Людмила Милевская - Восход Черной луны Страница 9

Вернувшись из больницы, Арсеньев ощутил неприветливость опустевшего без хозяйки жилья. Когда-то место, где они жили, считалось поселком, но город в последние годы разрастался быстро, и теперь дом Арсеньевых оказался в его черте. Они с матерью занимали только половину большого кирпичного дома, построенного его отцом еще до войны. Огромная комната со старинной дореволюционной мебелью пустовала. Андрей годами туда не заходил. Однако мать поддерживала там идеальную чистоту.

За домом был небольшой сад со старыми уже, но все еще плодоносящими деревьями, от которых из-за отсутствия ухода было не много проку. Некому было ухаживать за хозяйством. Не слишком много времени остается холостому летчику на домашние дела.

— Да, — безрадостно подумал Андрей. — Надо жениться…

Глава 7

Ляна шла со своей старой бабушкой по шумному проспекту города. После ухода офицера Баро решил покинуть аэродром. Завтра табор должен был сняться с места, и девушка упросила старую цыганку пойти посмотреть город, купить что-нибудь, необходимое для их небогатого хозяйства.

И вот, выполнив почти всю программу, они возвращались. Старая цыганка, устав от столь долгой прогулки, шла медленно и наконец попросила:

— Ох! Больше не могу. Давай присядем, внученька, что-то устала я…

Ляна с готовностью согласилась, понимая, как нелегко далась эта прогулка ее далеко не молодой бабке. Они свернули с проспекта на бульвар и устроились на лавочке в тени раскидистого тополя.

Возбужденная впечатлениями девушка засыпала старую цыганку вопросами, на которые не требовала ответа.

— Ты видела, Мариула, какие прелестные серьги были в том магазине, напротив большого желтого здания? — и тут же: — А как красиво одеты девушки! Бабушка, ты заметила? Мне бы тоже так хотелось! А прически какие у них? Ты видела? Жаль, что нам нельзя так укладывать волосы. Папа рассердится, если я сооружу такую прическу.

Увлеченная своей болтовней, Ляна не сразу заметила, что блестящие, ясные глаза старухи затуманились и она, сделавшись вдруг еще меньше и как-то обмякнув, стала понемногу сползать со скамейки, силясь все-таки удержать прямо свою гордую голову.

— Бабушка, что с тобой? Мариула, миленькая, тебе плохо?! — испуганно закричала Ляна, стараясь поддержать старуху.

— В-ну-чень-ка… — лишь по слогам сумела сказать та.

Глаза женщины закрылись, и она уронила седую свою голову, глухо ударившись ею о деревянную спинку скамьи.

Ляна заметалась вокруг, не зная, что делать, и не решаясь попросить помощи у незнакомых людей. В конце концов она просто присела рядом с потерявшей сознание бабкой и заплакала, не стесняясь своих слез и не прикрывая лица. Горько-соленые капли стекали по нежной коже ее щек, и она слизывала их языком, глотая вместе с ними горечь и боль, наполнившие ее сердце.

Несколько женщин остановились рядом с лежащей старухой и плачущей девушкой, не скрывая своего любопытства. Одна из них высказала предположение, что старушке стало плохо, но кто-то тут же возразил ей;

— Что вы! Это же цыгане! Лучше бы вам покрепче держаться за свой кошелек, чем поддаваться на их трюки.

До Ляны почти не доходило то, о чем разговаривали эти женщины, но она ясно понимала: помощи от них ждать не стоит. Бог знает, чем бы кончился для девушки этот кошмар, но вдруг, не очень вежливо отстранив обступивших ее людей, к Ляне подошла высокая молодая женщина со строгим лицом и русыми волосами, короной уложенными вокруг головы.

— Что случилось, деточка? — спросила она, склоняясь над девушкой и глядя на нее своими внимательными и добрыми глазами удивительно яркого синего цвета.

Ляна почему-то сразу поверила этой строгой на вид незнакомке, единственной, проявившей к ним участие.

— Не знаю. Бабушке плохо, — сквозь слезы сказала она.

— Ну ничего, ничего, сейчас посмотрим, чем можно ей помочь. Не волнуйся так, — ласково успокаивала она Ляну. — Я врач, сейчас что-нибудь придумаем.

Незнакомка обхватила своими длинными сильными пальцами сухонькое запястье старухи, пытаясь нащупать пульс. Лицо ее посуровело.

— Что же вы стоите? — строго сказала она собравшимся у скамейки любопытствующим. — Нельзя же быть такими равнодушными! Так человек и умереть может на ваших глазах. Пусть кто-нибудь немедленно вызовет «скорую помощь». Скажите, чтобы приехали срочно. У этой женщины тяжелый сердечный приступ.

После этих слов сразу несколько человек бросились искать ближайший телефон. Прибывшие вскоре врачи «скорой помощи» выслушали короткие объяснения синеглазой незнакомки, оказавшейся врачом расположенной рядом больницы, и, не мешкая, положили старую цыганку на носилки.

— Ты ей внучкой доводишься? — спросил врач «скорой» Ляну, и получив утвердительный ответ, распорядился:

— Поедешь с нами. Зарегистрируем твою бабушку, уложим в палату и будем лечить. Бог даст — все обойдется.

Попав в больницу, девушка совершенно потеряла представление о времени. Сначала она долго сидела в коридоре отделения реанимации, куда санитары бегом, прямо из машины, перенесли бабушку. Потом, повинуясь настойчивым просьбам врачей, перешла в приемный покой, где больше суток просидела на неудобном жестком стуле. Лишь к концу следующего дня врач регистратуры сказал ей, что больная пришла, наконец, в сознание и сейчас чувствует себя удовлетворительно.

— Утром ее должны перевести в общую палату, — ободряющим тоном сообщила пожилая женщина в накрахмаленной кокетливой белой шапочке.

Ляна осталась в больнице до утра. Все это время девушка почти не спала, и лишь изредка, рискуя упасть со стула, проваливалась в небытие. Она была голодна, но денег у нее было очень мало, да и те без разрешения бабушки тратить она не решалась.

Но мучительней всего было переносить панику собственных мыслей. Предчувствие страшной, непоправимой беды сжимало сердце Ляны.

Старая бабка была для нее единственным близким и родным человеком. Был еще, конечно, отец, но он жил своей жизнью. Он был трижды женат и имел много детей от первого и третьего брака. Только мать Ляны, вторая его жена, родила ему одного ребенка. Правда, любил он свою чудачку-дочку больше, чем всех остальных братьев и сестер Ляны. А уж позволял ей столько, что давно рисковал столкнуться с непониманием находящихся во власти традиций и обычаев сородичей.

— Виданное ли дело! — перешептывались уже за спиной Ляны молодые цыганки. — Девке вот-вот восемнадцать стукнет, а она до сих пор не замужем. Ай-яй-яй! Куда Баро смотрит? Такой девке уже человек пять детишек пора иметь, а она книги с утра до вечера читает.