Тайный сыск царя Гороха - Андрей Олегович Белянин Страница 72

– Плати!

– Что? Ах, да. Конечно, сейчас, минуточку. Вот только… – Я лихорадочно обыскивал карманы и только тут вспомнил, что отдал все свои деньги тому шустрому мальчугану, который в результате выбросил их в реку и бессовестно спер у меня милицейскую фуражку.

– Что ты там ищешь, милиционер? – немного удивились подружки.

Я, игриво улыбаясь, делал вид, что вот-вот вытащу из какого-нибудь внутреннего кармана завалявшийся золотой. Бесполезно. Ни золотого червонца, ни серебряного рубля, ни даже медной копеечки у меня не было. Малолетний спортсмен вытряс все подчистую.

– Никита, ты что, деньги потерял? – догадалась синеволосая.

– Ага, – жалобно признался я. – Может, как-нибудь в долг, а? Я вам расписку оставлю, честное слово.

– Слушай, он что, с нами деньгами рассчитываться собирался? – нахмурила бровушки зеленокудрая пышка. – Парень, ты тут давай не мудри, обещался платить – выполняй.

– Так я и говорю, что денег… – начал было я и осекся. Кажется, до меня дошло, какую именно оплату она имеет в виду.

– Что ж ты побледнел, миленький? – ласково заговорила вторая, протягивая ко мне белые руки. – Иди сюда, не бойся… Нас никто не увидит. Мы будем любить тебя так, что ты сам никогда больше не захочешь вернуться на эту сухую землю.

– Не переживай за друга, – поддержала зеленоволосая, – мы доставим ему живую воду, обещаем. А ты останься с нами хоть на денек. Тебе понравится! Иди к нам, ты ведь обещал плату…

Я невольно сделал пару шагов навстречу. Русалки нежно взяли меня за руки и поманили за собой. Я не находил слов, чтобы объяснить этим прекрасным созданиям, что у меня нет времени, что мне пора, что Митька болен, а в столице остались неразрешенные дела… Они глядели такими умоляющими глазами, называли меня самыми ласковыми именами, уговаривали остаться всего лишь на день, на часок, на пару минут… И лишь когда вода захлестнула меня выше колена, я опомнился. Попытался шагнуть назад. Ласковые руки русалок сжали мои запястья, словно медвежьи капканы. На секунду я почувствовал липкий страх…

– А ну отпустите дяденьку милиционера! – грубо потребовал тонкий мальчишеский голосок. Позади меня, на берегу, стоял тот самый пятилетний бегун в нахлобученной на нос форменной фуражке. – Я кому сказал?

– Вечно ты лезешь не в свое дело, Ванечка! – укоризненно затараторила зеленоволосая. – Младший лейтенант сам, добровольно с нами идет. Мы ему живую воду добыли, для больного сотрудника, а он за это заплатить обещался. Все честь по чести, без обмана, зачем же ты вмешиваешься?

– И не стыдно вам, а? – Мальчик по-детски погрозил пальчиком. – Пользуетесь тем, что он в наших краях человек новый и ничего о привычках ваших знать не знает. Охмурили мужика?

– Да ничего подобного! – хором возмутились обе русалки. – Никто его даже не держит, он сам!

– Ну, уж мне-то не надо голову морочить. Не первый год на свете живу… А ты, участковый, чего стоишь как неживой, хватит купаться, давай вылезай…

Я вырвался-таки из прохладных русалочьих рук, пошел и встал рядом с белобрысым спасителем, жалко хлюпая мокрыми ботинками.

– Ничего, пока до города доскачешь, небось высохнешь… – Он улыбнулся и протянул мне фуражку. – Не сердись, Никита Иванович, добрая у тебя душа, но доверчив ты, словно дитя малое, неразумное. Разве ж с русалками можно в воду идти? Защекочут и утопят! Не от характера злобного, а натура у них такая. Вон та, зеленоволосая, Дина, ее мать еще в младенчестве в реку бросила, от «греха внебрачного» избавлялась. А подружка ее, Уна, сама камень на шею повесила. Из-за любви несчастной в омут головой бросилась. Сам посуди, за что им людей любить?

– Понимаю, – тихо кивнул я. – Ну, а ты-то кто такой будешь? На вид ребенок, а рассуждаешь так, будто меня лет на двадцать старше.

– Больше! Много больше, участковый, – еще шире улыбнулся он. – Внешность-то, она ох как обманчива бывает… Ванюша-полевичок мое имя. В поле да на дороге живу и пропитаюсь. Хороший человек пройдет – награжу, плохой поедет – накажу.

– Это… что-то вроде лешего или домового, только в поле? – предположил я.

– Догадливы-ый… Время-то не тяни, глянь, полдень уже. Садись на кобылку свою да в город поспешай. Флягу не забудь!

– Спасибо! – Я надел фуражку, козырнул непонятному малышу и повернулся к реке, обе русалки смотрели на меня самыми печальными глазами.

– Вы уж извините, гражданочки, что так получилось… Честное милицейское, как с делами управлюсь, обязательно вернусь и за воду заплачу. Нет, тонуть я не намерен, но, может, подарок по душе каждой раздобыть сумею.

– Мне – бусы! – воскликнула Уна.

– А мне – серьги! – тут же поддержала зеленокудрая Дина.

– Заметано… – серьезно кивнул я. – А ты… Вы, Иван-полевик, примите мою благодарность за своевременную помощь.

– Ладно уж… езжай. – Малыш привстал на цыпочках и помахал мне рукой. – Бабе Яге привет передавай, мы с ней старые знакомые.

На обратном пути я гнал лошадь, как мог. Полная кожаная фляга болталась на ремне через плечо и била меня по спине. Бабка просила доставить лекарство до заката, и, хотя до города мне добираться таким темпом едва ли больше часа, я пустил в галоп. Да мало ли чего еще подобного на пути встречается. А не показался бы этому многолетнему крохе «добрым дядей», так уже бы пускал пузыри на дне речки Смородины? Нет! Надо срочно попасть домой, в родное Лукошкино, а если куда еще и ездить, то заранее выспрашивать у Яги все возможные сюрпризы.

Стрелецкий конный дозор встретил меня уже за разрушенной мельницей.

– Эгей, по твою душу посланы, батюшка сыскной воевода!

– Что-то серьезное?! – Я привстал на стременах, резко осаживая разгоряченную лошадь.

– Хозяйка твоя нас за тобой погнала. Беда в отделении! Парень-то ваш совсем сбесился! – начал старшой.

– Митька?!

– А кто ж? Баба Яга говорит, все в бреду метался, да вот, как на беду, в отделение армяне Кирокосьянцы всей семьей пожаловали. Вина принесли, яблок, персиков разных, ковер большущий в подарок. Все за «науку» кланялись…

– Короче! – взмолился я.

– Чего?! А… ну, так Митька ваш как вдруг на четвереньки встал, да как начал всех по-собачьи облаивать! Кто в смех, кто в визг, а он ведь не шутки шутить – он кусаться начал. Армяшки из отделения как горох посыпались! Крику на всю улицу, а сотрудник твой – ну