Всеволод Буйтуров - Золотой Разброс 4. Огольцы Страница 10

Это уже настоящее золотое дно для хозяина увеселительного заведения, коли такая оказия случилась. И для полицмейстера, и для самого архиерея: святотатство, политический демарш и оскорбление Высочайшей фамилии! За это каторга пожизненная полагается! Или плата, невиданная! Это тебе не зеркала да столы покрушить, это на сами государственные устои посягнуть! Но в пьяном кураже всегда находились лихачи. Не из-за того, что государя императора не любили, а дабы показать лихость и платежеспособность.

…К утру остается миллионщик под забором в драных штанах, выцветшей косоворотке. В лучшем случае в старых опорках. А то и совсем босой.

Куда не сунься, чтоб хоть опохмелиться дали — везде от ворот поворот. Мол, не знаем такого. В долг не отпускаем. И вообще ты всему городу денег должен.

Отлежится бродяга-старатель, обзаведется новым лотком, сухарями, солью да спичками, и вновь фарт свой босяцкий искать в тайге идет.

А кое у кого из содержателей борделей и корчмарей после гульбищ диких старателей вдруг небывало доход возрастает.

Любили диких старателей на улице Бочановской. Улица та тянулась вдоль берега Ушкуйки, пересекая ее жиденьким мосточком. Чуть ли не на каждом доме красный фонарь.

Когда в самом начале 20 столетия возвели на улице Алтайской, ранее исторически, а более по безалаберности застройщиков являвшейся частью Бочановской, кафедральный Петропавловский собор, население Бочановской и Алтайской не сменило своей специализации. Мало того, по прошествии недолгого времени, вероятно, из вечного стремления загадочной русской души к парадоксам, блудную улицу Бочановскую по причине географической близости к собору переименовали в Петропавловскую. Спросите любого старого Чумца. Подтвердит: улица, названная в честь Апостолов Петра и Павла, искони была и после переименования осталась улицей красных фонарей. Зато, какие умилительные и готовые к покаянию и пожертвованиям на нужды храма прихожанки жили на Петропавловской!

***

Вот что, к примеру, писала местная пресса помимо политических и экономических новостей в обзоре года 1913, последнего мирного года России. Года 300-летия Дома Романовых:

«В России всегда боролись с чем-то, с каким-то пороком, в 1913-м — с домами терпимости. Жители Бочановской улицы (ныне Алтайская и Петропавловская) подали томскому губернатору прошение, в котором излагалась просьба — избавить их улицу от домов терпимости. Из-за этих заведений домовладельцы несли убытки: «Квартир много, а жить в них некому. Потому что никто из добропорядочных граждан не идет, так как улицу считает порочной и гнусной.  Позор улицы падает и на малолетних детей, которые учатся в приходских школах». 29 октября комиссия по благоустройству  заслушала доклад врача К.Н. Гречищева по этому вопросу на тему «Притоны разврата».

Лилия Эльрудовна Чистозерская, она же Принцесса Лилия, она же полковая шлюха Лилька сама держала в руках этот номер местной газеты, в одно из посещений тех времен. Падение нравов в стране и на местах древнего исторического проживания ее Племени удручало женщину. Ее деятельность полковой шлюхи в жестокие годы Золотого Разброса по сравнению с масштабами индустрии разврата второй половины 19 века — начала двадцатого столетия казалась просто невинной детской шалостью!

***

В одном из самых модных публичных домов на Бочановской имела обыкновение останавливаться контесса Валькирьяни, находясь в Чумске. Содержательницей борделя была троюродная сестра контессы мадемуазель Валькирь. Достоинства Валькирии ее по понятным причинам давно уже лишили. Процедура лишения Валькирии ее достоинства являлась обратным процессом пострига в монахини. Этакий постриг наоборот.

Если после отсечения у послушницы ножницами пряди волос та возводилась в новое достоинство, то отсечение ржавыми ножницами косм у Валькирии понижало ее статус многократно. Излишне говорить, что космы Валькирии, отныне становились обыкновенными лохмами.

Не той породы были Валькирии из рода Валькирьяни, чтобы рыдать и плакать по утраченным космам: что космы, что лохмы, то волосы — так же на папильотки накручиваются и щипцами укладываются!

По понятиям дам этого рода после росстрига они получали полную свободу, граничащую с полнейшей разнузданностью. Можно было заниматься любыми неблаговидными делами. Лишь бы они приносили доход. Очень большой доход. На что с раннего детства и настраивались все девицы из рода Валькирьяни.

Организация крепкой и слаженно работающей системы домов терпимости была одним из традиционных направлений деятельности рода.

Несколько поколений назад прапрабабка контессы стала первооткрывательницей бизнеса по производству Боевых Кобылиц. Порода подходящая имелась. Производителей было в достатке. Для усиления боевых качеств, скрестили лошадей, вывезенных из Андалузии, с невзрачными, но ценными по рабочим качествам лошадьми из сопредельных с Сибирью Казахских степей. Были казахские лошади годны и под седло, и как мясомолочная порода.

Производство Боевых Кобылиц в первые десятилетия существования бизнеса было слишком сложным, трудоемким и длительным во времени. Явно требовались усовершенствования.

Оставалось придумать, как передать новой породе знание сакрального языка, гарантировавшего полное подчинение табуна человеческим командам, в максимально сжатые сроки. Выяснилось, кобылицы реагируют лишь на приказы, отданные женским голосом.

Тогда-то и родилась у учителя прапрабабки контессы доньи Инезильи безумная идея после осеменения кобылиц производителями, вводить в лоно кобылиц женское начало через мужские органы Огольцов, наполнив те предварительно духом испуганных и униженных женщин.

Безумная идея сработала. Кобылицам в достаточной мере передавался страх женщин, подвергшихся надругательству Огольцов. Такое имя в роде Валькирьяни присвоили породе человекоподобных животных, выведенных для единственной этой цели. Так их звали и в народе. Нападали Огольцы на одинокие селения, чтобы перед безумным ритуалом с лошадьми набраться женского духа.

Но просчет в гениальном плане был: благородные андалузки, смешавшие свою кровь с кровью дочерей казахских степей, в первую очередь воспринимали от этого противоестественного акта не покорность в выполнении команд, не агрессивность и злобу.

В первую очередь, души кобылиц считывали с этого дикого действа небывалое унижение и ужас омерзения, которые испытывали их двуногие сестры во время «подготовительного этапа» превращения красавиц-кобылиц в бешеных кровожадных убийц.