Наталья Шитова - Клятва Примара (Дерзкая - 2) Страница 63

— Валера, — я не решилась продолжать разговор так, как того хотела моя свежевскипевшая злость. — Я тебе благодарна за наш остров… Может быть, возможно быть еще счастливее, но мне трудно себе это представить. И все же, сколько раз я тебя просила — не трогать мое сознание…

— Катя, я же только что объяснил…

— Я прошу тебя еще раз! Никогда не влезай в мои мозги! Оставь их в покое!! Навсегда! Пусть все идет своим чередом!

— Ну хорошо, хорошо… Успокойся! Что-то мы с тобой сегодня с самого утра делаем все не так, как надо, — он потянулся ко мне и поцеловал.

Потом силой усадил на песок, распустил мою закрученную в узел косу и растрепал длинные пряди. Только тут я почувствовала, как меня колотит. Это была сильная нервная дрожь, которую и пытался унять Валерий.

— Валера, что со мной?

— Все будет хорошо, — туманно произнес Валерий.

— Будет хорошо? Может быть. А что со мной сейчас?

— Я думал, ты мне сама скажешь, — он гладил мои волосы, разбирая их на пряди. Его прикосновения отвлекали, успокаивали разыгравшиеся вдруг нервы. Я молчала, а Валера терпеливо ждал, пока я приду в себя.

Я чувствовала все, что было у него в душе. Весь его внутренний мир переливался всеми своими гранями на самой поверхности. Это была вся гамма оттенков, но сегодня в ней преобладали мрачные краски: досада, неловкость и приглушенное чувство вины, острое и не отпускавшее Валеру ни на минуту. Но все-таки от него ко мне постоянно веяло свежим, теплым и ласковым ветром, который согревал и успокаивал меня.

Валерий уже давным-давно нашел этот остров. Остров в тропических широтах неизвестного мне мира. Тихая, прохладная бухта и песчаный пляж, дремучие тропические заросли, птицы с красивым нарядным оперением, невероятное количество приторно-сладких фруктов с липким, почти непрозрачным соком… Вечно солнечная погода, чистая прозрачная вода… И все это на крошечном совершенно необитаемом острове. Пройти его насквозь с одного побережья до противоположного можно было за полчаса. Там в центре острова, среди лиан и вековых мощных деревьев Валерий сооружал двери. Каждый день он по нескольку часов пропадал в лесу. Я ходила к нему туда, но частенько не заставала его на месте. Он рыскал по мирам, принося с собой разные вещи, то диковенные, то обычные.

За два дня он выстроил и оборудовал небольшое бунгало, состоящее из одной жилой комнаты-спальни, которую мы решили оставить без мебели, лишь бросили на пол простыни и подушки, да повесили на окно жалюзи. Остальными двумя помещениями в нашем жилище были небольшая кладовая, в которой Валерий складывал мелкие подручные инструменты и трофеи, принесенные из других реальностей, и кухня, где можно было найти самые диковенные приспособления и приборы, предназначенные для того, чтобы хранить, замораживать, размораживать, резать, смешивать, нагревать до любой температуры и в любых условиях самые разнообразные продукты.

Увидев все это в первый раз, я пришла в ужас.

Не то, чтобы мне не нравилось, как он все устроил, наоборот, все было так здорово, так великолепно… Но я, лишь только ступив на остров, сразу поняла, что это великолепие не для меня.

Не для Кати Орешиной.

Мне казалось, что поношенные брюки из мягкой кожи, холщевая рубаха и замшевая безрукавка приросли ко мне. Я ощущала их на себе даже когда на мне была другая одежда. Та, привычная одежда была материальным символом моего мироощущения. Проще говоря, я боялась даже подумать о том, что заслуживаю чего-то лучшего, чем то, что было до сих пор.

Я видела, с каким нетерпением и трепетом Валерий приводил чудесный остров в место, идеальное для жизни. И больше всего на свете я боялась, что мне не по силам окажется принять этот подарок. За годы я уже составила о себе определенное мнение, мой собственный имидж в моих глазах никак не вязался ни с красочным островом, ни с теплым морем, ни с песчаным пляжем. Я не могла представить себя лежащей на песке под солнцем, не могла поверить, что я смогу надеть на себя те яркие одежды, которые Валерка притащил из какого-то, видимо, абсолютно счастливого и безмятежного мира. Я не верила, что все это для меня.

Не верила. До того самого дня, когда Валера сказал, что мы можем переселиться из Первого мира на наш остров.

А когда Валера позвал меня и показал просторную лимонную комнату, я была в состоянии, близком к умопомешательству. «Я знаю, насколько это все для тебя дико,» — сказал тогда Валерий. — «Ничего не говори, если боишься меня обидеть. Ради меня ты проведешь здесь неделю. А после я ради тебя пойду вместе с тобой туда, куда скажешь.»

И я тогда промолчала. Ради Валеры я готова была прожить неделю где угодно. Но самое интересное наступило потом, когда потянулись первые дни нашей жизни на острове. Мне нравилось все. Нравились тихие прохладные ночи, нравились невыносимое пекло на солнце и теплая вода мелководья бухты. Нравилась нарочитая скудность быта, делающая нашу жизнь дикой, но красиво дикой.

И вот совсем незаметно прошли два месяца. Я уже жила не прошлым, а только настоящим, только тем, что было на этом острове. Я даже ни разу никуда с него не уходила. Валера почти каждый день часами пропадал где-то, и я видела, что он уходит и возвращается с удовольствием. Мы увлеченно играли в неторопливую игру — тихую жизнь на восхитительном острове. И обоим эта игра нравилась. Что ж, в конце концов, почему бы не попробовать и этого? Тем более, что я понимала, что все это может кончится резко и внезапно, и как раз тогда, когда мне это будет совершенно не нужно. Я прекрасно представляла себе, что может меня сорвать с острова. Я ждала этого с ужасом и твердой уверенностью в неотвратимости дурных перемен. Предчувствия не переставали жить во мне, я вставала с ними утром и засыпала вечером. И только ночи стараниями Валерия были великолепны. Он не жалел себя и сидел рядом со мной, спящей, заслоняя меня от моих же собственных ночных кошмаров. Я понимала теперь, он тоже был уверен в недолговечности и хрупкости нашего счастья, и хотел его продлить хотя бы настолько, насколько это было в его власти.

На острове мы почти сразу же стали близки. Это было естественным и закономерным. Вихрь счастья вырвался, наконец, из плена, в котором мы оба долго держали его. И мне постоянно приходила на ум мысль, удивлявшая и веселившая меня невероятно. Парадоксально, но оказалось, что Кате Орешиной, до сих пор не знавшей близости с мужчинами, есть с чем и с кем сравнивать. Воспоминания о чужих ощущениях, приятных у Мариэлы и тошнотворных у Рэсты, меркли в сравнении с тем, что дарил мне Валерка.

Я не могла сейчас представить для себя ничего иного. И не было никого другого во всей спирали миров, кто был бы мне так же дорог и близок, как Валера. Наверное, когда-то давно души были сильными и бесполыми. А потом создатель разделил каждую на две несчастные, слабые, мечущиеся половинки. И теперь, даже воссоединившись из осколков, каждая душа — всего лишь половинка той, первоначальной. Женщина может любить, тянуться к любому мужчине, встретившемуся на ее пути, и при этом может даже считать себя вполне счастливой. Но есть только один, рядом с которым смысл и бессмыслица, грех и добродетель, ненависть и любовь меняются местами вопреки всяческим человеческим догмам. И ты живешь с человеком, и готова отдать себя на растерзание всем богам и дьяволам ради того, чтобы никто не мог поставить между вами преграду. Не потому, что этот мужчина — ангел, сошедший с небес на землю. Наоборот, тебя нисколько не волнует, что он, в принципе, злодей, и руки его обильно омыты кровью. Так же как и его не бросает в дрожь от того, что ты, милая, тоже, в сущности, никчемная, подлая душа, позволяющая себе презреть любую из человеческих незыблемых заповедей. Вы просто вместе, и по другому не можете.