Андрэ Нортон - Рыцарь или трус

Андре Нортон, Саша Миллер

Рыцарь или трус

Пролог

В пещере Ткачих трудились над своей работой древние мастерицы. Сначала они вплели в узор коричневато-зеленую нить, затем синюю, потом еще одну, ярко-зеленую, и наконец несколько золотых. Их бурые от старости руки умело и быстро порхали над работой. Каждая нить вплеталась в Вечную Паутину прежде, чем они успевали отпустить ее, но узор все еще был неясен.

Младшая из трех коснулась той точки, где пересекались коричневато-зеленая и синяя нити.

— Подобает ли, — спросила она, — чтобы мы сводили двух смертных вот так, да еще когда один из них обречен?

— Подобает, и более чем подобает, — ответила Старейшая. — Посмотри сюда.

Она указала на узор, который начала образовывать Паутина в далеком будущем. По виду и образу своему он напоминал темный буран, и в нем мелькали зловещие образы, один страшнее другого. Младшая всмотрелась — и слегка отпрянула.

— Значит, именно это им предстоит? — спросила она.

— В свое время, сестра, в свое время, — безмятежно сказала Средняя. — До этого им еще надо дожить, а пока что мы подошли к той точке, где все должно измениться.

— Но мы еще не знаем, как оно изменится, — сказала Старейшая. — Ничего, Паутина скажет.

— Выходит, встреча с обреченным может оградить от того ужаса, что грядет?

— Возможно. Возможно. Терпение. Паутина должна рассказать, для того она и существует. Она всегда говорит, когда приходит время.

Младшая вернулась к своей работе.

— В этой точке все слишком плохо сплелось, — сказала она.

— Мы не можем вникать в дела смертных, — сказала Старейшая, добавив еще одну нить. — Есть то, что есть, и так останется. Этого уже не изменишь. Имеет значение лишь Паутина Времени, и если мы отвлечемся, сжалившись над живущими, и вмешаемся в ее рисунок, все спутается, и уже никто ничего не сможет распутать. Более не говори об этом.

Младшая покорно склонила голову. Но она все возвращалась взглядом к только что добавленным нитям, касалась их темными морщинистыми пальцами. Да, здесь был узел, но прямо на ее глазах он разгладился и стал частью целого.

Одна из жизненных нитей, коричневато-зеленая, вдруг протерлась и лопнула. Младшая осторожно закрепила ее, отпустив обрывок, который под ее рукой удлинился и начал сам собой изменять и уплотнять узор, который три Ткачихи только что начали. Совершенно неожиданно, прямо на глазах у остальных, смотревших из-за плеча Младшей, ярко-зеленая нить подхватила узор, из которого выпала тускло-зеленая. С этого момента он стал выглядеть четким и устойчивым, с точками, плотными на ощупь.

— А, вот, — сказала Средняя. — Это и было нам нужно. Теперь мы можем продолжать.

А живущие, как всегда, продолжали верить, что они свободны в своих решениях и свершениях даже тогда, когда их нити проходят сквозь пальцы Ткачих.

Младшая окинула взглядом тот рисунок, что уже сложился. Да, вот они, жизни и смерти, и исчезнувшие королевства. Она знала, что слова Старейшей правдивы. Те, кто держит в своих руках нити, не должны поддаваться ни милосердию, ни жалости. Это было бы безумием, хуже того — это нарушило бы рисунок времени.

Она с интересом наблюдала, как менялись орнаменты, чтобы вобрать в себя новые нити. Она поняла, что именно возникает прямо у нее на глазах. Появилась сильная новая нить, еще не Великая Перемена, но нечто близкое к ней, и начала влиять на все, с чем соприкасалась. Значит, вот что прокладывало себе путь… Все прекрасно. Воспрянув духом, Ткачиха протянула руку к Паутине и вновь принялась за работу.

1

В столичном городе Ренделшаме уже несколько дней непрерывно моросил мелкий дождь. Все жители, которым не надо было выходить на улицу по делам, сидели дома. Еще и холодно было не по времени. Слуги постоянно топили очаги сырыми, зелеными дровами, потому что сухие за зиму вышли, и над городом висели клубы черного дыма. Печные трубы не справлялись с делом, и в домах висел почти такой же чад, как и на улице, и люди кашляли и чихали, кутаясь в теплую одежду, которую уже надеялись было убрать до новой зимы. Вынужденное безделье, однако, имело и свою выгоду, поскольку при дворе, кажется, не было ни одного человека, который не думал бы о том, что делать с Ясенкой, дочерью покойного короля Борфа. Она только что приехала в Рендел из Зловещей Трясины, где прожила почти всю свою жизнь. Честно говоря, была она незаконной дочерью короля, но все же имела право претендовать на престол. А это могло сильно пошатнуть позиции нового короля, Флориана, если, конечно, у Ясенки достало бы дури на такое решиться.

В общем, проблема стала причиной пересудов во многих домах, и прежде всего при дворе вдовствующей королевы Исы, которая часто советовалась по этому поводу с лордом Ройансом, главой Совета регентов, а также в доме графа Харуза, ныне официального лорда-маршала Рендела, который не советовался ни с кем. Он скорее действовал — откровенно обхаживал леди Ясенку.

В этот день леди Маркла из Валваджера — которая на самом деле была всего лишь мадам Марфи, королевой шпионов, — явилась просить аудиенции у королевы. Та охотно ее приняла.

— Добро пожаловать! — сказала она, когда Маркла вошла в ее личные покои. Иса повернулась к своим дамам. — Принесите подогретого вина, печенья с пряностями и оставьте нас.

Маркла позволила леди Ингрид взять у нее промокший плащ и повесить его подсушиться у огня. А сама с наслаждением подошла к камину, растирая руки.

— Даже в перчатках на заячьем меху у меня пальцы замерзли, — пожаловалась она. — Я уж и забыла, когда в последний раз видела солнце.

— Я рада тебе, но догадываюсь, что ты наверняка выбралась из замка Крагден по срочному делу. Присядь у огня. Скоро ты согреешься.

Леди Ингрид принесла на подносе графин вина и два кубка, а также блюдо с печеньем. Маркла налила себе и вдовствующей королеве, подождала, пока Ингрид уйдет, и лишь затем начала говорить.

— Если бы я могла согреться тем жаром, что пылает в моем сердце, мне бы не понадобился плащ, — сказала она с горечью в голосе. Она придвинула низенький стул, на который указала ей вдовствующая королева, и села с видом закадычной подруги истинной правительницы Рендела. — А вместо этого я торчу в Крагдене, пока Харуз любезничает с Ясенкой здесь, в городе.

— Ну, наш милый граф наверняка не переступает границ пристойности.

— Этого я не знаю. Но, говоря по чести, Ясенка много лет прожила в Трясинной земле и умеет защищаться от чего бы то ни было. Она не настолько ослеплена блеском двора, чтобы поддаться ухаживаниям Харуза до свадьбы, пусть он и спас ее и привез сюда.