Петр Завертаев - Небесная милиция Страница 69

— Знаю, — сказал Барсуков. — Я стою у больницы. Можно мне подняться?

— Послушай, Роман…

— Пожалуйста! — перебил Барсуков. — Мне очень нужно.

— Ну, хорошо, — сказала Наташа. — Проходи через приемный покой, я их предупрежу. Встретимся в кафетерии, на втором этаже. Только учти, у меня очень мало времени.

«У меня тоже» — подумал Барсуков, но вслух это не произнес.

В накинутом на плечи белом халате он вошел в маленький кафетерий, устроенный для персонала. Скорее не кафетерий, а курилка с двумя столиками и кофейным аппаратом. Наташа готовила кофе.

— Тебе налить? — спросила она.

— Нет, спасибо, — он присел за столик.

Он молча наблюдал, как она наливает кофе, как убирает прядь волос со лба, как наклоняется, чтобы достать из шкафчика сахар.

«Какая красивая!» — подумал Барсуков и у него защемило сердце.

— Ну, — Наташа села напротив. — О чем ты хотел поговорить?

— Хотел узнать, как ты живешь, — сказал Барсуков.

— И всего-то?! — она приподняла правую бровь. Она всегда так делала, чтобы придать словам больше сарказма. — Живу я замечательно. Это я могла и по телефону тебе сообщить.

— Мне очень захотелось тебя увидеть, Наташа, — сказал Барсуков. — Последнее время я думаю о тебе каждый день. Каждый час. Почти не сплю. Вспоминаю, как мы… — он замолчал подбирая слова, — тогда в Серебряном Бору, помнишь?

Наташа достала сигарету и закурила. Ее тонкие пальцы едва заметно дрожали.

— Ведь если задуматься, — продолжил Барсуков, — наша жизнь состоит из таких вот моментов, светлых и очень коротких. А между ними только серость и… пустота. Целые годы пустоты. Этим нельзя разбрасываться, нельзя пренебрегать, наоборот, эти моменты…

— Ты мне уже рассказывал про моменты, — перебила его Наташа. — А потом пропал на три месяца и не звонил. Мне не нужны твои моменты. Слишком тяжело, знаешь ли… — голос ее дрогнул, но Наташа взяла себя в руки.

— Я не то говорю, не то… — Барсуков нахмурился, злясь на самого себя. — Можно мне сигарету?

— Ты же не куришь, — сказала Наташа.

— Не курю… Что тебе, жалко что ли?

— Пожалуйста, — Наташа протянула пачку.

Барсуков неумело прикурил. Выпустил дым.

— Знаю, я причинил тебе боль. Прости, я не хотел этого.

— Не надо извиняться, — сказала она. — Это уже никому не нужно.

Барсуков вздохнул:

— Странное дело получается. Где-то глубоко внутри у меня есть и доброта, и чуткость, и мягкость. Но, кажется, я совсем не знаю, как это все работает, не умею пользоваться. Не научен. Я как дикарь, который забивает гвозди микроскопом, а купюрами разводит огонь. В результате моей мягкостью и добротой пользуется в своих целях всякая мразь, а близким людям не остается ничего.

Он замолчал. Наталья тоже молчала. Она курила и смотрела куда-то в сторону.

— Я решил уехать, — сказал Барсуков. — Далеко. Ты… ты поедешь со мной?

Дверь в кафетерий открылась, на пороге показалась молоденькая медсестра, совсем еще девочка. Увидев Барсукова, она смутилась, поздоровалась и сказала:

— Наталья Сергеевна, извините, вас там спрашивают.

— Иду, — Наталья быстрым движением вытерла глаза и встала из-за стола.

— Наташа, подожди. Подожди минуту, — сказал Барсуков. — Всего минуту.

— Мне нужно идти, — Наталья быстро вышла.

Барсуков остался один. Он тяжело вздохнул и с отвращением затушил окурок.

6

Машина ехала по ночной Москве. Обиходов наконец-то согрелся, хмель выветрился окончательно, но беспокойство не исчезало, а наоборот, становилось как будто острее. Оно сменялось неприятным, нехорошим предчувствием. Чтобы отвлечься Обиходов, продолжил вспоминать.

Два с половиной года назад, в канун ноябрьских праздников он заехал в казино «Аквариус». Обиходов довольно хорошо знал его хозяина, Арчила Эриашвили, большого толстого грузина, похожего на итальянского оперного певца с плохо замаскированным криминальным прошлым. Арчил вознамерился превратить «Аквариус» в большой развлекательный центр с рестораном и собственным шоу. «Чтобы было, как в Лас-Вегасе, только лучше», — пояснял Арчил. «Как в Лас-Вегасе, только лучше» — это была его любимая присказка, выражавшая высшую степень одобрения. Он вставлял ее к месту и не к месту. Чаще не к месту, например, пробуя сациви, приготовленное шеф-поваром его ресторана, чистокровным французом по происхождению, или любуясь творениями своего земляка Зураба Церетели.

На премьеру нового шоу пригласили журналистов. Пока раздавали пресс-релизы, Арчил лично выступил с кратким пояснением для пишущей и снимающей братии:

— У всех просто стриптиз, пляски с голыми титьками, а у меня — ревю. Как в Лас-Вегасе, только лучше. Так и напишите в своих журналах.

Арчил не обманул. То, что потом происходило на сцене не снилось никакому Лас-Вегасу. Хотя бы уже потому, что там вряд ли когда-нибудь отмечали годовщины Октябрьской революции. В клубах искусственного дыма маршировали шеренги длинноногих девиц, вся одежда которых состояла только из пулеметных лент. Затем на сцену выскочила солистка в кожаной куртке и фуражке. Под кожанкой не было ничего, кроме блестящего шнурка, заменявшего трусики. Хореографическую зарисовку, которую она исполнила, можно было назвать «Ну, сволочи! Кто еще хочет комиссарского тела?». Потом появилась другая солистка, в короткой изодранной тельняшке. Она танцевала в паре с морячком южных кровей, на поясе которого болталась пугающих размеров кобура от маузера, которая по ходу танца превращалась в фаллический символ. Обиходова все происходящее сначала забавляло, но потом, после нескольких номеров в подобном духе, стало скучно. Он засобирался на выход.

На выходе его перехватил Арчил:

— Постой, Григорий. Почему уходишь? Не понравилось?

Обиходов пожал плечами.

— Нет, ты как есть скажи, — настаивал Арчил. — Правду скажи.

— Не понравилось, — признался Обиходов. — Чушь какая-то.

— Вот и я так думаю! — неожиданно заявил Арчил. — Я так и сказал Виссариону: «Это чушь какая-то!».

— Виссарион — это который с маузером? — спросил Обиходов.

— Виссарион — это мой арт, который это все придумал! А что ты хочешь, Григорий, он бывший прапорщик, муж моей двоюродной сестры из Батуми. Что он может понимать в таком деле?

— Так найди профессионала, Арчил, — сказал Обиходов. — В чем проблема-то?

— Где я его найду? — развел руками Арчил. — Кругом жулики одни и проходимцы.

Обиходова неожиданно осенило.

— Знаешь, — сказал он расстроенному Арчилу, — кажется, я могу тебе помочь.