Наталия Мазова - Золотая Герань Страница 10

….слова звучали как заклятие, их обманчивая мягкость проникала в душу куда глубже, чем открытый призыв первой песни, словно далеко-далеко в море родилась волна и теперь вздымалась медленно, но неотвратимо….

По городамМчится беда,По всей землеПеть людям лень,Из двери в дверьХодит трувер,Изо дня в деньБудит людей….

….и – с размаху! – о берег! – гитара его зазвучала как набат:

Строчки за рифмы ловит палач,Судно – о рифы, женщины – в плач!Цепи и кольца, путы и кляп,Огненным солнцем всходит – петля!

Голос его сорвался в длинный красивый перелив, а потом закончил неожиданно тихо и печально, как угасающее эхо:

Вот бы найтиПесен пути….

И снова повисла тишина. И в этой тишине Генна ни с того ни с сего бросила ему какой-то короткий вопрос по-саксонски.

Ничуть не удивившись, он так же коротко ответил ей на том же языке. Она снова спросила что-то, на этот раз длиннее и с запинками, как говорят на давно не употребляемом языке. Он ответил ей легко и свободно, с обычной своей дразнящей улыбкой – и тогда она вдруг схватила его руку и даже не поцеловала, а словно лизнула по-кошачьи, неумело….

Мара из этого диалога не поняла ровным счетом ничего – в школе и в институте она учила южнославский. Но несколько людей в толпе, которым довелось учить и еще не позабыть именно островной саксонский, разобрали следующее:

– Зачем это, бард?

– В этой земле лицо мое скрыто.

– Но в этом болоте даже граната не взорвется – ее просто засосет!

– Ты мудра, кошка, но жизнь – она мудрее тебя и меня….

Впрочем, те, кто разобрал этот диалог, не удивились ничему – он уже лишил их способности удивляться….

Довершая картину всеобщего разгрома, он вскинул глаза на «крестоносцев»:

– Что, воины веры, – понравилось? Отводите глаза…. Или вспомнили, как пятьсот с лишним лет назад вешали меня на воротах вашей крепости? – сказано это было совершенно естественно – без малейшего надрыва и все с той же вызывающей усмешкой.

В таких ситуациях «не верю!» – единственная надежная защита…. но скольким в толпе пришлось силой заставлять себя произнести два этих простых слова! А некоторые, кажется, так и не сумели заставить….

И только тогда Мара отважилась подать голос:

– А теперь спой снова что-нибудь для меня…. Серраис….

– С великою охотою, госпожа моя, – он изящно склонился к ее руке. – Но не забывай, что по законам вежества дама обязана заплатить за песню поцелуем!

– Пой, – ответила она в тон. – И твоя награда не уйдет от тебя! – сказано было отменно, ей самой понравилось столь удачно подыграть ему.

Он снова запел…. Волнение, поднятое двумя предыдущими песнями, мало-помалу улеглось, а к его голосу успели привыкнуть и теперь смотрели на него просто как на хорошего артиста. Мара прямо-таки умирала от счастья, что она – с ним…. Сегодня он сделал ее королевой вечера.

Слова любви – прекрасный дивный сон,Но, Боже правый, как он редко снится!Молюсь на сны поэтов всех времен,Молюсь на им приснившиеся лица….

Когда песня кончилась, она обвила его шею руками, не дожидаясь приглашения. Серьезная и положительная девушка Мара уснула где-то под потолком, а для принцессы зимних роз не существовало иных законов, кроме ее желания….

Он пел, больше не позволяя себе дерзких вызовов зрителям – пел для нее: о королеве желаний, об убитом воине на берегу реки, о коленопреклоненном рыцаре и о бродячей святой, влюбившейся в чародея…. Трижды Генна притаскивала им с Марой полные бокалы и трижды уносила их обратно пустыми.

Наконец, он отложил гитару:

– Уважаемая публика, концерт окончен – меньше через минуту опять начнутся танцы.

И почти тут же в подтверждение его слов из зала снова полилась музыка – не колдовской «Снежный танец», но в весьма похожем стиле, и Мара легче пушинки взлетела с кресла….

Как и следовало ожидать, теперь даже во время танца весь зал смотрел только на них. А он, нимало этим не смущаясь, то наклонялся к уху Мары, шепча ей какие-то дивные и ласковые слова, то легко касался губами корней ее волос или разрисованных век….

– Нет, какая же они все-таки прекрасная пара, – с завистью произнес рядом чей-то женский голос. – Особенно она…. Этот макияж – я видела нечто подобное в астурском журнале мод, но ей до того идет….

Мара уже почти молила бога, чтобы этот вечер скорее стал ночью – но так не хотелось уходить из сверкающего круга, кажется, всю жизнь плыла бы в этих звуках…. Подсознательно она знала, что подобного бала в ее жизни не будет уже никогда – чудеса не повторяются.

Но всему когда-нибудь приходит конец – у оператора завершилась та загадочная лента, и Мара поморщилась, услышав очередную песню – тоже скандское трио, «Сюннив»….

– До чего некстати, – протянула она с неудовольствием. – Всегда любила их, но после твоих песен и той музыки – настолько не в масть!

– Тогда, может быть, покинем общество, госпожа моя? – рука с янтарным браслетом как бы невзначай скользнула по ее талии.

Это была уже не огненная кисть – Мару словно током ударило.

– Пойдем, – проговорила она торопливо.

Выходя из зала, они снова наткнулись на тех двоих из «Наследия», и ушей их коснулся обрывок разговора:

– ….думаешь, они такие же влюбленные, как мы рыцари?

– Да говорю тебе, Алгирт, они тут делают то же, что и мы на стенах. Обычные артисты, заплатили им, чтоб поиграли в любовь и сделали людям красиво.

– А это…. про повешенного на воротах…. это тоже для антуража?

– Ну, тут он просто перестарался. Как ты, когда заехал Гунтару алебардой в коленную чашечку, и все, что ему оставалось – покрасивше умереть на глазах у публики….

Мару передернуло, когда она услышала эти слова. Тот, кто назвал себя Серраисом, только усмехнулся.

(Искренне надеюсь, дорогие мои читатели, что вы просто пропустили весь предыдущий эпизод, деликатно прикрыв ладонью зевок – опять, мол, она со своими песнями, то есть с чужими….

Ладно, сделанного не разделаешь. Как-нибудь потом перепишу это как полагается, а сейчас…. сейчас-то, судя по всему, и начнется самое интересное, хи-хи…. Бегом за героями!)

Гостиница «Бирута» и молодежный центр, где был бал, находились буквально напротив друг друга, да еще и подземный переход был как раз в этом месте. Поэтому Мара, чтобы не возиться с номерком, так и перебежала проспект в одном платье, лишь прикрыв плечи шалью Генны.

На обратном же пути он, не слушая возражений, закутал ее своим плащом. А сам спокойно, словно не ощущая холода, шел рядом с ней в своем коричневом с золотом наряде. Мара же в этот вечер до такой степени утратила чувство реальности, что ей и в голову не пришло спросить – а его-то куртка где?