Николай Шпанов - Война «невидимок» Страница 82

…Через два дня Кадоган вошел в кабинет командующего третьей флотилией подводных лодок в Инвергордонской морской базе.

Раздувая пушистые усы, он сказал:

– Вы, наверное, догадываетесь, зачем я приехал?

– Я предупрежден о вашем визите, сэр, – ответил офицер.

– Все ли у вас готово к принятию пассажира?

– Мы постарались сделать все, чтобы пастор не испытывал больших неудобств в путешествии, хотя, сами понимаете, подводная лодка – не лайнер.

– Я беспокоюсь не об этой стороне дела. Соблюдена ли полная тайна?

– Мы не в первый раз выполняем такое поручение.

– Кто доставит пассажира на лодку?

Через несколько минут перед Кадоганом стоял офицер, которому он назвал гостиницу Зуденшельда и пароль, по какому они друг друга узнают. Часом позже этот офицер доставил на борт «L-101», отшвартованной у стенки военного порта, пассажира и сдал его с рук на руки командиру лодки.

– Буду рад, если переход не покажется вам слишком тяжелым, – сказал командир пастору.

– Да благословит вас господь за вашу доброту, сэр. – Пастор вежливо приподнял шляпу. – Мне оказали, что с минуты на минуту мы должны отправиться в путь?

– В половине первого я отдам швартовы.

– Значит, нам осталось пробыть не больше четверти часа в Англии? – сказал пастор. – Вы разрешите мне выйти на палубу?

Офицер приказал матросу проводить пассажира наверх.

Ровно в тридцать минут первого лодка отвалила от пирса. Не зажигая ходовых огней, она взяла курс на пролив.

Пастор стоял на палубе, прислонившись к холодной стенке рубки, и следил за исчезающими в темноте фигурами провожающих. Среди них не было никого, кроме официальных лиц, обычно присутствующих при уходе корабля на операцию.

Когда очертания пирса исчезли во тьме, пастор поднес к глазам руку с часами-браслетом. В неверном свечении фосфоресцирующих цифр на него глядели безумные глаза Медузы. Стрелки показывали без четверти час. Пастор на ощупь отыскал пропуск на имя Зуденшельда, предъявленный им при входе в ворота порта, и, изорвав его на мелкие куски, кинул за борт.

И если бы кто-нибудь, кто знал Зуденшельда, мог взглянуть на приклеенную к пропуску маленькую фотографию, он с уверенностью сказал бы, что на ней изображен кто угодно, но вовсе не пастор Зуденшельд.

Еще один пастор

Два дня спустя морская полиция одного из маленьких портов северной Шотландии выдала разрешение на выход в море парохода «Ярроу». Согласно документам, он следовал с балластом в Исландию. Пароход действительно взял курс на север, но, миновав мыс Макл-Флюгга, северную оконечность острова Энст, самого северного из Шотландских островов, «Ярроу», вместо того чтобы взять два румба к весту в обход Фаррерских островов, лег на чистый ост.

– Вот плавание и начинается, – сказал капитан Лунд Йенсену, широкими шагами мерявшему за его спиной мостик. – Похоже на то, что пора заняться перелицовкой нашей посуды.

– Не благоразумней ли миновать последние корабли английского охранения? А то, чего доброго, нас примут за немцев и без разговоров пустят ко дну. Вот когда я хотел бы посоветоваться с пастором, – сказал Нордаль.

– А как его здоровье?

– Я его так и не видел…

– Не нравится мне его болезнь, – недовольно пробурчал Лунд. – Начальник экспедиции, которого никто не может увидеть за время плавания… – Лунд с сомнением покачал головой.

Причиной недовольства старого моряка было то, что в опасном предприятии, каким был начавшийся рейс «Ярроу», Лунд не имел другого советчика, кроме Йенсена. Он любил Нордаля и относился к нему с уважением, но все же бывший слесарь не обладал в его глазах таким авторитетом, как пастор. А между тем у Лунда имелся совершенно ясный приказ: пастора ни при каких обстоятельствах не беспокоить.

Это было не только неприятно, но и удивительно. Для чего же пастор и прибыл на борт «Ярроу», если не для того, чтобы помочь Лунду и Нордалю выбраться из всех возможных затруднений? Но ни тому, ни другому не удалось перемолвиться с ним полусловом. Да и сами обстоятельства его появления на «Ярроу» не нравились Лунду. Прийти ночью, втихомолку, ни с кем не поздороваться после длительной разлуки, запереться у себя в каюте и отказываться кого бы то ни было принимать – все это так непохоже на обычно приветливого и общительного пастора! Такое странное поведение Лунд не мог извинить даже болезнью, на которую тот сослался.

Между тем «Ярроу» продолжал плавание. Выйдя за пределы зоны, охраняемой британским флотом, он под покровом ночи принял облик немецкого транспорта. Это должно было облегчить проход сквозь дозоры рыскавших в море немецких кораблей.

Настроение Лунда ухудшалось по мере приближения к цели. Он с сожалением вспоминал об отсутствии на «Ярроу» еще одного человека, способного дать толковый совет, – доцента Фалька. Чем больше Лунд и Йенсен обсуждали возможности благополучной выгрузки оружия на остров Одиночества, тем невероятней им казалось, что при бдительности немцев это удастся. Их настроение едва ли улучшилось бы, а может статься, они и вовсе повернули бы обратно, узнай, как реагировал в Англии Витема на известие о высадке Зуденшельда на острове Одиночества. Но, без сомнения, еще больше, чем они, обеспокоился бы Витема, знай он, что стоило ему на сотню шагов отойти от парикмахерской Эванса, передавшего ему это известие, как из-за угла показалась фигура человека, на ходу раскуривавшего сигарету. Человек этот был Холт. И он пошел следом за Витемой.

Надо ли доверять самому себе?

Витема сел в поезд и отправился в глубь южной Шотландии. Там, в сквере одного из маленьких городков, произошла его встреча с Мейнешем.

– Ну, старина, все идет как нельзя лучше! – сказал он старому боцману. – Найденов, воображающий, будто обводит нас вокруг пальца, двигается к Скандинавии. Англичане собственными руками высадили на берег Зуденшельда.

– Ты так радуешься этому, словно поимка Найденова – цель твоей жизни, – усмехнулся Мейнеш, пуская густую струю дыма из трубки.

– Пожалуй, так оно и стало с тех пор, как я понял, что причиной неудач последнего времени являются именно он и этот Житков.

Мейнеш молча засопел трубкой, так, что его лицо совершенно скрылось в клубах дыма. Витема разогнал дым рукой и недовольно поморщился.

– Пора бы тебе отвыкать от твоих боцманских привычек, а заодно сдать в архив и твой ужасный табак.

– Это вроде моего пристрастия к русским блюдам… – усмехнулся Мейнеш. – Однако, к делу! Что ты там для меня придумал? Откровенно говоря, надоело торчать здесь, зная, что рано или поздно мышеловка захлопнется и старая крыса Мейнеш будет болтаться на страх воронам во дворе Тауэра.