Абиссин - Влюбленные в Атлантиду (СИ)

Абиссин

Влюбленные в Атлантиду

Copyright Abyssian 2016 г. izdat-knigu.ru edition

Всем, кто умеет любить

© Abyssian

Пролог

Лейла Ло, которую еще при рождении назвали Обрученной Атлантиды, остановилась перед зеркалом, придирчиво рассматривая свое отражение, и улыбнулась, не найдя в нем ни одного недостатка. Фиалковые глаза, большие и чуть приподнятые к вискам, сияли от внутреннего огня, нежный румянец на щеках был подобен лепестку розы, окрашенному лучом восходящего солнца. Лоб венчала тяжелая платиновая диадема — символ высшей власти.

Ветер, проникавший сквозь большое полукруглое окно, разметал длинные пряди волос, придав прическе очаровательную небрежность: по приказу Лейлы, часть волос были зачесаны наверх, остальные должны были спадать безупречно ровными прядями. Служанки потратили два часа, чтобы выпрямить локоны Обрученной, и заставить их лежать волосок к волоску, окутывая плечи подобно шелковому покрывалу.

Это был один из тех редких дней, когда Лейла позволяла себе побыть обычной женщиной, а не правительницей Атлантиды. «Если бы люди знали, как мало счастья приносит титул Обрученной, они не стремились бы к трону с такой отчаянной страстью. Впрочем, некоторых ничто не исправит. Хронос Анх, например, готов продать весь Джотис и свою дочь в придачу, лишь бы оказаться на моем месте».

Заметив, что грустные мысли вызвали морщинки на её лбу, Лейла решительно отвернулась от зеркала. У неё вся жизнь впереди, чтобы думать о политических интригах. Или пусть об этом заботится Вальдарент. Старику, занятому только древними свитками и ритуалами, будет полезно хоть ненадолго вернуться к реальности. Иначе, зачем он входит в Совет Серебряных?

Лейла торопилась на свидание. После месяца, проведенного на границе Атлантиды, где ей пришлось провести немало скучных, но важных встреч с разными людьми, ей не терпелось вернуться домой. Сейчас она могла думать только о Марко. Ей не терпелось скорее обнять его, поцеловать, прижаться как можно крепче. Лейле хотелось согреться теплом любви, хоть ненадолго отвлечься от тягостных мыслей и ответственности за чужие судьбы, и убедиться, что сердце ледяного воина бьется только ради нее.

Вот почему Лейла так долго и старательно выбирала наряд. На просторном ложе, занимавшем весь угол комнаты, уже громоздилась целая гора из платьев всех цветов и оттенков. Обрученная велела убрать их позже, и солнечные лучи, заглянувшие в окно, отражались в ослепительном сиянии драгоценных камней на оборках и переливах атласа и тонких кружев.

Солнце также осветило потемневшие от времени портреты правителей, что когда-то управляли Атлантидой с куда большей серьезностью, чем последняя Обрученная. Казалось, они хмурились, глядя на нее со стен, предсказывая скорую расплату за беспечность, с которой Лейла отметала мысли о своих прямых обязанностях. Например, о том, что на границе с Золотыми снова неспокойно, а срок мирного договора с Джотисом почти истек. Или о том, сколько Лейле придется потратить жизненных сил, если случится война или новое стихийное бедствие.

Хотя, порой, и смотреться в зеркало было не слишком приятно. Например, сейчас, когда служанки вышли, дав госпоже побыть одной, Лейла, на мгновение ослабив концентрацию, увидела то, что направило ее мысли, от предстоящего свидания, совсем в другую сторону.

Обрученная знала, что в зеркале отражается ее душа, ее истинная суть. Никто, кроме самой Лейлы не мог увидеть ее настоящую, не спрятанную магией защищавшего ее шара. Но иногда в зеркале Всесильная наблюдала то, что не хотела. Часть лица, изуродованная при спасении жителей Дельфирея от наводнения, была ужасна. Сухая корка запекшейся крови, нежная кожа, покрытая серыми пятнами…

Даже на минуту представив себя такой, лишенной красоты без силы шара, Лейла впадала в отчаяние. Как бы повел себя Марко, увидев насколько, она изменилась?

Резко отшатнувшись от зеркала, правительница Атлантиса тоскливо обхватила себя руками за плечи. Нет, лучше не думать об этом. Все в жизни имеет свою цену, и Лейла знала, на что идет, согласившись стать Обрученной.

Пожалуй, лучше заняться украшениями. Выбрать что-то настолько ослепительное, что заставит даже завистников преклониться перед ней.

Лейла подошла к нефритовой шкатулке, стоявшей на столике, щелкнула крышкой и долго перебирала свои сокровища. К ее лимонному платью, отделанному темным кружевом, более всего подошли бы украшения из золота.

Женщина остановила свой выбор на ожерелье в виде переплетенных золотых роз. Лепестки золотых роз тускло блестели в лучах утреннего солнца. Подарок брата привлек ее внимание еще до поездки. Лейла улыбнулась, вспомнив, как впервые надела ожерелье на праздник в Атлантисе, и как Марко тогда восхищался ей.

Обрученная щелкнула застежкой ожерелья, и в ту же секунду почувствовала необъяснимую слабость. Руки задрожали, перед глазами поплыли красные пятна. Ноги подкосились, и Лейла упала на ложе. Она хотела позвать на помощь, но голос отказал. Вместо этого изо рта вырвался слабый, полузадушенный всхлип.

«Возможно ли это, Марко? Что я больше тебя не увижу? Что мое время пришло? Неужели шар уже забрал все мои силы?»

Лейла в ужасе смотрела, как желтые пятна расползаются по ее тонким рукам. Она сделала огромное усилие, попытавшись встать.

Золотое ожерелье, соскользнувшее с ее груди, со звоном упало на пол.

Несколько часов спустя страшная весть разнеслась по городу:

— Горе Атлантису! Обрученная мертва.

Глава 1. Швейцария

Память избирательна. Вспоминая прошлое, люди почему-то в первую очередь думают о чем-то хорошем, светлом. При мысли о школе вспоминаются не длинные скучные уроки, требовательные учителя или проваленные контрольные, а забавные шутки, походы всем классом осенью и весной в лес, шумные праздники…

Сейчас все это казалось сном. Олег никогда прежде бы не подумал, что можно так скучать по самым простым вещам. Он чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. Пока вокруг была вода, он не считал ее чем-то необходимым, важным, и совсем не ценил. И только лишившись привычного жизненного пространства, вдруг понял, что задыхается.

«Иногда рыбе везет больше, чем человеку. Она не понимает, что потеряла. Может набежать волна, и смыть ее обратно в море. Пусть шанс невелик, но он остается. А человек, который вроде бы должен сам выбирать свою судьбу, продолжает мириться с тем, что его не устраивает».

Хуже всего было то, что Олегу совершенно не с кем было поделиться мыслями. Отношения с одноклассниками были ровными, спокойными, но холодными. Здесь не принято было раскрывать душу даже перед друзьями. Считалось, что человек сам должен справляться со своими проблемами. Тем более, если ты молод, имеешь, дом, семью, деньги на карманные расходы — чего еще желать?

Олегу казалось, что все окружающие его люди носят маски — «я успешен, я счастлив, я здоров…»

При этом в клинике его отчима отделение психологической помощи никогда не пустовало. Пациенты спешили на очередной прием, чтобы получив порцию депрессантов и благостных бесед, вернутся в мир, который их не устраивал.

«Самый большой страх для современного человека — потерять лицо. Можно быть несчастным. Главное, чтобы об этом не узнали другие», — так говорил отчим во время редких совместных ужинов. Он уходил на работу рано, когда Олег еще спал, а возвращался, случалось, за полночь. Двойная нагрузка — хирурга и директора клиники — отнимали почти все его свободное время.

«Неужели и меня ждет такое же будущее? — Часто думал Олег, и сердце сжималось от неприятных предчувствий. — Колледж, потом какой-нибудь европейский университет, и работа, возможно, даже в клинике Эриха».

Отчим не раз намекал, что ему нужен помощник, которому, со временем, он мог бы передать клинику. Мать обычно одобрительно кивала головой и многозначительно косилась в сторону Олега. То, что, у ее сына нет ни малейших склонностей к медицине, женщину не волновало.

«От такой жизни можно сбежать куда угодно», — думал Олег, даже не представляя, как скоро сбудется его пожелание.

Два дня назад, в воскресенье, проходя мимо гостиной, где отчим с матерью смотрели телевизор, он услышал негромкий разговор. Когда прозвучало его имя, Олег невольно остановился.

— Эрих, ты будешь свободен в следующую субботу?

Наступившую паузу прервал шелест бумаги — это отчим листал свой толстый ежедневник.

— Пожалуй, да. Никаких срочных операций нет. А что такое?

— Я бы хотела устроить небольшую вечеринку, для соседей и твоих коллег по работе. Мы давно не проводили время вместе. Да и Олегу не помешало бы развеяться, какой-то он скучный ходит.

Раздалось негромкое покашливание, затем отчим произнес: