Петр Хомяков - Тайна царя Иоанна Страница 60

– Вполне объяснимый эффект. Но я задала такой тон, чтобы немного сбить с толку Семена Платоновича. Ему было бы недостаточно примитивного шока от пистолета, приставленного к затылку и моего присутствия, чтобы вот так пристрелить раненного.

Мыльников вдруг как будто пришел в себя. Он посмотрел сначала на труп Муртазова, потом на Тамару и на его лице появилось выражение растерянности.

Тамара внимательно следила за ним и заметила эти метаморфозы. Она подошла к Мыльникову, обняла его и крепко поцеловала в губы. Потом, не отпуская его до конца из своих объятий, сказала:

– Не переживай, Семен. Я думаю, это не первый труп в твоей жизни.

– Я никогда не добивал раненных…

– Убийцу укокошить можно смело, а вора обобрать – святое дело, – продекламировала Тамара весьма легкомысленно, если учитывать ситуацию. И продолжила, – он убийца, Семен. И если бы ты его не добил, этот фанатик приволок бы сюда целую свору убийц. То, что перестреляли бы всех нас, сомнений нет. Но и тебя не спасла бы твоя форма. Поверь.

Она снова крепко поцеловала его.

– Ну, как, отошел? – спросила она его с заметной теплотой в голосе. И вдруг жестом старшей сестры потрепала его по голове.

Мыльников быстро пришел в себя. И, кощунственно поддерживая ее игру, в присутствии только что убитого им человека, сказал:

– И все же вы ведьма, ваша светлость. Вам надо было, чтобы его застрелил именно я, из своего пистолета. Да еще в присутствии трех свидетелей.

– Семен, еще одно обращение на «вы», и мы уже никогда не перейдем на «ты».

Тамара, столь прямолинейно уходя от ответа, виртуозно воспользовалась своими возможностями красивой женщины. Возможностями, которые даже в этой ситуации стоили немало.

– Извини, княжна. Тем более, что к коронованным особам и надо обращаться на «ты».

– Да объясните, наконец, Тамара Петровна, в чем тут дело! И вообще… объясните все, – прямо-таки возопил Кузнецов. – Ибо я подозреваю, что вы здесь самый осведомленный обо всем нас всех интересующем.

– Хорошо, господа. Но разговор будет долгим, поэтому предлагаю устроиться поудобнее. Например, присесть вдоль стен. Здесь внизу песок, поэтому не так уж и грязно.

И поджав колени, легко села, опершись о стену, подавая всем пример.

Присутствующие последовали за нею, ворочаясь и пристраиваясь поудобнее. Между тем, Тамара, казалось, не испытывала никаких неудобств, ни физических, ни моральных. Она сидела, прижавшись спиной к стене в расслабленной позе. Ее руки лежали на коленях полусогнутых ног.

Синие джинсы, обтягивали стройные бедра. Такого же цвета джинсовая рубашка, казалось не была ни в малейшей степени запачкана. На этой рубашке как-то изящно, как некое экзотическое украшение, виднелись ремни наплечной кобуры, из которой выглядывал пистолет.

Джинсы немного задрались, обнажая стройную щиколотку. Поразительно, но даже ее кроссовки казались относительно чистыми.

На ее фоне, Мыльников в своей изрядно помятой и запыленной форме выглядел вылезшим из помойки. А о команде Кузнецова нечего было и говорить.

Тамара действительно смотрелась королевой, снисходительно оглядывающей свое усталое войско. В довольно ярком, но неверном свете факелов, Виталию показалось, что женщина задорно подмигнула ему. И он до последнего момента почти машинально просчитывающий варианты завладения оружием или выведения из строя чужаков, вдруг совершенно забыл о своих намерениях. И откровенно пялился то на эти великолепные стройные бедра, то на нежную шею, выглядывающую из ворота рубашки.

Кузнецов чувствовал нечто аналогичное. Однако он, в отличие от Виталия, мысленно не преминул прокомментировать собственные ощущения.

Да, – подумал Святослав, – правы писатели, отмечающие эффект обострения сексуальных эмоций на фоне кровопролития. Вот сидит красивая женщина рядом со свежим трупом. И все пялятся на нее, мысленно раздевая. Все. И тот, кто только что добил раненного, и они, несколько минут назад бывшие на волоске от смерти.

Впрочем, Кузнецов был не во всем прав. Мыльников тоже во все глаза смотрел на Тамару. И он тоже, как будто забыл то, что сделал только что. Но Семен не столько любовался ей, сколько… ревновал, попутно отмечая плотоядные взгляды красавца Виталия и этого моложавого спортивного профессора. Хорошо хоть Алексей был несколько в тени, и Мыльников не видел его жадных взглядов. А то бы он мог не выдержать, созерцая такое, пусть и виртуальное, но очевидное коллективное изнасилование.

– Мальчики, – прервала молчание Тамара с легкой насмешкой, – я чувствую себя течной волчицей в центре стаи голодных самцов. Бога ради, не начните рвать друг друга. И перестаньте пялиться на мои бедра. Вспомните, в каком положении мы находимся и как много хотим понять.

– Браво, Тамара Петровна, браво, – живо откликнулся Кузнецов. – Но прежде чем перейти к основной части нашей беседы, позвольте все же узнать, почему милый подполковник, спасший нас, называет вас княжной.

Мыльников недовольно покосился на профессора.

– Уймись, Семен! – как-то по-хозяйски прикрикнула на него Тамара. И ему вдруг стало очень хорошо от этого окрика. Так одергивать может только жена, или любимая невеста, знающая, что скоро она станет женой. Причем женой подкаблучника. Но черт с ним, с этим положением. Быть под каблуком у такой королевы это счастье.

И Мыльников вдруг полностью успокоился, еще больше откинулся назад, сильнее прислонившись к стене. И ему стало хорошо и спокойно.

Между тем, Тамара повернулась к профессору и ответила на его вопрос:

– Потому что я урожденная княжна Полоцкая. Семен знал, что я княжна, но не знал моей родословной.

– Позвольте, – воскликнул профессор, – я что-то не слыхал такого княжеского рода.

– Ой ли? А об изнасилованной князем Владимиром княжне Полоцкой Рогнеде, матери Ярослава Мудрого вы уж наверняка слышали. Как, вероятно, и о князе-колдуне Всеславе Полоцком, одно время побывавшем даже Великим князем Киевским.

– Да.

– Так вот род наш не перевелся. Но мы больше колдуны, чем князья. Хотя, если согласиться с вашими книгами, править как раз и должны колдуны, а не мордовороты в погонах и без оных.

Кузнецов не без внутреннего самодовольства отметил знакомство несравненной княжны с его трудами.

– И кстати, – продолжала Тамара, вытягивая левую руку с крупным перстнем-печаткой, на котором угадывался Сварогов квадрат. – Коли вы решили выступать под нашим родовым символом, извольте уважать его хранительницу.

– Мистика, мистика – пробормотал профессор. – Почему этот древнейший символ ваш?

– Потому, что это Сварга, или Сварогов квадрат, общий символ всех колдунов и кузнецов Руси. Не знали, господин Кузнецов, потомок мастеров?