Майкл Муркок - Бегство из сумерек: Черный коридор. Кроваво-красная игра.Бегство из сумерек

Майкл Муркок

Бегство из сумерек: Черный коридор. Кроваво-красная игра. Бегство из сумерек

Черный коридор

(Пер. с англ. Н. М. Самариной)

Глава 1

Пространство — бесконечное.

И — мрачное.

Пространство никакое.

И — ледяное.

Звезды занимают крохотные его части. Они, словно ища утешения, сбиваются в кучки: несколько миллиардов здесь, несколько миллиардов там.

И — безразличное.

Пространство не угрожает.

И — не убаюкивает. Оно не спит и не просыпается; оно не мечтает и не надеется; оно не боится; оно не любит и не ненавидит; оно ничего этого не поощряет.

Пространство нельзя измерить. Его нельзя ни рассердить, ни задобрить. Его нельзя просчитать.

Пространство — есть.

Оно не велико и не мало. Оно не живет и не умирает. Оно скрывает правду, но не лжет.

Пространство — безжалостный, бессмысленный, безличный факт.

Пространство — отсутствие времени и материи.

Сквозь это безмолвие пробирается крошечный круглый кусочек металла. Так медленно, что кажется, будто он не движется совсем. Крошечный одинокий скиталец, преодолевший громадный — по своим собственным меркам — путь от родной планеты.

Окруженный газовым шлейфом, он слабо освещает кромешный мрак, неся в себе сквозь огромную безжизненную пустоту жизнь.

К его бортам пристроилась куча собственных отбросов: банки, пакеты, обрывки бумаги, шарики жидкости — все те предметы, которые были отвергнуты его системой как не подлежащие восстановлению.

Внутри космического корабля живет Райан.

На нем аккуратный форменный серый комбинезон, в тон огромным, преимущественно серым и зеленым панелям управления. Он бледен и сед, словно и его самого подбирали в тон кораблю.

Это высокий сероглазый мужчина с густыми, сросшимися у переносицы бровями пепельного цвета. Губы его плотно сжаты; выглядит он весьма сильным, понимая, что должен находиться в форме.

Райан идет по центральному коридору в главный отсек управления, чтобы проверить координаты, расход топлива, датчики регенерации и сверить показания с бортовым компьютером.

Он вполне удовлетворен.

Все находится в идеальном порядке, точно так, как и должно быть.

Райан подходит к пульту громадного центрального бортового экрана. Экран включен и слабо освещает пульт, но изображение отсутствует. Райан садится и, нажав на кнопку, четким размеренным голосом производит стандартную запись в бортовой журнал:

«День одна тысяча четыреста шестьдесят третий. Космический корабль „Надежда Демпси“ держит курс на Мюнхен 15040. Постоянная скорость девять десятых „с“. Все системы функционируют в соответствии с первоначальными расчетами. Никаких других изменений. Все в порядке.

Конец связи.

Исполняющий обязанности командира Райан».

Это сообщение будет сохранено в бортовых записях, а также автоматически будет передано на Землю.

Затем Райан выдвигает ящик и достает большую красную книгу. Это его личный журнал. Он вынимает из кармана комбинезона авторучку и, почесав затылок, медленно и тщательно записывает дату: 24 декабря 2005 г. н. э. Затем достает из кармана еще одну ручку и подчеркивает дату красным цветом. Смотрит на пустой экран и, решившись, пишет дальше:

«Молчание этих бесконечных пространств страшит меня».

Затем подчеркивает красным и эту фразу.

«Мне одиноко. Я постоянно борюсь с отчаянным желанием… Однако понимаю, что превозмогать одиночество не является моей обязанностью. Я почти хочу какой-нибудь аварии, чтобы можно было разбудить хотя бы одного из них».

Мистер Райан берет себя в руки, глубоко вздыхает и продолжает более официально третий из своих восьмичасовых отчетов.

Закончив, он встает, откладывает красный журнал, педантично водворяет в карман ручки и, подойдя к главному пульту, начинает заниматься тонкой настройкой приборов.

Затем покидает главный отсек управления и, спустившись по короткому трапу, открывает дверь в свою маленькую опрятную каютку. На одной стене находится пульт с экраном, на котором виден главный отсек управления. На противоположной стене закреплена двуспальная койка.

Райан выбирается из комбинезона, ложится, принимает снотворное и засыпает. Поначалу его дыхание тяжело, но спокойно.

…Он входит в танцевальный зал. Сумерки. Высокие окна смотрят на темнеющую лужайку. С потолка льется тусклый свет; пол мерцает.

В зале медленно, строго в такт музыке, кружатся пары, одетые сугубо официально. Музыка тихая и грустная. На бледных лицах танцующих, почти неразличимых в тусклом свете, круглые темные очки. Они напоминают темные маски.

Сидящие вокруг — в таких же темных очках. Музыка становится все тише и тише, темп ее замедляется, и пары кружатся все медленнее и медленнее.

Музыка смолкает.

Начинает звучать тихий, напоминающий псалом распев. Он слышится отовсюду, но исходит не от танцующих.

Настроение в зале меняется.

Танцующие замирают окончательно, прислушиваясь к пению, сидящие встают. Пение становится все громче. Люди в зале начинают постепенно раздражаться. Совершенно очевидно, что их гнев направлен на конкретного человека. Раздается барабанный бой, заглушая пение и становясь все яростнее и быстрее.

Танцоры неистовствуют…

Райан просыпается и вспоминает.

Глава 2

Райан и миссис Райан робко вошли в свою новую квартиру. Громадный, не слишком старый чемодан плюхнулся на пол прихожей. Они отпустили ручку, и чемодан, покачнувшись, замер.

Райан переключил внимание с чемодана на блестящую кадку, в которой росло миниатюрное апельсиновое деревце.

— Мама хорошо его поливала, — прошептала миссис Райан.

— Да, — отозвался Райан.

— Она хорошо разбиралась в таких делах.

— Да.

Райан неловким движением заключил ее в объятия. Миссис Райан сдержанно обняла его, словно побаивалась либо его, либо последствий, которые могли произойти от ее действий.

Райана переполняло чувство нежности. Он улыбнулся, глядя в ее запрокинутое лицо, протянул ладонь и погладил ее по щеке. Она неопределенно улыбнулась.

— Ну, — сказал он, — давай осмотрим фамильные владения.

Держась за руки, они пошли по квартире, по бледно-золотистым коврам, через гостиную, уставленную мебелью под дуб, и остановились перед высокими окнами с видом на жилые кварталы.