Дэн Симмонс - Пятое сердце Страница 61

– Я всегда восхищался двумя видами камня, которые вы с Кларой выбрали для этой комнаты, – сказал Джеймс, усаживаясь в глубокое кожаное кресло.

– Правда? – Хэй огляделся, словно давно не видел свою гостиную. – Насколько я помню, африканский мрамор называется «аврора помпадур». Остальное – мексиканский оникс.

– Мое любимое сочетание камня в вашем очаровательном доме, наверное, желтый камин в библиотеке и розовато-красная плита перед ним.

– Ах да… чертовски трудно было подобрать эту плиту. Все, что нам показывали, выглядело или чересчур красным, или чересчур розовым… Наконец мы решили взять этот пастельного оттенка порфир… «буазе д’орьен», если не ошибаюсь. Желаете что-нибудь выпить, Гарри?

– Нет, спасибо. Я заглянул к вам посредине моего моциона. Прогулка помогает мне настроиться на работу. Я задумал новую пьесу, но рассказывать пока нечего. – Последнюю фразу Джеймс поспешил добавить, чтобы закрыть тему.

– Тогда мне вдвойне стыдно, что я посягнул на ваше время, – сказал Хэй. – Но я решил, что надо предупредить заранее.

– Предупредить?

– И принести извинения, – сказал Хэй. – Вы и мистер Холмс получите приглашение на завтрашний обед у нашего камелька – очень скромный, только Адамс и несколько друзей. Половина извинений – что предупреждаю только накануне.

– А другая половина?

– По приезде вы просили не афишировать ваш визит, но это было две недели назад, Гарри. Сами знаете, как быстро разлетаются новости в нашей большой деревне.

– Конечно, – ответил Джеймс. – И я рад слышать, что Генри вернулся. Буду ждать встречи.

– Он сказал, что не обедает в гостях, – продолжал Хэй все еще немного озабоченно. – Но вы не хуже меня знаете, что это просто слова. Генри реже дает приемы у себя дома, но в обществе появляется регулярно. Просто хочет считаться затворником.

– В этом я вполне его понимаю, – сказал Джеймс. – Можно полюбопытствовать, кто будет помимо Адамса? Кинг ведь еще не вернулся?

– Насколько мне известно, нет. Я отправил ему телеграмму на адрес «Юнион-клаб» в Нью-Йорке, но ответа пока не получил. Наверное, он сейчас в какой-нибудь мексиканской шахте, по уши в алмазах и золотых самородках.

Джеймс ждал.

– Остальная компания будет состоять из обычных подозреваемых, – продолжал Хэй.

Джеймс отлично помнил, как в Лондоне они с Хэями ходили на посредственную пьесу, обычную комическую мелодраму, и как Джон потом много дней повторял совершенно непримечательную (на взгляд Джеймса) фразу: «Компания будет состоять из обычных подозреваемых». Зная, в каком узком кругу вращаются Адамс, Хэи и другие, писатель в общих чертах понимал, что так насмешило Джона и Клару.

– Придут Дон и Лиззи, – продолжал Хэй. – Лодж и Нанни, конечно, тоже. И Адамс… весь прием и затевается ради него. И… ах да. На прошлой неделе вы спрашивали про детей, и я сказал, что Алиса, Хелен, Кларенс и Дель учатся. Однако у Деля в академии Сент-Полс каникулы, и Хелен тоже сможет приехать.

– Замечательно, – сказал Джеймс. Он терпеть не мог, когда на приеме присутствуют дети – даже почти взрослые. – Давненько я их не видел. Вы в прошлом письме писали, что Дель вымахал совсем большой?

Семнадцатилетний Адельберт (Дель) Хэй всегда казался Генри Джеймсу (а возможно, и собственному отцу) туповатым и малоинтересным. Впрочем, последний раз Джеймс видел четырех детей Хэя во время их семейной поездки в Лондон пять лет назад.

– Можно сказать, на глазах! – рассмеялся Хэй. – Сейчас в нем шесть футов роста и почти двести фунтов веса. И в Сент-Полс его сделали настоящим спортсменом. Осенью он поступает в Йель и намерен заняться тамошним футболом. Футболом, Гарри. Американским, в котором ногами почти не бьют.

– Футболом? – непонимающе переспросил Джеймс. Сочетание слов «американский» и «футбол» ничего ему не говорило. – Но мне казалось, там бьют именно ногами.

– Нет, это совершенно новая игра, – ответил Хэй. – Что-то среднее между европейским футболом и регби, но ближе к регби. Ее придумал лет десять назад тогдашний йельский студент Уолтер Кэмп, ныне – заместитель ректора по спорту и главный тренер. Теперь в Лиге плюща повальная мода на футбол. Гарвард и Йель каждый год сходятся в смертельной схватке. В прошлом году гарвардский шахматный гроссмейстер Лорен Деланд предложил новый сокрушительный маневр… или метод… не знаю, что это такое, слышал только название: «живой клин». И все равно Йель выиграл со счетом шесть – ноль. Адельберт спит и видит, как будет играть в команде Уолтера Кэмпа.

– А Хелен завтра тоже будет? – спросил Джеймс. Он бы выколол себе глаза тупым ножом, если бы это позволило уйти от разговоров о спорте. – Ей ведь уже… восемнадцать?

– Да, – ответил Хэй. – И она очень увлечена сочинением стихов и даже рассказов. Не позволяйте ей на вас наседать, Гарри.

– В Лондоне, в тринадцать лет, она была очаровательной собеседницей, – сказал Джеймс. – Буду счастлив, если она насядет на меня с литературными вопросами.

– Адамса надо познакомить с Шерлоком Холмсом, – проговорил Хэй неожиданно серьезным тоном. – Это главная причина встречи, хотя, конечно, и с вами Адамс захотел бы увидеться первым делом. Он очень огорчен, что пропустил ваш приезд. Однако я не соображу, как лучше рассказать ему… про всю историю с Холмсом. Как по-вашему, кто появится здесь завтра: Шерлок Холмс или Ян Сигерсон?

– Кому адресовано приглашение? – спросил Джеймс.

– Мистеру Шерлоку Холмсу.

– Тогда я почти уверен, что придет мистер Холмс.

– Да, чуть не забыл… – сказал Хэй, провожая Джеймса к дверям. – Мы пригласили Малыша.

– Малыша… – повторил Джеймс. – Ой… Ой-ой. Я все время забываю, что он сейчас в Вашингтоне.

– Он клятвенно обещал мне, что постарается вести себя прилично, – сказал Хэй.

Улыбка Джеймса на две трети выражала иронию, на треть – предвкушение.

– Посмотрим, – сказал он. – Посмотрим.

Шерлока Холмса пригласили на воскресный обед к Хэям как «мистера Шерлока Холмса», так что он явился в образе мистера Шерлока Холмса. Его второй и третий чемоданы, отправленные на адрес британского посольства в Вашингтоне, наконец прибыли, так что сыщик оделся по последней лондонской моде. Он был во фраке, в лаковых туфлях, начищенных так, что они при необходимости могли бы служить сигнальными зеркальцами (но не в сверхмягких джазовых туфлях «Капезио», которые надевала на танцы молодежь), черной пелерине на малиновой подкладке, шелковом цилиндре высотой шесть с половиной дюймов, жилетке с лацканами, ослепительно-белой манишке со стоячим воротничком и – поскольку это был званый обед, а не бал – без белых перчаток.

Другие мужчины были одеты так же. Холмс не видел ни одного смокинга (менее парадного и, на его взгляд, крайне вульгарного одеяния). Хэй представил гостей друг другу, и Холмс вынужден был признать, что самый старый и красивый фрак – у Генри Адамса. Даже поношенность лишь подчеркивала благородство; новый фрак Генри Кэбота Лоджа стоил, вероятно, раз в пять дороже, но и близко не мог тягаться с ним в элегантности. Лишь один из присутствующих не выглядел так, будто родился во фрачном костюме: хозяйский сын Адельберт, настолько мускулистый и толстошеий, что казалось, одежда трещит на нем по швам.

Дамы в целом – если не считать отдельных мелочей – тоже держались высочайшего стандарта англо-американской моды.

Гости успели обменяться несколькими вежливыми фразами, после чего всех позвали к столу.

Холмс вынужден был признать про себя, что впечатлен. Он обедал у принца Уэльского, у короля Скандинавии, у многих аристократов по всему миру, но еще не видел более великолепного помещения, канделябра, стола. В банкетном зале легко разместились бы пятьдесят членов Госдепартамента, и Холмс невольно восхитился, что Клара Хэй сумела превратить его в идеальную столовую для двенадцати гостей – восьми мужчин и четырех дам.

Недостаток дам за столом восполнялся тем, как умело хозяева рассадили приглашенных и расставили букеты – очень красивые, но невысокие, чтобы не закрывать лица визави. После того как слуги в черных фраках, стоящие за каждым стулом, помогли гостям отыскать свои места, Холмс посмотрел, кто где сидит.

Во главе стола восседал не Джон Хэй, как можно было ожидать, а Генри Адамс. Этим подчеркивалось, что обед дается по случаю его возвращения; а кроме того, более высокое сиденье как бы добавляло лысеющему коротышке роста, чтобы он не был ниже всех присутствующих.

По правую руку от него – с той же стороны, что и Холмс, – сидели новый сенатор от штата Массачусетс Генри Кэбот Лодж (холеное лицо, ухоженные борода и усы, холодный – очень холодный – взгляд), затем – дородная и оживленная Клара Хэй (ее платье темно-лазурного шелка с рисунком из павлиньих перьев гранатового цвета, того же, что атласные рукава и бархатная отделка, выглядело бы единственным и неповторимым, не будь оно напечатано в мартовском номере «Харперс базар»), сенатор от штата Пенсильвания Джеймс Дональд Камерон (в его темных глазах, как и в обвислых усах, сквозила глубокая тоска), сам Шерлок (прямо напротив Генри Джеймса, что явно не было случайностью; со своей позиции в средней части стола сыщик и литератор могли отвечать на вопросы с обеих сторон) и юный Дель Хэй, явно не чувствующий и тени смущения в обществе таких особ, как Генри Адамс, сенатор Дж. Дональд Камерон, писатель Генри Джеймс и конгрессмен-миллионер, обладатель ледяного взгляда Генри Кэбот Лодж, лишь месяц назад ставший сенатором США.