да ведь тут образовался яркий музей. И ведь еще вчера его не было, а с утра я так торопился, что не обратил внимания на неспешную деятельность в центре Холла. А тут вон оно как…

Все лавки заняты вокруг заняты преимущественно женщинами. Некоторые из них что-то оживленно обсуждали и даже спорили, другие созерцали «выставку», третьи просто мирно дремали. Уловив царящую здесь атмосферу, я с трудом сдержал удовлетворенную улыбку и просто пошел дальше. Тут все отлично и поэтому не стоит вмешиваться.

Следующий час с небольшим я, в составе чуть ли не комиссии — но не во главе, решительно открестившись от этой ненужной роли — прошелся практически везде. Мы побывали в расширяющемся монастыре, где прибыло монашков и трудников, а заодно добавилось освещения и десяток самодельных узких коек. Следом сходили на кладбище, где посетили из уважения несколько могил — я не забыл про старого охотника — а потом обсудили перспективы вполне себе неплохо растущей съедобной травы. Сошлись на том, что производство надо расширять, но действует следует неторопливо. Под конец наведались на кухню, оценили запас дров, прошлись по всему Холлу, привлекая к себе всеобщее внимание. Это и было моей главной целью — я и без того знал, что все работает как надо, всего на текущий момент хватает и более чем умные и деятельные люди бдительно приглядывают за каждым процессом. Скинувшие с себя многолетнюю дремоту жители Холла больше не хотели погружаться в спячку и, пожалуй, проявляли даже излишнее рвение в своих новых обязанностях. Никакого контроля и подпинывания не требовалось. Но тут главный фокус заключался в ином — чему я научился в уже прошлой своей деловой жизни.

Люди должны постоянно видеть рвение начальства. Они должны видеть, как ответственные люди падают на карачки и, пачкая колени и ладони, заглядывают в каждую щель. Подчиненные должны видеть, что начальство досконально разбирается в своем деле и вникает в каждый вопрос. Должны видеть, как назначенные на ответственное дело люди находятся в постоянном круговороте дел, попутно выявляя недостатки, наказывая бездельников, поощряя отличившихся и не имея никаких любимчиков. И, что самое-самое главное, обычный работящий и иждивенческий люд должен видеть, что начальство в курсе.

В курсе чего именно? В курсе вообще всего. И никак иначе.

Только и только таким руководителям мы доверяем на подсознательном уровне. Только при таком руководстве мы тоже начинаем работать изо всех сил, впрягаясь в общую бурлацкую упряжку. Только так возможно свершить настоящие крупные дела.

Этим вот мы и занимались, давая круги по Холлу и кладбищу, выявляя мелкие недочеты, подправляя план работ, назначая ответственных. Одного из ранее назначенных даже пришлось убрать — он руководил назначенной на создание неглубоких стенных ниш под будущие грядки травы. Но вместо руководства занимался запугиванием работяг историям о недоброй силе кладбища, причем и сам боялся до дрожи. На его место встал флегматичный семидесятилетний Паша в лохматом меховом плаще. Он сразу объявил, что мертвецов боятся только дебилы — бояться надо живых. Кайла разом затюкали с удвоенной скоростью…