Джаспер Ффорде - Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет Страница 7

– Очень на это рассчитываю. Ой, Лонди!

– М-да?

– Не забудь: сегодня провожаем на пенсию Майкрофта.

– Не забуду.

Мы попрощались, и я пошла по садовой дорожке, крикнув: «Доброе утро!» миссис Артуро, которая все это время глазела, как мы обнимаемся.

Стояла поздняя осень – или ранняя зима, точно не помню. Погода была мягкой и безветренной, на деревьях кое-где еще оставались бурые листья, а иногда выдавались почти весенние дни. Подвигнуть меня поднять откидной верх «спидстера» могли только по-настоящему серьезные холода, так что я поехала в штаб-квартиру местного ТИПА-филиала, предоставив ветру играть моими волосами под мелодии радиостанции «Уэссекс-FM». По всем каналам обсуждались грядущие выборы, а противоречивые толки о ценах на сыр, как всегда перед подобными мероприятиями, внезапно сделались предметом яростных дискуссий. Просочился слушок, что «Голиаф» объявит себя «лучшей мировой корпорацией» десятый год подряд, а Россия на переговорах по Крыму потребует в качестве репарации графство Кент. В спортивных новостях сообщалось, что Обри Буженэн вывел местную крокетную команду «Суиндонские молотки» на «Суперкольцо-85», разбив в пух и прах «Редингских громил».

Я въехала в Суиндон в утреннем потоке машин и припарковалась на заднем дворе штаб-квартиры ТИПА. Здание было выстроено в тяжелом немецком стиле, без всяких затей. Возводили его второпях, во время оккупации, и на фасаде до сих пор виднелись боевые шрамы, оставшиеся после освобождения Суиндона в тысяча девятьсот сорок девятом. Здесь располагалась большая часть местных ТИПА-отделов, но не все. Наше подразделение по истреблению вампиров и вервольфов курировало также Рединг и Солсбери. В свою очередь солсберийский отдел по борьбе с кражами произведений искусства курировал наш район. И вроде бы такая система работала вполне успешно.

– Привет! – окликнула я молодого человека, который вытаскивал из багажника машины картонную коробку.

–_ А?.. Ой, здрасьте, – с запинкой отозвался он оставив в покое коробку и пожимая мне руку. – Джон Смит. «Хренморковка».

– Какое необычное имя. Я Четверг Нонетот.

– О! – Он с интересом посмотрел на меня. К моему величайшему сожалению, теперь меня, кажется, знали все.

– Да, – ответила я, подхватывая несколько больших картонных коробок, – та самая Четверг Нонетот. А что такое «Хренморковка»?

– Садо- и огородонадзорное управление, – растолковал мне Джон по пути к зданию. – ТИПА-32. Я тут обустраиваю кабинет. В последнее время чересчур много косильщиков развелось. Комитет бдительного надзора за пампасной травой просто с цепи сорвался – некоторым пампасная трава, понятное дело, мозолит глаза, но в ней нет ничего противозаконного.

Мы показали дежурному сержанту удостоверения и поднялись по лестнице на третий этаж.

– Что-то я об этом слышала, – пробормотала я. – А в этом не замешана Ассоциация противников живых изгородей, туи и кипарисов?

– Да вроде нет, – ответил Смит, – но я отслеживаю все связи.

– И сколько народу в вашем отделе?

– Если считать меня – один человек, – усмехнулся Смит. – Думаете, ваш отдел самый малобюджетный во всем ТИПА? Тогда прикиньте: у меня полгода на то, чтобы разобраться с газонокосильщиками, взять под контроль горец японский и найти подходящее множественное число для слова «фейхоа».

Мы прошли по коридору и попали в небольшую комнату, где прежде ютился ТИПА-31, отдел надзора за воспитанием хорошего вкуса. Его распустили месяц назад, когда он выдвинул предложение о законодательном запрещении облицовки искусственным камнем, картинок с изображением плачущих клоунов и ковров с цветочным узором. Предложение провалилось в палате лордов. Я поставила на стол коробки, которые помогла донести, посоветовала остановиться на «фейхоа», пожелала Смиту удачи и удалилась, а он принялся распаковывать свое добро.

Не успела я миновать кабинет ТИПА-14, как услышала у себя за спиной пронзительный вопль:

– Четверг! Четверг, хо-хо! Давай сюда!

Я вздохнула. Корделия Торпеддер быстро настигла меня и горячо обняла.

– Шоу Выпендрайзера – просто жуть какая-то, – сказала я ей. – Ты обещала, что не будет никакой цензуры! А в итоге мне пришлось рассказывать о дронтах, о моей машине и о чем угодно, кроме «Джен Эйр»!

– Ты была просто сногсшибательна! – восторженно затараторила она. – Я договорилась еще о нескольких интервью на послезавтра!

– Больше никаких интервью, Корделия.

Она разом сникла.

– Не понимаю.

– Какое слово во фразе «Больше никаких интервью» тебе непонятно?

– Не надо так, Четверг, – ответила она, широко улыбаясь. – У тебя отличный пиар, поверь мне, а организации, стараниями которой люди то и дело получают травмы, сходят с ума, седеют раньше времени или, если повезет, просто отправляются на тот свет, необходима каждая кроха положительного пиара!

– Да неужели мы доставляем столько неприятностей? – удивилась я.

Торпеддер скромно потупилась.

– Выходит, я не самый плохой специалист по пиару, – заявила она, затем быстро добавила: – Но если кто-то случайно попадает под перекрестный огонь, нам всем достается по полной программе.

– Возможно, – ответила я, – но факт остается фактом: ты говорила, что шоу Выпендрайзера – последнее.

– А! Но ведь я еще говорила, что шоу Выпендрайзера пойдет без цензуры. Так ведь? – с милой улыбочкой заметила Корделия, демонстрируя убийственную способность находить лишенные всякой логики аргументы.

– Как ни крути, Корделия, ответ прежний – нет.

С отстраненным любопытством я наблюдала за тем, как Торпеддер несет какую-то стандартную околесицу, подпрыгивая на месте, корча умильные рожицы, ломая руки, надувая щеки и возводя очи горе.

– Хорошо, – вздохнула я, – слушаю. Чего ты от меня хочешь?

– Понимаешь, мы устроили викторину! – возбужденно выпалила Корделия.

– Да неужели? – с подозрением спросила я, гадая, что может быть тупее «Выиграй мамонта», как на прошлой неделе. – И что за викторина?

– Йу, мы решили, неплохо будет, если ты встретишься с несколькими простыми гражданами, победителями викторины, персонально с ними побеседуешь…

– Мы решили? Послушай, Корделия…

– Дилли! Зови меня Дилли, Четверг, мы ведь друзья!

Она поняла мое красноречивое молчание и добавила:

– Ну, тогда Корде. Или Делия. Как насчет Торпедди? В школе меня обычно называли Торпедди-Пли. Можно мне называть тебя Чет?

– Корделия! – рявкнула я прежде, чем она окончательно разбилась в лепешку. – Меня этим не проймешь! Ты сказала, что интервью с Выпендрайзером последнее, и точка.