Война 2 (СИ) - Говда Олег Иосифович

Глава 1

Я подмигнул Гицоргену и вышел.

Отправился за короной Санкструма.

Сегодня я стану императором.

Гицорген хрипло закашлялся, заклекотал мне в спину, и я не сразу понял, что клекот этот — смех. Не обидный, нет, истерический смех раздавленного морально человека.

— Господин архканцлер! — выкрикнул он почти истерично. — Господин архканцлер выиграл, а я теперь мертвец! Вы слышите? Я — живой мертвец!

Я скрипнул зубами, сбавил шаг и заглянул в кабинет. Мысль насчет шпиона Рендора окончательно оформилась. Он сам выболтал мне секреты, которые я теперь намеревался использовать против коалиции Рендора и Адоры.

Но не сразу. Сначала нужно завоевать расположение барона и вывести его из состояние психологического оглушения. Ни в коем разе не унижать, не давить. Все делается аккуратно, с ювелирной точностью… Э-э, дружелюбно. Кроме того, я действительно испытывал к нему симпатию.

— Берегите силы, Гицорген. Вас ждут в Рендоре… Она ждет.

Он сфокусировал на мне мутнеющий взгляд, чуть приподнялся на руках двух моих секретарей; кровь обильно стекала по руке, напитала белое кружево сорочки вишневым липким соком.

— Изволите издеваться, господин архканцлер? Теперь я мертвец. Порченное золото… Вы же не дурак, все понимаете. Вы все-е-е понимаете, господин архканцлер, Торнхелл или как вас там!

— Обстоятельства имеют свойства меняться. Порой — резко. Берегите силы, барон. Я обещаю вам славное будущее!

Он снова заклекотал, небесно-синие глаза потускнели, потом в них зажегся огонек. Гицорген заморгал, сказал с хрипами, мгновенно запекшимися губами:

— Будущее — мне? Опозоренному мертвецу?

— Славное будущее, — сказал я с нажимом. — В Рендоре. Не получится в Рендоре — поселю вас с женой тут, в Санкструме. И семья ваша, как вы и мечтали, ни в чем не будет нуждаться! Запомните, барон, и запомните крепко: обстоятельства имеют свойства меняться!

— Нет будущего опозоренному мертвецу…

Я улыбнулся, хотя в душе колыхнулось раздражение. Гицорген чертов перфекционист, как бы не сломался от своей неудачи. Если сломается — вывести его из депрессии сможет только умный психолог, а в Санкструме таковых нет, мне же работать мозгоправом просто нет ни времени, ни возможностей. Поэтому — вбиваю в его башку определенные мысли прямо тут, пока не потерял сознание.

— Ну что вы, барон! Вы — опытный профессионал. Все у вас получается идеально. Не ваша вина, что я… из других краев, и использовал против вас другие знания.

Он вскинул подбородок, осмысленно моргнул; эта мысль не приходила ему в голову.

— Торнхелл…

Я сказал быстро:

— Я ценю ваше мужество и вашу хитрость. И если бы вы знали столько, сколько знаю я, вы бы не проиграли.

— Но вы уже проиграли, — прошептал он, слабея. Видимо, полагал, что удар с трех сторон я не сумею остановить.

Я покачал головой.

— Я успел хорошо подготовиться, барон. Да-да, поверьте, я успел очень хорошо подготовиться к атаке. А вам нужно жить, барон. Ради нее и ваших детей. И жить деятельно! Вы будете главой большого семейства, я вижу это, я это знаю!

Он застыл, лицо вдруг осветилось внутренним светом: мои слова все-таки пробили брешь в его горестной защите. Потом голова бессильно упала на грудь. В кабинет, задев меня кованым ящичком, протиснулся один из лекарей Варлойна. Зацокал языком, впрочем, не очень-то взволнованно, был привычен к виду крови, все-таки, дуэли никто не запрещал, и в дворцовых парках их проводилось изрядное количество.

Я вышел. Шутейник нагнал, подал мне шпагу. Один из секретарей уже стоял в приемной с треклятым голубым жюстокором, который нужно напялить, дабы соблюсти протокол, дабы толпа у Храма Ашара смогла отличить монарха от прочих царедворцев. С проклятиями я влез в этот жуткий наряд, похожий на сарафан (в плечах тесно, зато снизу поддувает), распрямился. Шутейник быстро затянул перевязь со шпагой, бросил через грудь лазурную ленту с блестящими орденами.

— Краситься не будем? — осведомился на полном серьезе.

— Только попробуй, — ответствовал я.

Чему я научился, изучая земную историю, так это тому, что текущие обстоятельства — иногда благоприятные, иногда — не очень, действительно могут повернуться на сто восемьдесят градусов мгновенно.

Так я говорил Гицоргену. Так же случилось со мной и сейчас.

Распахнулись двери приемной, вбежал младший секретарь — один из студентов, взволнованный безмерно:

— Господин архканцлер, ваше сиятельство! Посланник Алой Степи прибыли и требуют аудиенции срочно, без-от-ла-га-те-льно!

Я переглянулся с Шутейником. Щека у него дернулась.

Сандер поменял свои планы? Или — вдруг тревожно кольнуло сердце — прибыла Атли? И если она прибыла — каково мне будет, когда меня зажмут две женщины? Ой не сладко мне придется, ой не сладко…

— Настроены агрессивно? — уточнил я.

— Злы, ваше сиятельство, — отозвался студент. — Взбудоражены. Требуют…

— Да-да, безотлагательно. Вели провести послов в апартаменты Силы Духа немедленно. Скажи: архканцлер сейчас подойдет.

— Оружие?..

Посланцы Сандера разгуливали по Варлойну с боевым оружием, и я не останавливал их. Пусть так и остается. В конце концов, не убивать же меня они приехали.

— Пусть при них будет.

Студент выскочил из приемной. Действовал он — и прочие студенты — не в пример ретивей секретарей из дворянских родов.

— Идете?

— Мне иного не остается. Со Степью надо держать ухо востро.

Он бросил на меня иронический взгляд:

— Это только до тех пор, пока они это ухо не отрубят…

Он был, черт возьми, прав.

Апартаменты Силы Духа, где я общался с Сакраном и Армадом, бил бутылки и расколошматил кресло-жабу, успели привести в порядок, и даже кресло на возвышение новое поставили — более строгое, обитое тисненной кожей. В нем сидел пожилой, схожий с Сандером степняк, весь в благородной, благообразной седине. Второй посланник — молодой и плечистый — разгуливал вокруг стола в нетерпении. Оба вооружены саблями, оба — в кольчугах, таскать которые нелегкое занятие, особенно в жару.

Старик при виде меня встал и отвесил легкий поклон, сошел с возвышения и поклонился еще раз. Взгляд у него был острый, пронзительный. Молодой поклонился скупо, звякнула кольчуга. От обоих пахло лошадьми, что значит — скакали весь день, недавно покинули седла.

Я вошел в клин света у окна. Времени у меня мало. Коронация и атака на Норатор на повестке дня, и все требует моего участия. А тут эта Степь… Надеюсь, прием не затянется.

— Господа?

— Мы — посланники Богса Ярого! — раздув ноздри, сообщил молодой. — Мы говорим его устами!

Я сказал, осторожно подбирая слова:

— Не имею чести знать Богса Ярого. Кто же он? Один из генералов Акмарилла Сандера?

При звуках этого имени пожилой скривился, а младший буквально подпрыгнул, бросил руку на саблю, облапил костяной эфес, даже костяшки побелели.

— Будь проклято имя тирана! Мы — те, кто вскоре восстанет! Мы — те, кто сбросит тиранию Сандера и насадит его отрезанную голову на копье!

Пожилой вкрадчивым жестом положил ладонь на плечо младшего, смирил его порыв, можно сказать, натянул удила. Стальные глаза из-под серебряных бровей взглянули на меня сурово.

— Мы говорим от имени Богса Ярого, господин архканцлер Торнхелл, будущий император. Вскоре несколько племен Алой Степи восстанут, и сбросят ярмо диктатуры Акмарилла Сандера навсегда. Богс Ярый — наш лидер, ведущий нас к свободе…

Он сделал паузу, уставился куда-то за мое плечо, в окно, из которого слышался цокот лошадиных копыт и ржание: мой коронационный поезд готовился к отбытию. В серых глазах блеснула молния.

Мои ноги вросли в пол. Вот дела так дела…

Младший сделал шаг вбок, от чего рука старшего слетела с плеча.

— Борьба будет кровавой! — бросил в пространство. — Семь племен восстанут еще до того, как мы вернемся в Степь, а вернемся мы быстро! Богс Ярый окружит и уничтожит Сандера в его ставке, а его кровожадную дочурку заставит сражаться на Арене Боли! И всех его приспешников… всех его родных… всех вождей племен, приближенных к нему… мы уничтожим. И семьи их уничтожим. Сотрем в костяную муку, развеем костяным пеплом!