Марина Канаева - Чужой дневник Страница 10

Доверие порождает доверие, ложь порождает ложь…

— Дина, какую силу? Вы что тут, все с ума посходили? Мне просто стало дурно! И вообще, я пошла спать! Пока!

Я медленно ушла, слегка пошатываясь. Моя лучшая подруга осталась там, за спиной. Она не сказала мне ни слова…

***

В комнате я свалилась на кровать, не включая свет. Настроение зависло где-то на уровне канализации и размышляло: стоит ли повидаться с останками динозавров или мамонты всё же красивей?

Моя больная фантазия мгновенно расшалилась, и я принялась представлять себе останки доисторических животных, отплясывающие канкан на необъятных телесах тёти Жанны. Ха! А друзья интересуются, почему я не пью. Разве можно пить с моим образным мышлением?!

Я махнула рукой на своего внутреннего зануду и мысленно обрядила скелеты в бальные пачки. Потом принялась их считать, чтоб уснуть.

На сотне музейных экспонатов, танцующих лебединое озеро, я сдалась. Попробовала было вырядить в подобные наряды одноклассников, но от этого жуткого зрелища остатки сонливости от меня сбежали.

С тяжким вздохом я встала и включила свет. Подошла к окну, покружила по комнате. Снова присела на край кровати и покосилась на кулон. Тот мгновенно очутился в руке.

Да, понятливая вещичка…

"Не спится?" — тихий голос на грани реальности.

— Нет. Что-то тревожит…

"Ты права. Сегодня плохая ночь. Кровавая"

Я помолчала, глядя во тьму за окном. На мгновение мне почудилось, что я вижу там странный силуэт…

— Кто-то умрёт?

"Кто-то будет над пропастью, на волоске от смерти. Кто-то шагнёт в пропасть и навек себя потеряет…"

— Кто?

"Не ты".

Книга не может лгать в ответ на прямой вопрос. Но так же она не обязана давать точный ответ.

"Ты хочешь узнать её дальнейшую историю? Той девушки, в чей дневник ты нырнула в прошлый раз?"

Я открыла рот, чтоб отказаться, и вдруг осознала — хочу. Несмотря на страх и странное ощущение, которое возникает, когда становишься кем-то другим. Я коснулась кулона, он тут же трансформировался и открылся на нужной странице.

Мой отец был вождём, и мне предполагалось гордиться им. У меня было золото, было много служанок, меня увеселяли лучшие танцовщицы. Мой мир был невелик, но я не жаловалась на него.

Мне не приходилось, как другим девушкам, развлекать вонючих военачальников и мерзких старых жрецов. Я не пряла волокон и не стирала — руки высокородной должны быть белыми и чистыми, чтоб доставить удовольствие будущему нареченному.

Я красива. У меня длинные рыжие волосы, карие глаза с прозеленью, гибкий, тонкий стан. Меня учили: девушка не говорит, покуда её не спросят, не поднимает от пола скромного взора — но это при людях. Но всё, что угодно, делает для нареченного — того, кому принадлежит. Полностью. "Ты — высокородная, и жених твой будет богат. Он принесёт земли и золото твоему отцу, а потом… ты станешь его и умрёшь, если его прогневишь. И никто из нас не заступится за ту, что не сумела угодить. Она недостойна быть частью семьи", — говорила мне моя мать. И я училась угождать.

Танцы и песни, любовь и разговоры, покорность и терпеливость — меня учили этому. Съесть кислый фрукт, не поморщившись, улыбаться, глядя, как отец казнит виновных — это просто часть учёбы. Мой муж должен был властвовать, и я стояла бы рядом с ним…

Мне было 16 зим, когда пришла странная весть — в стольном граде горят идолы, дым подымается до самых небес. Князь привёл нового бога, что был якобы единым и презирал всех детей Стихий. Говорили, что могучий волхв, что раньше служил князю, сгорел вместе с великим Перуном, и юная ведьма, которая была моей единственной приятельницей, говорила мне: "Я вижу дым, Кларисс. Я уйду, но боги не позволят тебе уйти со мной".

В тот день я зачем-то пошла в храм: помолиться моим богам. Их лики всегда были чуждыми мне, но в ту ночь я впервые приметила небольшую статую в углу: Мара, богиня тьмы и ночи. И внезапно я взмолилась ей. Я просила, чтоб дым меня не коснулся. И шёпот: "Нет, Кларисс, твоя судьба иная. Твой путь — кровь и золото. Дым костров — не для тебя. Тьму невозможно навек прогнать огнём. Она непобедима…"

***

Артём

Я устроился в уголке, внимательно глядя на друга. Да, плохо дело…

Нас было двое, девчонок — семеро. Вот уж точно под настроение! Готов признать — Егор всегда умел выбирать.

Тут тебе и хрупкая, и пухленькая, и парочка оживших барби, причём каждая обходительна по-своему. Всё было бы отменно, я даже подобрал себе одну — настоящая кошечка (главное — не рыжая), но Егор…

Мой друг — очень умный парень. Он считается лучшим в своей группе, он за полтора года ухитрился удвоить доходы небольшого магазина, подаренного ему на совершеннолетие, он в свои 22 абсолютно не зависел от родителей, но есть одно "но". Когда речь заходит о чувствах, мой друг может не понимать элементарных вещей. Сколько я его помню, он выбирал шикарных девчонок, совершенно разных по типу характера, никогда не лгал им, не причинял неприятностей… и они оба знали, что эти чувства не всерьёз. "Я люблю одиночество. Я лучше кошку вместо жены заведу!" — говорил он мне.

Улыбнувшись своей собеседнице, я пригласил её на танец. В воздухе плыла одна из грустных песенок о вечной любви, я говорил с девчонкой о котятах. Везёт. У меня их никогда не было.

Знаешь, друг, ты ошибся. Одиночество — это плохо. Вот стайка девушек хохочет над твоей шуткой, а ты улыбаешься им через силу, чтоб что-то кому-то доказать. Хотел бы я знать, что сделало тебя таким. Но ты не расскажешь…

— Ау, ты здесь? — капризно надула губки "кошечка", кося на меня хитрыми зелёными глазами.

— Куда же я сбегу от такой красавицы? Я просто задумался.

Лукавая улыбка.

— О чём?

— Думаю, какие драгоценности пошли б к такой внешности, как твоя.

Тихий смех, низкий и грудной. Ненавязчивое прикосновение. Девочка потрясающе владеет языком жестов!

— И к какому выводу пришёл?

— Только самые дорогие камушки достойны тебя!

— Я аж смутилась, — тихий смешок — и удовлетворение в наглых циничных глазах. Изысканный комплимент пришёл по вкусу. Да, красивая, хитрая, безумно привлекательная, но я забуду о ней уже завтра. Эта кошечка слишком фальшивая, а я — гурман. Я слишком ценю настоящее…

Музыка, напитки, подвижная пёстрая толпа вокруг, в небе — бездонно красивая луна. Я присмотрелся к ней, и она мне показалась красноватой, а в сердце зародилась странная тревога. Готов поклясться, что видел чёрные бесформенные тени, пронесшиеся на фоне голубовато-белого диска. Я бросил косой взгляд на Егора, тот — на меня. Кажется, тревожится ещё больше. Он что, тоже чувствует?..