Хроники 302 отдела: Эффект кукловода - Алексей Небоходов Страница 89

– Анекдот у нас вышел преотменный, – рассмеялась Варвара, направляясь к выходу. – Но пусть он так и останется непубличным.

– Именно, – согласился Виталий, выключая свет и оставляя установку в полной темноте.

Дома Курносов закрыл за собой дверь, оглядывая привычную обстановку с чувством отчуждения, словно видел её впервые. Квартира казалась населённой призраками и невысказанными словами. Он вошёл в гостиную, бросил пальто на кресло, откуда оно тяжело сползло на пол.

Зажёг настольную лампу, породившую вытянутые, причудливые тени, будто хранящие тайны. Курносов устало опустился за рабочий стол, заваленный бумагами и фотографиями, накопившимися за месяцы расследования. Он разложил снимки перед собой, словно ожидая, что одно из лиц оживёт и покажет направление, где искать беглеца. Вглядывался в холодные глаза Панова, понимая: этот умный мерзавец просчитал каждый шаг и теперь надёжно растворился. «Теперь ищи ветра в поле…».

Он взял отчёт оперативника, неоднократно встречавшегося с подозреваемым. Пробегал взглядом сухие строки, надеясь зацепиться за упущенную кем-то мелочь. Но чем дальше читал, тем яснее понимал: перед ним не случайный набор событий, а тщательно сплетённая сеть, где каждая ниточка обрывается в тупике.

Курносов откинулся в кресле и потёр глаза, чувствуя, как внутри нарастает усталость. Помедлив несколько минут, он резко поднялся, решив лично проверить последнюю информацию, дававшую хоть слабую надежду выйти на след.

На следующее утро, после бессонной ночи, он отправился в дом, где Панов снимал квартиру. Начал с опроса соседей по подъезду, рассчитывая найти хоть малейший намёк. Спустя полчаса уже стучал в дверь ближайшей соседки. Дверь открыла пожилая женщина, разглядывая непрошеного гостя с опаской.

– Извините, Мария Петровна, – с притворной любезностью начал Курносов, предъявляя удостоверение, – я следователь, занимаюсь делом вашего соседа Александра Панова. Вы не подскажете, когда последний раз его видели?

Старушка, внимательно изучив документ, приоткрыла дверь чуть шире и негромко заговорила, тревожно оглядываясь:

– Знаете, милок, будто сквозь землю провалился. Третий день ни слуху, ни духу. Странный он человек был – вежливый вроде, но глаза ледяные, до дрожи пробирало. А тут вдруг исчез… Может, заболел?

– Подозрительных людей не замечали? Кто-то приходил или дожидался на улице? – уточнил Курносов, стараясь вытянуть из неё ещё что-нибудь.

Мария Петровна помолчала, затем вздохнула:

– Не знаю, милок, не присматривалась. Но две ночи назад показалось, будто в его квартире кто-то тихонько ходил. Даже испугалась сначала, хотела милицию вызвать, да подумала – может, сам вернулся?

– Спасибо большое, Мария Петровна. Если вспомните что-то ещё, сообщите сразу, – поблагодарил Курносов и двинулся дальше.

Однако в других квартирах он наталкивался лишь на молчание, равнодушие или явную неискренность.

Коллеги Панова утверждали, что тот был образцовым сотрудником, и внезапное исчезновение всех удивило. Но за словами ощущалась тщательно скрываемая тревога и нежелание откровенничать.

– Работал с нами смену через смену, неразговорчивый такой. Всё чётко делал, но как-то сам по себе. Не пил, не курил, приходил-уходил, словно робот. А потом пропал, даже расчёта не дождался.

– Не замечали, он встречался с кем-то посторонним? – Курносов подался вперёд, всматриваясь в собеседника.

– Был один тип. Пару раз приходил, не в зале сидел – в уголке, будто наблюдал. Высокий, худощавый, лицо… незапоминающееся какое-то. Они с Пановым странно переглядывались, но словом не обменялись.

– Подробнее описать сможете?

– Почти не помню. Тёмное пальто, волосы назад зачёсаны. Без акцента. Лицо… Хоть убей, не вспомню.

Курносов кивнул, достал визитку и положил на стол:

– Если что-то вспомните – звоните в любое время.

– Хорошо, – тихо ответил собеседник, уже без прежней бравады.

Выйдя на улицу, Курносов ощутил раздражение. Всё услышанное лишь убеждало: исчезновение Панова было спланировано. И окружающие явно знали больше, чем готовы признать.

Дома, среди бумаг на рабочем столе, Курносов вновь почувствовал бессилие. Он был уверен: Панов сейчас наблюдает за ним со стороны, методично, словно хищник за жертвой. Эта мысль наполняла его мрачной решимостью.

«Ничего, – тихо произнёс он, сжимая кулаки, – ты совершишь ошибку, Панов. И я буду рядом».

Он устало прикрыл глаза и вздохнул. Впереди была долгая ночь, полная сомнений и угасающей надежды.

К вечеру он чувствовал себя шахматистом, оставшимся с одним королём против целой армии фигур. Все ходы просчитаны, а следующий шаг неизбежно вёл в тупик. День ушёл на разговоры, в которых было больше осторожного вранья, чем правды. Чем внимательнее слушал, тем яснее понимал: люди боятся или не хотят говорить. А может, просто не знают – что не облегчало задачу.

Он сидел в полумраке, не зажигая верхний свет. Слабое свечение лампы казалось единственно приемлемым сейчас – полутон, полусвет, полусмысл. Такие обстоятельства располагают к размышлениям. Курносов держал чашку с остывшим чаем, машинально поднося её к губам, но не делая глотка.

«Вот и всё, – подумал он, глядя в мутное окно, за которым угасал московский день. – Сделал всё, что мог. Обошёл всех. И что в сухом остатке? Пустота. Стена. И даже не трещит…»

Раздражённо поставил чашку на подоконник, достал из внутреннего кармана записную книжку, пролистал страницы. Имена, адреса – всё мёртвый груз. В голове крутилась неприятная своей очевидностью мысль: без помощи не обойтись.

Он взял телефон, посмотрел на номер Дмитрия и долго медлил, чувствуя себя беспомощным.

Он набрал номер телефона. Гудки шли ровно, уверенно, как линии электропередач – никаких помех, никакой неопределённости.

– Да, – голос Дмитрия был спокоен, будто он уже давно ждал этого звонка.

– Это Курносов, – коротко представился Пётр. – Я ничего не нашёл. Абсолютно. Ноль. Облазил весь подъезд, опросил соседей и коллег. Кто-то врёт, кто-то молчит, кто-то правда не в курсе. Но главное – нет следов. Он исчез так, как исчезают только профессионалы.

На том конце возникла короткая пауза, затем Дмитрий медленно заговорил:

– Я тебя понял. Звучит знакомо. Такое чувство, будто он всё продумал на десять шагов вперёд. Мы оказались в роли догоняющих, и это не лучшая позиция. Завтра утром встретимся, решим, как действовать дальше. У меня есть пара мыслей, надо их сверить с тем, что уже известно тебе.

– Где и когда? – устало спросил Курносов.

– В девять, кафе «Заря» напротив дома связи. Там тихо, и никто не помешает. Подойдёт?

– Да, – ответил Пётр и положил трубку.

Некоторое время он сидел в тишине, прислушиваясь к своим мыслям, словно внутри шёл спор, никак не приходивший к решению. Встал, не спеша разделся, прошёл в ванную и плеснул в лицо холодной водой. Отражение в зеркале смотрело на него тяжело и строго, словно обвинитель, чьё терпение иссякло.

Он лёг, не раздеваясь до конца, и выключил свет. Потолок расплылся в темноте странными очертаниями – то ли карта, то ли лабиринт.