Грегори Арчер - Конан и алтарь победы

Грегори Арчер

Конан и алтарь победы

(«Северо-Запад Пресс», 1997, том 36 «Конан и Алтарь Победы»)

Пролог

Находясь с посольством в королевстве Аквилонсколе, я был не единожды удостоен чести беседовать наедине с величайшим и могущественнейшим королем Конаном, который вдобавок к прочим достоинствам, коим несть числа и кои известны из многочисленных рассказов о деяниях сего мужа, показал себя еще и прекраснейшим собеседником.

Однажды, среди прочего, я спросил короля Конана:

– Ваше величество, ваш путь к владычеству Аквилонией был труден и изобиловал приключениями, кои не выпадут на долю и сотне отважных воинов, всю жизнь проведших в поисках чести и славы. Но было ли среди них такое, что памятно вам более других?

Великий король Конан ненадолго задумался и ответствовал:

Трудный вопрос ты задал. Память моя хранит все, что я прошел и испытал. И все для меня одинаково дорого и важно. Однако правда твоя, было одно приключение, которое вспоминаю я чаще прочих. Гиль-Дорад… Нет, то приключение было не опаснее прочих, не труднее иных, но… Но, бывает, подчас я жалею, что…»

На этом отчет посла Гиркании обрывается. Остальное сгорело во время пожара в Александрии, когда погибла почти вся Великая библиотека, в бесценных книгах которой хранилась история Хайборийской эры…

Глава первая

Когда прочная дубовая дверь распахивалась — звякал бронзовый колокольчик, и сидевшие за деревянными столами трактира «Пьяный вепрь» оборачивались, чтобы посмотреть, кто перешагнет через порог. Взгляды были настороженные и одновременно любопытные. Но настороженность исчезала, когда, оглядев новых гостей с головы до ног, люди убеждались, что это не городская стража пожаловала с облавой и не состоящие на службе у той же стражи переодетые доносчики, которых здесь моментально распознавали, под кого бы те ни вырядились. Правда, подобных посетителей редко заносило в «Пьяный вепрь», разместившийся за городскими стенами неподалеку от богатого города Шадизара. Лишь суровый приказ или огромная награда, назначенная за поимку какого-нибудь особо отличившегося разбойника, могли выгнать стражников за городские ворота. А из доносчиков только молодой и неопытный, чересчур отчаянный или уж совсем глупый и самонадеянный отваживался войти в этот трактир, о чем, если оставался в живых, жалел до конца своих дней.

Так что, обернувшись на звук колокольчика к предусмотрительно освещенному факелами входу, посетители, как правило, сразу же успокаивались и убирали ладони с рукоятей мечей и кинжалов. И в глазах их оставалось одно любопытство. Если не признавали в вошедшем завсегдатая этих мест, которого обычно приветствовали радостными возгласами и зазывали к какому-нибудь столу, тогда внимательно и спокойно разглядывали незнакомца: кто ж ты такой будешь?

Большую часть публики, заполнявшей по вечерам «Пьяный вепрь», составляли те, кого так боялись купцы, знать и просто честные люди,— воры, разбойники, наемники-головорезы, городские попрошайки, проститутки и оборванцы. Вдобавок ко всему тут постоянно околачивались странствующие фокусники, именующие себя великими магами и волшебниками, продавцы чудодейственных снадобий, знахари, лекари — в общем, шарлатаны всех мастей. И несмотря на то, что встреча с этими людьми никому не сулила ничего хорошего, в «Пьяный вепрь» без страха заходили законопослушные жители городских предместий и даже горожане — пропустить кружечку-другую крепкого дешевого вина и поболтать о том, что творится в Шадизаре, в Заморе да и на всем белом свете.

Зачастую в этом трактире останавливались на ночь купцы. Они знали, что в «Пьяном вепре» и в его окрестностях действует закон, которому, в отличие от королевских указов, все подчинялись беспрекословно: на этой территории запрещались грабежи, воровство, драки, убийства и мошенничество. С нарушителями расправлялись жестоко и беспощадно. Преступными делами можно заниматься и в городе, а привлекать внимание властей к любимому месту отдыха не следует. Случись что — и в один прекрасный день сюда мог нагрянуть отряд королевских войск и снести с лица земли не только этот трактир с устрашающим названием, но и всех тех, кто в нем окажется.

Впрочем, название трактира никого не устрашало. Последнего вепря — не то что пьяного, но хотя бы дохлого — в этих местах не встречали лет сто. Да и откуда ему было взяться среди сухих степей Заморы, если даже самый густой лес в этой местности теперь медленно умирал, отступая перед натиском бесплодной равнины?

Как гласит легенда, давным-давно, когда пуща простиралась на многие и многие лиги вокруг, а город воров был всего лишь крошечным поселением, неподалеку от этих мест на некоего деревенского жителя, несшего в Шадизар бочонок браги, напал бешеный вепрь. Недолго думая, крестьянин бросил драгоценную ношу и вскарабкался на дерево. Раз за разом взъяренный кабан кидался на толстый ствол, пытаясь повалить дерево и добраться до человека, пока наконец не разбил бочонок, не напился браги и не уснул прямо меж корней злосчастного растения. Вознеся хвалу всем известным ему богам, счастливчик (имя его история не сохранила) спустился на землю и убил спящего зверя.

Надо заметить, лесная встреча принесла крестьянину удачу: за мясо вепря, обильно приправленное душераздирающим рассказом о смертельной схватке безоружного человека с пятью гигантскими кабанами, он выручил втрое большую сумму, нежели собирался заработать на продаже браги…

Как это часто бывает, сия легенда не умерла — напротив, она обросла красочными подробностями и пополнилась захватывающими эпизодами. Поэтому Хоорс, открыв у обочины Большого Тракта питейное заведение, даже не сомневался, как его назвать. (Хоорс не был коренным заморийцем. Белокурый, с непривычным для уха местного жителя именем, он много лет был изгоем, пока наконец не открыл свое собственное, весьма доходное дело, снискав-таки уважение обитателей Шадизара.)

Вновь звякнул бронзовый колокольчик, и в свет факелов через порог шагнула высокая фигура, закутанная в линялый засаленный плащ. Из-под седых, закрывавших пол-лица косм в трактирный сумрак вглядывались горящие странным, каким-то сумасшедшим огнем глаза.

— Аграмон! — Вошедшего узнали.— Давай к нам!

— К нам, к нам присаживайся! — послышалось из другого угла, а потом и из-за каждого стола.

Новый гость не спешил и молча озирался.

— Аграмон! — раздался еще один — женский голос. На бородатом лице старика появилась добрая, почти детская улыбка: он увидел устремившуюся к нему навстречу белокурую девушку.— Аграмон, где же ты пропадал? — Она взяла старца за руку.