Николай Басов - Магия Неведомого

Николай Басов

Магия Неведомого

Часть I ДЖАРСИН НАБЛЮДАТЕЛЬНИЦА СОЗРЕВАНИЕ ЗАМЫСЛА

1

Голос чтицы звучал гулко, протяжно и уныло в этом высоком зале. Она читала, как строился замок Джарсин Наблюдательницы, как он был придуман, как работали каменщики, скульпторы, даже столяры и краснодеревщики, украсившие стены причудливыми панелями. Впрочем, до столяров повествование еще не дошло, но Джарсин знала текст и оттого испытывала скуку.

Кнет, замковый шут, пантомимой изображал все, о чем голосила чтица. Он становился то каменщиком, то стеной, которую надстраивали, то скульптором, а то и горгульей, одной из бесконечного ряда тех, что украшали замок, или оборачивался суетливым возчиком, подвозящим камень для строительства, или лошадью, этот камень тащившей на телеге, столяром, а потом и столом, над которым мастеровой трудился, даже страхом, который он испытывал при мысли, что Джарсин не понравится его произведение. В другое время Наблюдательница обратила бы на него внимание, но не сейчас.

Сейчас ее одолевали мысли тревожные и неприятные. Джарсин считала это неправильным, полагала, что архимагичке, каковой она являлась, не пристало беспокоиться, но это все равно было, было… Джарсин попыталась разобраться в себе, это оказалось непросто. Она отвыкла от ощущения мыслей о себе, она не хотела этого, она уже и забыла – каково думать о том, что можно в какой-то момент оказаться уязвимой. И гнала эти мысли от себя.

Джарсин попробовала сосредоточиться на словах, которые почти выпевала чтица. Но тут же ее взгляд скользнул вбок, от этого дурака-Кнета, и она стала рассматривать Ванду Хранительницу, – или, как однажды Джарсин придумала в неудовольствии, что ей приходится выговаривать такое длинное прозвище, и к тому же парадоксально похожее на ее собственное… В общем, как бы то ни было, она уперлась зрением в Ванду Хранцу. А та вышивала на пяльцах, поставленных на специальную резную подставочку. С боков вышивка свисала причудливыми складками, раскинулась по каменному полу, выложенному растительным орнаментом из камней четырехсот видов и цветов. Ткань лежала едва ли не правильными волнами и переливами… Но и Ванда раздражала этой никому не нужной вышивкой, деланым старательными видом, сосредоточенностью и поразительным спокойствием. Она чуть не закричала на Ванду, но… И о ней забыла.

Взгляд Джарсин скользнул к стрельчатым окнам. Но там ничего интересного не было, замок стоял на скале, вырастающей из тяжкой, клубящейся темными тучами или вечными туманами пропасти, через которую вела единственная дорога, построенная на таких же редких скалах, что и сам замок, только более тонких и обточенных все теми же туманами и ветрами. Настоящая панорама начиналась милях в трех за этим ненадежным на вид мостом, но Наблюдательница знала, что он простоит столько, сколько понадобится, сколько она собирается жить – тысячи лет, а возможно, и до тех пор, пока не погаснут звезды.

Равнина была лишь с левой стороны от дороги, ведущей к замку, с юга. На севере поднимались горы, обрывистые и такие высокие, что с той стороны и свет никогда не доходил до этой… местности. Горы возносили свои вершины в бесконечность, и даже у Джарсин не было желания выяснять, насколько же они высоки.

Она жила тут, в мире, который назывался по-разному, иногда Верхним миром, иногда Горним, а иногда и Безместным и лишь изредка – Безвременным миром. Только тут она могла жить, как хотела, только тут могла править и чувствовать себя в безопасности. Она забыла, как тут оказалась две или три тысячи лет назад, как окончательно сюда перебралась, и что ее побудило к этому, и как она нашла именно эту пропасть, эту скалу… Лишь как строился замок, она не забыла, потому что чтица частенько читала этот древний эпос, полагая, вероятно, что Джарсин нравится его слушать. Наверное, для смертных, которых она привела сюда для работы, это было захватывающим приключением, для самой же волшебницы оказалось лишь ранней юностью, едва ли не окончанием детства, конечно, магического детства, но все равно – всего лишь той порой, когда собственных сил не представляешь, и оттого кажутся они безмерными.

Джарсин встала, чтица тут же умолкла, Ванда подняла голову, оторвавшись наконец-то от вышивания, Кнет тоже замер, дурак, на одной ноге, другую вытянув назад, возможно изображая полет кометы, а может, хвост дракона, и странно выпученными глазами попробовал посмотреть, не поворачивая головы, на хозяйку.

Не говоря ни слова, Джарсин пошла по коридору, тут было чуть прохладнее, чем в зале для чтения, щекой она определенно ощутила слабенький сквознячок. Что оказалось в ее замке не очень хорошо – так вот эти сквозняки. Но что же с ними поделаешь, они приходили из пропасти, из того пространства внизу, в которое она тоже не хотела вглядываться, как и в вершины северных гор.

Наблюдательница пошла по коридорам, пинком раскрывая двери, которые были так массивны и тяжелы, что не сразу и пропускали ее даже после толчка. Давно следовало бы поставить у них гвардейцев в серебряных кирасах, может, даже со шпагами или с протазанами, чтобы они эти двери ей открывали… Да вот беда, не любила она лишние лица в замке – всех этих орков, гоблинов, карликов, людишек, троллей или эльфов.

Кнет увязался за ней, Ванда приотстала, должно быть, слишком аккуратно складывала свою драгоценную и бессмысленную вышивку.

– А раньше ты, Госпожа, умела перелетать из башни в башню, помнишь? – спросил он фальцетом, подражая голосу ярмарочного зазывалы. Она не отозвалась, тогда он продолжил: – Или просто переносилась, куда тебе нужно… Бывалоча, что в трех разных местах тебя видели, и каждый же раз это ты была, не фантом или что-то подобное…

– Заткнись. – Она все же не выдержала.

Кнет с деланым испугом зажал рот ладошками, на одном из пальцев вдруг блеснул дорогой и большой, закрывающий чуть не всю фалангу, перстень. Джарсин остановилась и посмотрела на него, Кнет всегда выпрашивал у нее подачки, порой довольно дорогие. Интересно, зачем ему все эти вещицы тут, в замке? Уж не для того ли, чтобы тискать за них продажных служанок? Так мог бы просто приказать, если ему по вкусу такое развлечение… Или он откупается от Торла за что-то?.. Или он попросту копит?! Зачем ему копить, он же не собирается жить вечно, как она, и знает, что если его и выпустят из замка, то только для того, чтобы отнести на погост… Если она позволит. А то сбросят в пропасть, как поступают с мелкими служками.

Идти пришлось через большой зал, сплошь уставленный зеркалами самой лучшей работы. Джарсин на миг остановилась, посмотрела на себя. Кнет тут же попробовал спрятаться за нее, но зеркала так отражали свет, падающий из верхних окон, что его все равно было видно, прижавшегося к ногам хозяйки, как собака. Он уже попытался было представиться собакой, но она его отпихнула, он ей мешал. И тогда взглянула на себя прямо.